Архивы

Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший

Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена и Нуманции, был сыном Эмилия Павла, но усыновлен сыном Сципиона Африканского, Публием Корнелием Сципионом, мать которого была сестрой Эмилия Павла. Будучи семнадцатилетним юношей, он сражался при Пидне под начальством своего отца и слишком смелым и продолжительным преследованием неприятеля привел в сильное беспокойство отца и все войско. Так как он был любитель охоты, то ему в награду позволили охотиться в нетронутых в течение четырех лет засеках македонских царей.

сципион эмилиан
Сципион Эмилиан

Знакомые считали этого тихого и простого юношу малоспособным. Обыкновенные юношеские удовольствия не занимали его. Он не хотел также проложить себе путь к какой-нибудь общественной почетной должности заискиванием перед влиятельными сенаторами или речами в судах. Он жил в уединении и находил большое удовольствие в занятиях науками. Заботливость отца доставляла ему лучших наставников и друзей эллинского образования, и впоследствии общество его составляли греческие и римские поэты и ученые. Благодаря своим занятиям науками и искусствами Эмилиан получил прекрасное и солидное образование, которое сильно выдвинуло его из ряда обыкновенных любителей эллинизма.

Его политические речи, отличавшиеся чистой классической латынью, и впоследствии охотно читались римлянами. Из эллинского он усвоил себе только то, что неподдельно, прекрасно и велико, и таким образом греческое образование нисколько не повредило его римскому духу. Несмотря на возраставшую вокруг него испорченность нравов, он остался настоящим римлянином доброго старого порядка по образцу своего родного отца — крепким телом и душой, простым и строго нравственным, но отнюдь не таким суровым, как, например, Катон. В противоположность стремлениям большинства знатных людей того времени Сципион верностью своему слову, твердостью, честностью и бескорыстием приобрел уважение и доверие друзей и врагов. Хотя одно имя и память об его отце Эмилии достаточно его рекомендовали, тем не менее первым человеком своего времени он сделался исключительно благодаря своим личным заслугам.

На общественную службу Сципион вступил только на 34-м году жизни. В 154 году в Испании после продолжительного мира снова начались кровопролитные войны с лузитанами и кельтиберийцами, и римляне вели их так неудачно, что когда в 151 году консул Луций Лукулл начал вербовать армию для Испанской войны, ни один человек не предложил своих услуг в качестве офицера. Тут выступил Сципион Эмилиан и вызвался принять любую должность, какая будет ему предложена в Испании. Его пример подействовал так сильно, что кандидатов на офицерские места появилось даже больше, чем требовалось.

Сципион последовал за Лукуллом в качестве военного трибуна и отличился в Испании больше всех остальных. Он доблестно выдержал поединок с испанским великаном и первым вошел на стены Интеркации при штурме этого города, за что получил так называемый стенной венец. Храбрость и честность принесли ему такой почет и со стороны неприятеля, что вакхеи, переставшие верить властолюбивому и бесчестному консулу, вполне положились на слово Сципиона и заключили договор с Римом. В следующем году Лукулл отправил его в Африку с поручением просить у Масиниссы слонов для Испанской войны. Тут ему довелось стать очевидцем сражения между Масиниссой и карфагенянами, окончившегося поражением последних. После битвы карфагеняне обратились к Сципиону с почетным предложением устроить мир между ними и нумидийским царем. Но его старания остались бесплодными.

В 149 году вспыхнула третья Пуническая война, которую Сципиону было суждено окончить самым блистательным образом. Каждый день осады Карфагена доказывал все большую неспособность консулов. Военные же дарования Эмилиана обнаруживались все блистательнее. От одного ночного нападения карфагенян он спас лагерь тем, что совершенно неожиданно для неприятеля ударил ему в тыл с несколькими кавалерийскими эскадронами. В то время как личные качества консулов и других офицеров ни в ком не возбуждали доверия, он побудил Гимилькона Фамея с 2200 всадниками перейти на сторону римлян. Когда умер девяностолетний Масинисса, Сципион, по завещанию покойного, разделил его царство между его тремя сыновьями и склонил одного из них, Гулуссу, помочь римскому войску значительным числом легкой конницы. Таким образом Сципион сделался самым популярным человеком в войске. В Риме его имя также было у всех на устах. Даже старик Катон, более склонный к порицанию, чем к похвале, незадолго до своей смерти выразил ему свое одобрение гомеровским стихом.

В следующем году дела против Карфагена пошли еще хуже прежнего, так что в Риме всеми овладело беспокойство и недовольство. Поэтому на 147 год Сципион, который, по установленному порядку, хлопотал в это время о должности эдила, был выбран консулом и, по особенному постановлению, получил главное начальство в Африканской войне. В сопровождении своих друзей – Полибия и Лелия, а также вспомогательных войск и некоторого числа волонтеров он отправился к месту назначения.

Сципион явился в Африку вовремя, чтобы спасти от гибели претора Манцина с 3500 человек войска. Манцин, которого консул Пизон, отправляясь внутрь страны, оставил с флотом для осады Карфагена, овладел с моря крутой скалой вблизи предместья Мегалии и оттуда удачно ворвался в город. Думая, что город уже взят, экипаж кораблей в беспорядке, частью и без оружия, уже бросился было на улицы вслед за солдатами для грабежа, но в это время нападавшие снова были вытеснены из города и отброшены на скалу, откуда не было никакого выхода. Ночью Манцин поспешно отправил гонца в Утику просить Пизона, ушедшего внутрь страны, о помощи, а жителей Утики – о доставке провианта. Гонец прибыл в Утику в то самое время, когда новый консул только что пристал к берегу. Он быстро принял меры. Солдатам, уже высадившимся на берег, был дан сигнал вернуться на корабли, молодые жители Утики должны были присоединиться к римским войскам, а старики должны были носить на корабли съестные припасы.

Сципион тотчас же поплыл к Карфагену, отправив к Пизону конных гонцов, чтобы как можно скорее вернуть его туда же. Несколько пленников было отпущено на свободу, чтобы доставить карфагенянам страшную весть о походе Сципиона. С рассветом пунийцы возобновили нападения на отрезанных римлян, которые едва могли держаться, тесно сдвинувшись на скале. Лишь около 500 человек из них были вооружены и с крайними усилиями защищали себя и безоружных, которых было до 3000. В эту минуту крайней опасности подошел флот консула. Палубы всех судов были покрыты войсками со сверкающим оружием: консул созвал на палубы весь свой экипаж, чтобы заставить думать о приближении большого войска. Пунийцы, завидев приближающиеся многочисленные отряды и среди них хорошо известного, страшного консула в пурпурной мантии, в ужасе оставили сражение и отступили. Сципион смог беспрепятственно принять на свои корабли Манцина и спасенный отряд и вместе с тем занять скалу.

После того как Манцин передал начальство над флотом своему преемнику Серрану и вернулся в Рим, Сципион отправился в лагерь Пизона, чтобы принять от него войско и вести к Карфагену. В его отсутствие Газдрубал и Битиас, нумидийский вождь, перешедший на сторону карфагенян, приблизили свой лагерь к самому городу и возобновили нападение на войско, занимавшее скалу близ Мегалии. Консул опять явился вовремя и спас войско от угрожавшей ему опасности. С этого времени началась серьезная и настойчивая осада.

третья пун война
Осада Карфагена

Прежде всего Сципион восстановил упавшую дисциплину. Затем во время ночного нападения он овладел предместьем Мегалией, вследствие чего карфагеняне были вынуждены снять свой лагерь, стоявший перед городом, и передать Газдрубалу главное начальство над 30 000 городским гарнизоном. Новый комендант варварски выместил свое поражение на военнопленных римлянах. Он велел жестоко изувечить их на городской стене, на глазах у римлян, и затем бросить в пропасть. Этой жестокостью он хотел отнять у нерешительного народа всякую возможность капитуляции и принудить его защищаться до последних сил.

Сципион старался прекратить всякое сообщение с осажденным городом. Он укрепился на перешейке, соединявшем Карфаген с материком, и в течение 20 дней перегородил этот перешеек по всей его ширине земляными окопами. Но с моря еще был возможен подвоз припасов для осажденных. Битиас, проехав по всей стране со своими нумидийскими всадниками, доставил массу зернового хлеба в Неферис и оттуда переслал его в столицу через залив, в то время как римский флот из-за встречного ветра не имел возможности задержать или преследовать его корабли. Некоторые смелые купцы, привлекаемые барышами, также пользовались удобным случаем и храбро пробирались мимо римского флота, доставляя свой груз в карфагенский порт.

Чтобы преградить доступ к Карфагену с моря, Сципион предпринял исполинское дело. Начиная от южного мыса, он начал строить на море, у входа в порт, большую каменную плотину в 96 футов шириной в основании. Карфагеняне сначала смеялись над безрассудным предприятием, но увидев, что оно идет весьма успешно, сами начали день и ночь работать в своем военном порту. Они тайно строили флот, и так как вход в гавань с юга был заперт, рыли канал на восток в открытое море. После двухмесячной усиленной работы, к великому изумлению римлян, в открытое море вдруг вышел флот из 120 кораблей, среди которых было 50 трирем. Если бы карфагеняне тотчас же напали на не подготовленные к этому римские корабли, то, вероятно, уничтожили бы весь флот но они удовольствовались тем, что торжественно показали неприятелю гордую силу и снова ушли в гавань. Когда на третий день они возвратились, чтобы дать морское сражение, римляне уже были готовы к бою. Сражение продолжалось до вечера без решительного исхода, но при возвращении в гавань маленькие карфагенские суда так перепутались, что загородили вход, и большие корабли не могли пройти туда. Потому римляне на следующее утро возобновили сражение, загнали карфагенян в гавань и с этот времени стали строго наблюдать за входом в нее.

осадное орудие
Онагр (дикий осел)

Теперь Сципион начал атаку с мыса и воздвигнутой им каменной плотины против внешней плотины порта и защищавших его укреплений. Его машины, действуя круглосуточно, пробили брешь, но карфагеняне в темную ночь перешли вброд, совершили отчаянное нападение на осадные машины, зажгли их и обратили осаждавших в такое бегство, что Сципиону пришлось приказать своей собственной коннице врубиться в их ряды, чтобы заставить их остановиться. Карфагеняне победоносно возвратились за свои стены, захватив множество пленных и знамен, и заделали брешь. Сципион снова выставил свои машины, зажег деревянные башни карфагенян и наконец овладел внешней частью порта. Таким образом он подвинулся до самой городской стены, против которой велел насыпать вал одинаковой с ней высоты.

Между тем наступила зима, в течение которой консул держал Карфаген в тесной блокаде, предоставив своим союзникам – голоду и чуме – сломить сопротивление неприятеля. Городское население голодало и умирало массами, в то время как Газдрубал, владыка города, проводил время со своими друзьями за роскошным столом. Убедившись, что государства уже не спасти, он, при содействии Гулуссы, выхлопотал себе свидание со Сципионом, чтобы по крайней мере спасти родной город от разрушения. Он предлагал Сципиону полное подчинение и уступку всей области Карфагена, если только сам город будет сохранен. Сципион не мог согласиться на это предложение, поскольку сенат уже решил разрушить Карфаген, но он обещал Газдрубалу, если тот отдаст ему город, свободу и безопасность для него лично, для его клиентов и для десяти дружественных ему семей. Газдрубал отверг это предложение, ответив, что хочет жить и умереть со своими согражданами, и если так уже решено судьбой, то он похоронит себя под развалинами своего родного города.

С наступлением весны 146 года голод и болезни в городе усилились до такой степени, что Сципион встречал уже совсем слабое сопротивление. Он легко пробился во внутренний город и овладел рынком, находившимся близ военного порта. Отсюда он медленно направился по трем узким улицам против цитадели. Однако здесь ему предстояло тяжелое кровопролитие — по обеим сторонам улиц стояли высокие шестиэтажные дома, с отчаянием защищаемые гражданами. Их приходилось брать с боем, как крепости. Солдаты пробивались от одного дома к другому по крышам и через бревна, наваленные на улицах, и уничтожали все, что попадалось им на пути. Шесть суток без перерыва продолжался этот страшный бой. Уставшие войска постоянно сменялись свежими. Один Сципион не давал себе ни минуты покоя. Без сна и без пищи, кроме той, которую он принимал во время самого сражения, он спокойно и упорно продолжал свое дело, день и ночь распоряжаясь боем, пока, наконец, не упал без чувств от крайнего напряжения при виде свирепого опустошения.

На седьмой день добрались до цитадели. Чтобы облегчить приступ, Сципион велел зажечь взятые дома. Оставшееся население искало спасения на горе, на которой стоял храм Эсмуна. Лишенные мужества и истощенные до крайности жители просили пощады. Сципион пощадил всех, за исключением перебежчиков. На милость победителя сдались сначала 25 000 женщин, а потом 30 000 мужчин – менее десятой части прежнего населения. Жена Газдрубала просила своего мужа позволить ей и двум ее детям также просить пощады у победителя, так как не было уже никакой надежды на спасение. Газдрубал отверг эту просьбу и оставался в храме Эсмуна вместе с 900 римскими перебежчиками, решив защищаться до конца. Но это отчаянное мужество ненадолго овладело слабым человеком.

Когда перебежчики зажгли храм, чтобы погибнуть под его развалинами, Газдрубал испугался смерти и, не заботясь о жене и детях, тайно выбрался из города, бросился к ногам Сципиона и умолял его о пощаде. Перебежчики и жена проводили его проклятиями. Одетая в богатейшие одежды, жена Газдрубала появилась со своими детьми на зубцах горевшего храма и громко воскликнула: «Тебя, римлянин, за зло, которое ты причинил неприятельскому городу, да не постигнет никакое несчастье; но Газдрубал, изменивший своему родному городу и его храмам, мне и моим детям, да будет наказан за это богами Карфагена и тобой. Несчастный, вероломный беглец, смотри теперь на гибель мою и детей твоих под этими горящими развалинами; ты, последний вождь великого Карфагена, готовься теперь ко всякому позору и к триумфу победившего тебя врага!» С этими словами она заколола своих детей и бросила их в пламя, а потом и сама исчезла под дымящимися обломками, найдя свою смерть в огне. Газдрубал же открыл собой триумфальное шествие победителя и прожил остаток своей жизни в Италии как римский пленник, покрытый стыдом и позором.

Великое дело совершилось. Карфаген, долгое время бывший опасным соперником Рима, был уничтожен в 146 году. Все карфагенские пленники были проданы в рабство. Городскую добычу Сципион предоставил солдатам, за исключением общественной казны с золотом и серебром и храмовых сосудов, которые были отданы квестору и отправлены в Рим, в государственную казну. Сам Сципион ничего не взял из добычи, даже запретил своим друзьям покупать что-либо из нее. Статуи и художественные произведения, некогда увезенные карфагенянами из греческих городов Сицилии, были возвращены прежним владельцам.

Большая часть Карфагена еще уцелела от разрушения. Сципион, желая сохранить город, спрашивал у сената, что делать дальше, и получил ответ, что он должен сравнять с землей город Карфаген и предместье Магалию, равно как и все города, бывшие до последнего времени в союзе с Карфагеном. Затем на месте Карфагена должен пройти плуг, а само место должно быть проклято на вечные времена, чтобы жизнь никогда уже не могла возникнуть на этом поле смерти. Так и было сделано. Семнадцать дней горели развалины Карфагена. Сципион в ужасе смотрел на великое дело разрушения, и после долгого, задумчивого молчания, со слезами на глазах, произнес стихи Илиады:

Будет некогда день –
и погибнет великая Троя,
Древний погибнет Приам
и народ копьеносца Приама.

Когда Полибий, стоявший около него, спросил, в каком смысле он сказал эти слова, Сципион сознался, что при виде превратности человеческой судьбы в его душе явились печальные мысли об участи, ожидающей когда-нибудь его собственный родной город.

Сенат послал комиссию из десяти человек для устройства африканских дел вместе со Сципионом. Карфагенская область с границами, которые она имела в начале войны, была обращена в римскую провинцию под названием Африка с главным городом Утикой. Сыновья Масиниссы получили нумидийские земли с областями, которые Манисса отнял в последнее время у карфагенян. Граница между Нумидией и римской Африкой теперь была точно определена.

Устроив африканские дела, Сципион возвратился в Рим для заслуженного триумфа и с этого времени сделался первым и величайшим человеком в Римской республике. Сограждане почтили его прозвищем Африканского Младшего (Minor).

В 142 году Сципион стал цензором и исполнял эту обязанность с катоновской серьезностью и добросовестностью, тогда как его товарищ, Муммий, старался приобрести расположение народа уступками и мягкостью. Производя торжественную люстрацию, Сципион изменил обычную молитву за республику, прося богов уже не о расширении, но о сохранении государства. Некоторое время спустя после своего цензорства он был поставлен во главе посольства и объехал земли Востока, Египет, Кипр, Сирию и Малую Азию, чтобы исследовать положение этих стран. Своим полным достоинства поведением и благородной древнеримской простотой послы возбуждали удивление при роскошных дворах восточных царей. Они исполняли обязанность судей в спорах между отдельными государствами с такой справедливостью и мягкостью, что цари и городские общины приобрели доверие и новый взгляд на римское государство. В Рим явились многочисленные посольства, чтобы выразить сенату благодарность за присылку таких достойных людей.

В Испании, где Сципион в 151 и 150 годах служил военным трибуном, война все еще не прекращалась. В 134 году Сципион Африканский был сделан консулом и получил главное начальство над войском в Испании.

Как и под Карфагеном, Сципиону прежде всего пришлось восстановить упавшую дисциплину, поскольку при его слабых предшественниках леность и распущенность войска достигли ужасающих размеров. Сципион выгнал из лагеря 2000 публичных женщин, множество бродячих гадателей и жрецов, толпу торговцев и разносчиков, слуг, поваров, и других прислужников. Он оставил при войске только самое необходимое, запретив употребление всех предметов роскоши – постелей, подушек, драгоценных сосудов и т.п. Чтобы снова приучить солдат к труду и выдержке, он приказал им работать с утра до вечера, рыть ямы и снова засыпать их, строить и разрушать стены. Он приучал их к труднейшим переходам — уж если не было у них охоты обливаться кровью в сражениях, то пусть пачкают себя грязью. Каждый носил с собой съестные припасы на несколько дней, иногда запас хлеба дней на 30, и семь столбов для ограды лагеря.

Когда Сципион видел кого-нибудь утомленным, то обыкновенно говорил: «Если бы ты научился защищаться мечом, то тебе не нужно было бы носить на спине материал для укреплений». Если кто-нибудь не мог идти дальше, он приказывал всаднику спешиться и посадить его на лошадь. Если вьючные животные были очень обременены, то он снимал с них часть груза и клал на плечи солдат. С такой же строгостью, как с простыми солдатами, обращался он и со знатными офицерами. Он резко порицал их за нежность и слабость, а если находил у них в багаже какой-нибудь ненужный предмет роскоши, ломал его и выбрасывал вон.

Так Сципион провел почти все лето в исправлении войска. Лишь тогда, когда оно снова сделалось способным к бою и выражало желание храбрыми подвигами смыть с себя прежний позор, консул подвинулся ближе к городу Нуманции. Его войско состояло из четырех легионов, нумидийского отряда конницы, пехоты и 12 слонов, а так же многочисленных испанских вспомогательных отрядов. Все войско насчитывало 60 000 человек, в то время как гарнизон города состоял всего из 8000. Так как консул был убежден, что его войска, после многолетней распущенности, не могут сразу начать сражаться храбро, он избегал боя, ограничиваясь отражением вылазок и обезвреживая неприятельские засады. В этих сражениях он хорошо увидел, как мало можно доверять своим солдатам — даже своим личным появлением он едва мог остановить бегущие отряды. О штурме крепости, стоявшей на скале, нечего было и думать.

осада нуманции
Осада Нуманции

Потому он решил блокировать город непрерывным рядом укреплений. Вокруг всей городской стены был протянут двойной вал, укрепленный рвами, стенами и башнями. В реку были погружены бревна, снабженные пилами. Так город был совершенно отрезан от внешнего мира. Голод и чума начали оказывать разрушительное действие на граждан, и Сципион мог спокойно ждать, когда город сам отдастся в его руки. Нумантинцы упорно и мужественно переносили нужду, ожидая помощи со стороны или какого-нибудь счастливого поворота судьбы. Когда они увидели, что их надежда тщетна, к Сципиону было направлено посольство для переговоров о сдаче. Римлянин потребовал безоговорочной сдачи. Тогда народ в бешенстве растерзал своих послов и решил терпеть до последних сил, все еще надеясь на перемену обстоятельств.

Но скоро к Сципиону явилось другое посольство и отдало город в его полное распоряжение — голод и болезни истощили последние силы защитников. Когда полководец приказал гражданам выйти из города и сложить оружие, они просили дать им небольшую отсрочку, чтобы иметь возможность предать себя смерти, не желая пережить свободы своего отечества. Сципион уважил эту просьбу. Большая часть граждан убила себя и своих близких мечом или бросилась с женами и детьми в свои пылающие дома. На третий день оставшиеся в живых вышли за ворота, похожие на блуждающие тени, едва сохранив человеческое подобие. Сципион выбрал из них 50 знатнейших граждан для своего триумфа, а остальных продал. Город был сравнен с землей, а его область разделена между соседями.

Гибель нумантинцев, заслуживших лучшей участи за свое стойкое мужество и любовь к свободе, произошла осенью 133 года. Сципион осаждал этот город целый год. Победитель получил почетное звание Нумантинского. Совместно с командированной от сената комиссией он устроил положение вновь покоренных стран сообразно с требованиями справедливости и так устранил на будущее время сопротивление большинства испанских племен римскому владычеству. Для Испании настало более спокойное время.

В то время когда Сципион еще находился в Испании, он получил известие о революции, совершенной его зятем Тиберием Семпронием Гракхом, предложившим аграрные законы, благоприятные для низшего класса, и о его несчастном конце. Сципион не был врагом народа и не принадлежал к аристократической партии, желавшей забрать в свои руки управление государством и эксплуатировать его в свою пользу. Он даже поддерживал своевременные реформы и противодействовал, насколько мог, злоупотреблениям, какие позволял себе правительственный класс. Тем не менее, он не одобрял планов своего зятя. Он лучше кого-либо другого видел глубокие язвы, от которых страдало государство, но считал невозможным революционный путь спасения. Насильственное, революционное исцеление государства казалось ему хуже того зла, от которого государство страдало.

Такой образ мыслей Сципион и высказал открыто, вернувшись в Рим в 132 году. За это большая часть народа лишила его своей благосклонности. Папирий Карбон, глава народной партии, напал на него в народном собрании как на врага народа. На вопрос Карбона, что он думает об умерщвлении Тиберия Гракха, Сципион откровенно заявил, что считает это дело справедливым. Его противники в крайнем раздражении закричали: «Долой тирана!» Сципион отвечал: «Враги отечества справедливо желают моей смерти, потому что невозможно, чтобы Рим пал, пока жив Сципион, и чтобы Сципион остался в живых когда падет Рим». Он бросил смелое слово в шумную, кричащую толпу, сказав, что эта толпа не имеет никакого права разговаривать на римском форуме. «Молчите!» – вскричал он. – «Молчите вы, для которых Италия не мать, а мачеха!» А когда они стали кричать еще громче, он сказал: «Неужели вы думаете, что я испугаюсь развязных людей, которых я отсылал в цепях на рынок невольников?»

Сципион спокойно удалился из собрания, почтительно провожаемый до дома сенаторами и толпой граждан и латинян. Он пошел к себе в спальню, чтобы ночью написать речь, которую хотел произнести на следующий день. На другое утро его нашли в постели мертвым, без ран, но с признаками удушения.

В это утро множество народа собралось на форуме и ждало появления Сципиона. Вдруг, в сильнейшем волнении прибежал Метелл Македонский, противник Сципиона в сенате, и воскликнул: «Стены нашего города пали! Сципион Африканский умерщвлен во время сна в своем доме!» Общее смущение овладело народом. Кто был убийца? Этого не знали и не знают до сих пор.

Сципион Африканский умер в 129 году в возрасте 56 лет. Это был один из величайших и благороднейших людей своего времени, последний потомок победителя при Заме.

0

Третья Пуническая война

Со времени битвы при Заме Карфаген сосредоточился на своих внутренних делах, стараясь ни в коем случае не совершать ничего такого, что могло бы настроить римлян против него. Однако римлянам достаточно было самого ничтожного повода — они не могли простить Ганнибалу его побед, унижавших достоинство Рима.

катон
Марк Порций Катон

Главным врагом Карфагена среди римлян стал Катон. Будучи членом сенатской комиссии, он в 157 году до н.э. посетил Карфаген и очень удивился тому, что увидел. После перенесенного поражения город возродился и переживал экономический подъем. Он больше не расходовал деньги на управление империей и на содержание наемников. В прежние времена богатство ему приносила торговля в Западном Средиземноморье, но Рим захватил его владения в Испании, на Сицилии, Корсике и Сардинии. Теперь процветание Карфагена зависело от земледелия в глубинных районах Северной Африки. Карфаген вывозил продовольствие и развивал выгодную торговлю с Италией. Римские посланники очень встревожились этими признаками возрождения. Аппиан пишет: «Они стали осматривать страну, тщательно обработанную и имевшую большие источники доходов. Войдя в город, они увидели, насколько он стал могуществен и насколько увеличилось его население после бывшего незадолго перед тем истребления, причиненного ему Сципионом». Катону это показалось невыносимым, и он начал кампанию за уничтожение Карфагена.

Карфаген же в течение полувека вел себя по отношению к Риму как преданный союзник и не предпринял ни одной попытки проводить независимую внешнюю политику. Он поставил большое количество зерна в качестве дара во время войн с Македонией и с Антиохом. Несмотря на то, что к этому времени Карфаген уже восстановил свои крупные военные и торговые порты, он строго придерживался условий мирного договора. После битвы при Заме никто из карфагенских граждан не сделал никакой военной карьеры. У города не было ни армии, ни флота, ни ресурсов для их восстановления. К тому же, Карфаген не имел никакого желания снова бросить вызов Риму.

масинисса
Масинисса

К этому времени неугомонному нумидийскому царю Масиниссе было почти 90 лет. Однако он не растерял своей энергии. Масинисса восхищался карфагенскими культурными ценностями и хотел, чтобы их приняли его подданные. Вместе с тем он стремился захватить карфагенские земли. По условиям мирного договора 201 года он имел право вернуть себе любую область за границами Карфагена когда-либо принадлежавшую Нумидии. Условия этого договора были выражены весьма неопределенно, и Масинисса постоянно вторгался в те владения, которые карфагеняне считали своими. Совет старейшин Карфагена многократно жаловался римскому сенату, который направлял своих посланников для разрешения спорных вопросов. Именно в такой группе посланников и оказался Катон. Они неизменно поддерживали царя или откладывали решение, независимо от того, кто был прав или виноват в каждом случае.

Вернувшись в Рим, комиссия стала утверждать, что этот город снова будет представлять угрозу безопасности республики. Однажды Катон говорил на эту тему с трибуны для ораторов на Форуме. Он специально распахнул тогу, и на пол упала крупная аппетитная карфагенская фига. «Земля, рождающая эти плоды, — сказал он, — лежит в трех днях плавания от Рима». С этого момента он заканчивал любую речь одной и той же фразой: «Praeterea censeo Carthaginem esse delendam» («Я также считаю, что Карфаген должен быть разрушен»). Но, говоря так, он руководствовался не только собственными предрассудками. Карфаген, расширяя свою торговлю, конкурировал с италийскими вино- и маслоторговцами, и италийские землевладельцы (а Катон был одним из них) страдали от этого. Но разумеется, личный интерес всегда прикрывается тогой патриотизма.

Политические противники Катона не соглашались с его мнением относительно роста могущества Карфагена. При этом они утверждали, что если у Рима не будет сильного и опасного врага, то он станет слабым и его постигнет разложение.

Тем не менее, все большее число римлян поддерживало Катона, и для этого у них были свои, более циничные причины. Они знали, что война может принести им значительную выгоду. Плутарх рассказывает историю богатого молодого римлянина, который организовал необычный пир. В центре стоял медовый пирог, своими очертаниями похожий на город. Римлянин сказал своим гостям: «Вот это — Карфаген, давайте, грабьте его». Рим становился жадным и безжалостным. Сенат тайно одобрил войну и ждал только повода, чтобы начать ее.

Развязку приблизили два события. В 151 году Карфаген заплатил последний взнос из числа требуемых выплат, «лишив» Римскую республику выгодного источника доходов. После этого совет старейшин Карфагена потерял терпение по отношению к Масиниссе, слишком далеко вторгшемуся в карфагенскую землю.

Карфаген создал армию, чтобы прекратить грабежи Масиниссы, и двинулся в наступление. Рим об этом не уведомили. Нумидийский царь загнал в угол и осадил карфагенские войска. Карфагенской армии, постепенно слабеющей от болезней и нехватки продовольствия, пришлось сдаться. По условиям перемирия карфагенянам разрешили уйти, взяв с собой только одну тунику на каждого. Во время выхода из осады нумидийская конница напала на беззащитных людей и уничтожила большинство из них. Из двадцати пяти тысяч человек в Карфаген возвратилась жалкая горстка воинов.

нумидийцы
Нумидийская конница

Когда члены сената узнали об этих событиях, они сразу же приступили к набору войска, не давая никаких объяснений. Говорили только, что необходимо «иметь возможность быстро использовать набранное войско соответственно обстоятельствам». Карфаген послал гонцов, чтобы объяснить причины войны, и предал смерти своих военачальников. Римляне, однако, не приняли объяснений. Один из сенаторов спросил, почему Карфаген осудил своих командиров не в начале войны, а в конце, когда они оказались разбиты? Этот вопрос остался без ответа. Посланники спросили, какой ценой они могут добиться прощения. «Если удовлетворите римский народ», — последовал неопределенный ответ. Второе карфагенское посольство умоляло дать ему точные указания. Сенат отослал его обратно со словами: «Вы хорошо знаете, что нам надо». И хотя Карфаген проиграл битву и был совершенно беспомощен, и к тому же делал все, чтобы сохранить мир, Рим объявил ему войну.

Карфагенские власти решили, что единственная их надежда — это безоговорочная капитуляция. В Рим пробилась третья делегация, которая узнала лишь то, что война уже объявлена. Тем не менее, сенат цинично принял капитуляцию и потребовал триста заложников-детей.

Рим не испытал никаких трудностей в наборе воинов для легионов, поскольку все понимали, что Карфаген не сможет победить, и воинов ждали богатые трофеи, сокровища и рабы. В 149 году армия из 80 000 пехотинцев и 4000 всадников пересекла море и высадилась в Африке. Консулы получили секретный приказ полностью разрушить Карфаген сразу же после его захвата. На сторону Рима встал крупный финикийский порт Утика, расположенный в 11 км от Карфагена, имевший большие гавани, удобные для причала судов и высадки войск.

утика
Развалины Утики

Известие о вторжении потрясло карфагенское правительство. Оно снова отправило посланников просить мира, теперь уже в римский лагерь. Консулы потребовали от города полностью разоружиться. Карфагеняне исполнили это, и вскоре к римскому лагерю потянулись ряды повозок с оружием на 20 000 человек и множеством катапульт. Консулы похвалили карфагенян за то, что они до сих пор все так хорошо исполняли, и озвучили последний приказ сената: «Сдайте Карфаген нам, уйдите для нашего спокойствия из Карфагена, поселитесь в каком хотите месте вашей страны в восьмидесяти стадиях (около 15 км) от моря, так как этот город решено срыть до основания».

Карфагеняне ужаснулись этому требованию и отвергли его. Если их город должен погибнуть, они погибнут вместе с ним. Народ не сможет жить без главного элемента своего жизненного уклада — моря. Люди преобразились. Они забили камнями вернувшихся посланников и всех проримских политиков, которых смогли обнаружить. Карфагеняне также убили всех римских торговцев, которые, к своему несчастью, оказались в городе. Карфаген принял отчаянное решение — он будет сопротивляться Риму. Вооружившись мужеством, которое придавало им отчаяние, карфагеняне заперлись в стенах своего города, изготовили оружие почти из ничего и стали биться, не помышляя о сдаче врагу. Тройная линия городских укреплений, высокие стены и башни — все это создавало для осаждающих значительные трудности.

В течение двух лет все попытки изумленных римлян разбить обезумевшего противника оканчивались ничем. С точки зрения римлян единственный славный эпизод войны был связан с доблестным и дальновидным Сципионом Эмилианом, который в свои 35 лет занимал должность военного трибуна. Среди прочего он заставил отступить карфагенскую нумидийскую конницу.

сципион эмилиан
Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший

Два старика — Катон и Масинисса, — на которых лежит почти вся ответственность за начало этой войны, умерли еще до того, как стал известен ее исход. Оба они очень хорошо отзывались о молодом Сципионе. Несмотря на свою неприязнь к роду Сципионов и постоянные нападки на его деда, Сципиона Африканского, Катон, увидев молодого Сципиона, признал его талант. Он способствовал, чтобы Сципиона выбрали консулом и командующим армией, несмотря на его молодой возраст, который формально не позволял занимать эту должность. Нумидийский же монарх, стремясь защитить свое царство, завоеванное с таким трудом, передал его трем своим сыновьям, велев им слушаться Сципиона, как бы он ни разделил между ними земли и власть.

В 147 году у Сципиона оказалась верховная власть (imperium). Он усилил дисциплину в своих войсках и вместо обучения стал проводить нападения на городские стены. Он полностью блокировал город, построив укрепления на перешейке, соединявшем его с материком, и проложив в море длинную насыпь, закрывавшую вход в гавань. После этого падение Карфагена стало только вопросом времени.

Когда в городе осталось совсем мало продовольствия, карфагенский главнокомандующий, Гасдрубал, присвоил себе диктаторские полномочия.

Перед решающим нападением Сципион провел обряд эвокации (evocatio), как когда-то Камилл сделал перед разрушением города Вейи. В ходе обряда он призвал карфагенские божества покинуть свои храмы и переселиться в новые святилища в Риме. Теперь Карфаген стал «безбожным» городом, с которым можно было делать все, что угодно. После этого легионы прошли от римской насыпи к самому высокому месту города — Бирсе. Сципион приказал поджигать и разрушать здания, чтобы освободить место для наступления пехотинцев. Борьба продолжалась и днем, и ночью, почти целую неделю. Часть воинов сгребала с улиц мусор, трупы и даже раненых. Наконец, из Бирсы вышли люди и призвали Сципиона проявить милосердие к оставшимся в живых. Консул согласился, и из города вышли 50 000 обессиленных и голодных мужчин, женщин и детей. Их судьба теперь будет решаться на рынках рабов.

В городе оставались около 900 римских перебежчиков, которым отказали в прощении. У них не было никакого выбора, кроме как стоять насмерть. Они заняли храм бога исцеления, Асклепия, стоявший на отвесной скале и очень хорошо защищенный. Там же укрылся и Гасдрубал со своей семьей.

Гасдрубал понял, что его положение безнадежно, и незаметно проскользнул через римские боевые порядки. Сципион принял его сдачу и показал его перебежчикам. Увидев Гасдрубала, они стали осыпать Сципиона проклятиями и подожгли храм. Жена Гасдрубала имела более строгие принципы, чем ее муж. Она зарезала своих детей, бросила их в огонь, а затем шагнула туда сама. Перебежчики также сожгли себя заживо.

Когда сопротивление прекратилось и война закончилась победой, Сципион обозрел весь город и залился слезами, подобно Марцеллу в Сиракузах. Долгая и величественная история Карфагена завершилась. Неужели и Рим когда-нибудь постигнет та же самая участь? Он обратился к своему другу, историку Полибию, стоявшему вместе с ним, строками Гомера из «Илиады»:

Знаю и сам хорошо, — и сердцем, и духом я знаю:
День придет, — и погибнет священная Троя. Погибнет
Вместе с нею Приам и народ копьеносца Приама.

Однако вспышка благородных чувств не удержала победоносного военачальника от разрушения Карфагена до основания и торжественного проклятия того места, где когда-то возник этот город, которое отныне должно будет стать пастбищем для овец. Карфаген сровняли с землей, а его территория стала римской Африканской провинцией. Римляне того времени требовали, чтобы на этом месте никогда уже больше не строили города. Однако сто лет спустя был основан Новый Карфаген — теперь уже римский. Старые карфагеняне, потомки финикийцев, навсегда исчезли с лица земли.

гибель карфагена
Гибель Карфагена. Джозеф Мэллорд Уильям Тернер. 1817

Героической защитой своего родного города карфагеняне заслужили сочувствие и восхищение всех последующих поколений, а война Рима против Карфагена рассматривается как трусливое и недостойное деяние. У римлян не было никакого реального оправдания за Третью Пуническую войну, и еще меньше причин было для уничтожения города. Они очень любили с усмешкой говорить о «пунической верности» (Punica fides), однако их собственная репутация справедливого и честного партнера во 2 веке до н.э. оказалась изрядно подмоченной. Видимо, они и сами понимали, что совершили. Не случайно римляне стали переписывать свое легендарное прошлое, пытаясь восстановить свое доброе имя.

Первые истории Рима были написаны на греческом языке. Так они завоевали себе доверие у греков и доказали, что не являются варварами и обладают всеми достоинствами цивилизованной жизни. Катон стал первым, кто написал историю Рима на латыни. Она называлась «Начала» (Origines). Это был объемный в семи книгах, которые, к сожалению, не дошли до нашего времени. На основании того, что известно об этом труде, и по сохранившимся фрагментам можно сказать, что «Начала» представляли собой грандиозный опыт коллективного самооправдания. Человек, который постоянно призывал к разрушению Карфагена, на первый план своего труда выдвинул типичные римские достоинства: доблесть, законопослушание, честность, уважение к семье, государству и богам.

Первым векам существования Рима посвящена только одна книга, а события первой половины 2-го века до рокового 149 года занимают целых две. Такое подробное описание недавнего прошлого давало возможность автору объяснить, оправдать и восхвалить победу Рима, приведшую к геноциду. Автор представил список семи обязательств Карфагена перед Римом, которые он, по мнению автора, нарушил. Карфагенская версия событий практически не рассматривалась.

0

Тит Квинкций Фламинин

Обеспечив завоеванием Карфагена и Испании свое владычество над западной половиной Средиземного моря, римляне силой обстоятельств были вовлечены в дела восточного греческого мира, земель, окружавших восточную часть Средиземного моря.

Первым государством, с которым столкнулся Рим, была находившаяся недалеко от Италии Македония, в которой с 220 года царствовал Филипп V, человек гордый, воинственный, умный и образованный, но надменный и крайне жестокий в случаях, когда дело шло о распространении его господства. В надежде овладеть Римской Иллирией он, после битвы при Каннах, заключил союз с Ганнибалом. Но как только он начал наступление против Иллирии, претор Левин заставил его остановиться. После этого Левин вступил в войну с этолийцами и другими греками и царем Атталом Пергамским, – войну, для которой ему пришлось привлечь все свои силы, но которая в то же время подорвала и последние силы греков. Война эта длилась с 214 до 205 год. Филипп заключил мир с намерением в будущем избегать всякой вражды с Римом и искать своих выгод только на Востоке. Римляне же отсрочили войну только для того, чтобы при более благоприятных обстоятельствах полностью усмирить опасного врага. греция 200 год

Филипп не заставил их долго ждать этого случая, так что римляне смогли возобновить борьбу с ним сразу после окончания войны с Ганнибалом. В 205 году в Египте умер царь Птоломей IV Филопатор, и на престол вступил четырехлетний Птоломей V Эпифан. Тогда Антиох Сирийский и Филипп Македонский заключили союз для раздела между собой Египетского царства. Филипп в 201 году переправился через Геллеспонт, чтобы подчинить себе египтян или овладеть союзными с ними городами Малой Азии, причем поступая с возмутительной жестокостью. Пергам и Родос, для которых распространение македонского владычества с этой стороны было очень опасно, сражались с Филиппом без особенного успеха. Почти в это же время Филипп вел войну против союзных с Римом Афин.

Филипп 5
Филипп V Македонский

Рим не мог равнодушно смотреть на притеснение находившегося с ним в дружбе Египта и на войну со своими союзниками и потому взялся за оружие. Он отправил посольство к Филиппу с требованием прекратить войну против Египта и Афин и дать отчет о враждебных действиях против Родоса и пергамского царя. Филипп отверг требования римлян, и в 200 году сенат объявил ему войну, несмотря на то, что народ, истощенный второй Пунической войной, весьма неохотно брался за оружие. В эти годы (200 и 199) римляне вели войну с таким незначительным успехом, что в 198 году Филипп смог вторгнуться в Северную Иллирию. Тогда римляне выслали против македонян консула Тита Квинкция Фламинина, которому удалось удачно и быстро закончить войну.

Квинкций Фламинин, происходивший из патрицианского рода, служил в 208 году военным трибуном под начальством Марцелла и после взятия Тарента был назначен комендантом этого города и окрестностей. Вскоре после этого ему в числе трех человек было поручено основание колоний в Нарнии и Компсе, а затем он стал одним из предводителей партий поселенцев, отправленных в Венузию. Эти почетные должности позволили ему выступить кандидатом в консулы на 198 год, не пройдя предшествовавших консульству должностей и будучи всего 30 лет от роду. Действительно, несмотря на возражение трибунов, он был избран консулом вместе с Секстом Элием и получил по жребию командование над войском в Македонской войне.

тит квинкций фламинин
Тит Квинкций Фламинин

Фламинин был чрезвычайно талантливым человеком, очень опытным полководцем и еще более искусным дипломатом. Подобно Сципиону, он получил образование в новом духе, восторженно относился к греческой жизни и культуре, которая со времен второй Пунической войны быстро распространилась среди римлян, и оказывал особую приязнь и покровительство греческому народу. Обладая впечатлительной натурой, он больше заботился о собственной чести и славе, чем об интересах отечества. Благодаря своим дипломатическим способностям и привязанности к эллинам он мог успешно вести Македонскую войну, целью которой было завоевание греческих городов, находившихся под властью Македонии, и подчинение их Риму.

Когда Фламинин принял командование армией, оба войска стояли друг против друга в Северном Эпире на берегах Верхнего Ауса (нынешняя Воюса). Чтобы помешать римлянам проникнуть на восток в Фессалию или Македонию, Филипп загородил узкую и скалистую долину Ауса рвами и валами, так что пробиться сквозь этот проход казалось невозможным. 40 дней стояли войска одно против другого, не предпринимая ничего значительного. Наконец, один эпирский пастух, пасший стада в этих горах и знавший каждую тропинку, предложил Фламинину провести часть его войска безопасными дорогами к возвышению, находившемуся недалеко от неприятельского лагеря. Под руководством пастуха и трибуна консул двинул к этому месту 4000 избранных пехотинцев и 300 всадников, приказав по прибытии на место подать дымовой сигнал, но не нападать на неприятеля до получения ответного сигнала. На третий день консул узнал по условному знаку, что возвышение занято, и, разделив свое войско на три отряда, двинулся с лучшими людьми через долину, а правому и левому крылу приказал напасть на неприятельский лагерь. Неприятель также быстро выступил против него и сражался, стоя перед своими укреплениями. Когда же войско Филиппа было оттеснено к возвышениям в пространство между его укреплениями и завязался опасный для римлян бой, римская засада ударила с тыла и посеяла такой ужас, что всякий, кто мог, кинулся в бегство. Те же, для кого возможность отступления была отрезана, пали под римскими мечами.

После битвы при Аусе Филипп возвратился через Фессалию к Темпейской долине, где решил помешать римлянам вторгнуться в Македонию. Фламинин последовал за ним в Фессалию, подвергнувшуюся беспощадным опустошениям со стороны двинувшихся туда до него римских союзников – этолийцев и афаманов. Вся Фессалия, за исключением македонских крепостей, попала во власть римского консула. Но в Южной Греции преимущество оставалось на стороне Филиппа, особенно благодаря крепостям Халкиде и Коринфу, которые вместе с фессалийской крепостью Деметриадой он называл «тремя оковами Греции». Фламинин повернул на юг, где против крепостей Филиппа действовал римский флот под командованием его брата Люция. Поддержанный родосскими и пергамскими кораблями, он завладел Фокидой и приобрел важное союзничество ахейцев, так что в этом году власть македонян на юге была значительно ослаблена.

битва при киноскефалах
Битва при Киноскефалах

В 197 году Фламинин привлек на свою сторону спартанского тирана Набиса и Беотийский союз, а затем двинулся в Фессалию, чтобы выиграть войну одним генеральным сражением. Того же желал Филипп и, собрав в своей малолюдной стране 26 000 войска посредством привлечения под свои знамена юношей и стариков, двинулся в Фессалию. У римлян было почти такое же число войска, но конница была значительнее. В окрестностях города Скотусы войска оказались друг против друга сами того не зная, так как между ними лежал ряд холмов, называвшихся Киноскефалы, т.е. собачьи головы. В одно туманное и дождливое утро обе армии отправили свои отряды на холмы, чтобы занять их и разведать положение неприятеля. Наткнувшись друг на друга, они вступили в бой, постепенно переросший в настоящее сражение, когда в борьбу с обеих сторон вступили подкрепления. Сражение шло с переменным успехом, пока, Фламинин не выдвинул все свои силы. Филиппу не хотелось сражаться в такую плохую погоду и в неблагоприятной для его фаланги местности. Но, убежденный своим окружением, он вступил в битву. 8000 македонян были убиты, 5000 взяты в плен. Римляне потеряли 700 человек. Филипп бежал в Темпейскую долину, где собрал остатки своего разбитого войска.

Битвой при Киноскефалах закончилась вторая Македонская война. Понесенные в ней потери так ослабили Филиппа, что он запросил у Фламинина мира. Находившиеся в римском лагере этолийцы требовали полного уничтожения армии Филиппа. Но Фламинин имел основательные причины не согласиться на это. Надменных и грубых этолийцев, которые, к неудовольствию консула, приписывали одним себе киноскефальскую победу и надеялись сделаться владыками Греции, нужно было усмирить и удержать в надлежащих рамках. Македонию же следовало сохранить как оплот эллинской культуры против Фракии и других варварских племен севера. Кроме того, силы Филиппа не были истощены в такой степени, чтобы можно было рассчитывать на его подчинение любым условиям. Наконец, предстояла близкая война с царем Антиохом и нужно было развязать себе руки и, по крайней мере, не допустить союза македонского царя с владыкой Азии.

Ввиду этих соображений Фламинин, под маской великодушия, отнесся к Филиппу с уважением, заключив с ним выгодный для того в данных обстоятельствах мир. Филипп должен был освободить от своей власти все вышеупомянутые греческие города в Европе и Азии, выдать весь свой военный флот, за исключением шести кораблей, распустить свое войско, оставив в нем только 5000 человек, и уплатить 1000 талантов. Сверх того он обязался не начинать никакой войны за пределами своего государства без согласия Рима. В числе заложников, которых он должен был предоставить, находился его сын Деметрий. Сенат утвердил предъявленные Фламинином условия, и в 196 году мир был заключен при посредничестве десяти римских комиссаров.

Эти комиссары согласились объявить свободными греческие государства, из которых Филипп вывел свой гарнизон, но настаивали на занятии римскими войсками трех сильнейших крепостей — Коринфа, Халкиды и Деметриады. Это вызвало сильнейшее волнение среди этолийцев. Они требовали от Фламинина, чтобы он расторг «оковы Греции», и спрашивали греков: «Неужели вам доставляет удовольствие носить цепи, которые, правда, красивее прежних, но зато тяжелее?» Огорченный этими упреками, Фламинин добился у комиссаров обещания вывести из упомянутых крепостей римский гарнизон. Но это случилось только после того, как греческие дела были полностью приведены в порядок.

Как раз в это время праздновались Истмийские игры, на которые собралось бесчисленное множество греков, обрадованных прочным миром и надеждой на свободу. Во время состязаний Фламинин велел затрубить в трубы. Когда водворилось молчание, он возвестил через герольдов следующее: «Римский сенат и Тит Квинкций, главнокомандующий, сим объявляют, что после одержанной над царем Филиппом и македонянами победы коринфяне, локры, фокейцы, эвбейцы, ахейцы, фессалийцы признаются освобожденными от всяких гарнизонов, независимыми, свободными от податей и подчиненными туземным законам». Когда герольды в первый раз провозгласили это решение, то не все ясно расслышали его, и одновременно с криками удивления и смущения, раздались просьбы повторить еще раз. Повторение вызвало такие радостные крики, что, как гласит предание, вороны, летавшие в эту минуту над ареной цирка, попадали совершенно оглушенные на землю. Все жители в восторге поднялись со своих мест и поспешили к Фламинину, чтобы пожать ему руку и приветствовать его как спасителя и защитника Греции. Натиск толпы был так силен, что консул подвергался опасности быть задушенным и был вынужден поспешно удалиться в свой шатер.

Радость греков по поводу возвращения свободы была кратковременна. Греческий народ того времени был так испорчен в нравственном отношении, что не умел пользоваться драгоценным даром свободы и сам истреблял себя несогласиями и раздорами. С другой стороны властолюбие римлян, наложивших свою тяжелую руку на эту страну, было слишком велико для того, чтобы они могли позволить этим племенам сделаться действительно независимыми. Фламинин оставался в Греции до 194 года, приводя в порядок отношения отдельных государств и их внутренние дела. Он примирил искусно и на справедливых основаниях враждующие партии, старательно заботился о том, чтобы ни одно государство не возвышалось за счет другого. Жестокого спартанского тирана Набиса, бывшего простым разбойником, он молниеносной войной принудил отказаться от внешних владений и приморских городов Лаконии и прекратить грабежи, но при этом не лишил его господства над Спартой.

Весной 194 года, установив повсюду порядок и мир, Фламинин еще раз собрал в Коринфе депутатов от всех государств, посоветовал им пользоваться полученной свободой с благоразумной умеренностью и взамен всего данного им выпросил для римлян обещание отправить к нему в течение 30 дней итальянских пленных, которые во время войны с Ганнибалом были проданы в Грецию. После этого он вывел римский гарнизон из крепостей и со всем войском и выпущенными на волю пленными двинулся в Италию.

Освобождением Греции Фламинин гордился более всего, и на своем щите, посвященном им в Дельфах Кастору и Полуксу, вырезал надпись: «Слушайте, о сыны Зевса, вы, благородные всадники, слушайте цари Спарты, вам Тит Энеад посвятил драгоценнейшие дары, в то время когда он наделил сынов Греции свободой». Тут же, в Дельфах, Фламинин поместил в храме Аполлона золотой венок с надписью: «О сын Летоны, этот венец из ярко сверкающего золота возложил на твою бессмертную голову, для украшения прекрасных кудрей твоих, Тит, предводитель энеадов. Увенчай, о божественный стрелок, победой божественного человека».

В Риме Фламинин отпраздновал великолепный триумф, в котором за победителем несли массу драгоценного оружия, греческие шлемы и македонские щиты и копья, 3 713 фунтов золота, 43 270 фунтов серебра и 14 514 золотых Филиппов (монет). За триумфальной колесницей Фламинина шли 1200 освобожденных из рабства военнопленных, с остриженными волосами, в войлочных шляпах на головах по обычаю всех рабов, получавших свободу.

антиох
Антиох III

В 192 году царь Антиох в союзе с этолийцами, считавшими себя оскорбленными и притесненными Римом, начал войну с римлянами и, переправившись в Грецию, стал призывать греческие государства к отсоединению от Рима и приобретению истинной свободы. Узнав об этом, римляне отправили в Грецию послами Фламинина и несколько других граждан, поручив им укрепить верность греков Риму. Фламинину удалось удержать большинство эллинов от неблагоразумного поступка. Лишь немногие, уже соблазненные этолийцами, не подчинились его влиянию. Хотя это обстоятельство раздражало и сердило Фламинина, он все-таки старался отвратить от этих бунтовщиков заслуженное наказание, после того как Антиох в 191 году был изгнан из Греции консулом Манием Глабрионом. Так, например, Фламинин спас жителей Халкиды, которые были самыми ревностными приверженцами Антиоха, поскольку тот во время похода женился на одной из халкидянок. Когда после бегства царя Глабрион выступил против Халкиды для ее наказания, Фламинин поспешил вслед ему, прикладывая все усилия, чтобы умерить его негодование. Только его заступничеству город был обязан своим помилованием.

Халкидоняне так далеко зашли в своей благодарности, что обожали своего спасителя в буквальном смысле этого слова. Еще во времена Плутарха на общественных площадях города сохранялись надписи вроде следующих: «Народ посвящает Титу и Гераклею гимназию», «Народ посвящает Титу и Аполлону Дельфиниум». Плутарх рассказывает, что халкидоняне еще в его время приносили Фламинину жертвы, держали для этого особых жрецов и при этих церемониях пели оды, заканчивавшиеся словами: «Мы чтим верность римлян, непоколебимую охранительницу страны. Славьте вашими песнями, о девы, великого Зевса, Рим, Тита и верность римлян. О, спаситель Тит!»

Когда Глабрион осадил занятый этолийцами Навпакт, Фламинин направился и туда, чтобы помочь осажденным. Завидев его со стен, жители города стали звать его по имени и с мольбой протягивать к нему руки. Фламинин ничего не отвечал и со слезами на глазах отправился к Глабриону, которого убедил согласиться на перемирие с этолийцами для того, чтобы они имели возможность выпросить себе в Риме мир на благоприятных условиях.

В 190 году Фламинин выступил в сенате ходатаем за этолийцев. В следующие годы он занимал другие почетные должности. В 189 году он был цензором, в 167-м – авгуром. Ему же, искусному дипломату, поручали вести то одни, то другие переговоры. Но время его блистательной деятельности окончилось. Плутарх рассказывает, что когда Фламинин был уже совсем стариком и не имел в своих руках никакой власти, граждане порицали его за то, что он даже в этом, непригодном для деятельности, возрасте был исполнен славолюбия и не мог победить в себе юношеское пламя этой страсти. Общее неудовольствие навлек он на себя еще и тем, что в 183 году самовольно и только для удовлетворения личного честолюбия потребовал у Прузия выдачи старого и уже безвредного Ганнибала, чем заставил его лишить себя жизни.

0

Поздняя римская республика. Расширение территории. Часть 2 (200-100 годы до н.э.)

(все даты — до н.э.)

В 200 году Рим смог обратить свой взор на эллинистические царства. К этому времени от былого величия Греции оставалась лишь тень. Наибольшим влиянием пользовались два городских союза: на севере — Этолийский союз, и на юге — Ахейский союз. Они постоянно воевали между собой и с Македонией. Ближе всех к Риму располагалась Македония, которая была к тому же и опаснее всех.

македонияРим еще в 214 году заключил союз с этолийцами и спартанцами, которые мечтали отомстить македонцам за свои прошлые унижения, и послал небольшое войско в Македонию, мешавшее той придти на помощь к Ганнибалу. Так началась Первая Македонская война (214-205 годы). Но в 206 году этолийцы и спартанцы договорились с Македонией и в 205 году Рим заключил с ними мир.

В 203 году Антиох, правитель империи Селевкидов, совместно с Македонией напал на Египет. Независимые государства Пергам и Родос, испугавшись, что Антиох победит и станет слишком опасным для всех эллинистических государств, обратились за помощью к Риму. В 200 году римляне, получив просьбу родосцев о помощи, послали в Македонию посольство с требованием воздержаться от действий, могущих нанести вред Родосу и Пергаму. После отказа выполнить это требование началась Вторая Македонская война (200-196 годы). Впервые после столетнего перерыва, истекшего со времен войны с Пирром, македонская фаланга встретилась с римским легионом. Легион доказал свое превосходство над фалангой, и Македонии пришлось заключить мир. Она вернулась в свои прежние границы, потеряла весь свой флот, распустила большую часть армии и выплатила огромную контрибуцию.

македонская война
Македонская фаланга

Пока Рим воевал с Македонией, Антиох вторгся в Египет и в 200 году отобрал у Египта его азиатские владения. В 195 году из Тира ко двору Антиоха приехал Ганнибал и убедил того начать военные действия, пообещав вторгнуться в Италию, если он даст ему армию, и разбить римлян, если только Антиох вторгнется в Грецию, чтобы отвлечь римское войско. В 192 году Антиох выступил — он захватил Малую Азию, переплыл Эгейское море и вторгся в Грецию. Началась Сирийская война.

битва при магнесии
Битва при Магнесии. 190 год до н.э.

В 191 году римская армия встретилась с войском Антиоха у Фермопил на эгейском побережье. Римляне без труда разгромили противника, и Антиох в ужасе бежал в Азию. Однако римлян это не удовлетворило. Римский флот, усиленный кораблями Пергама и Родоса, разгромил флот Антиоха, и римские легионеры первый раз за всю историю своего города ступили на берег Азии. Битва состоялась в 190 году у Магнесии, примерно в сорока милях от эгейского побережья. Римская армия победила, и без особого труда. По условиям мирного договора Антиох отказался от Малой Азии. Пергам и Родос усилились за счет ослабления Селевкидов, а греческие города на западном побережье Малой Азии получили свободу. Антиоха обязали выплатить огромную контрибуцию. Тем не менее, римских владений на востоке, по сути, еще не существовало. Все усилия Рима пока были направлены на то, чтобы ослаблять любую сильную державу и следить за тем, чтобы слабые подчинялись только ему.

Тем временем Македония укрепляла свои силы и пыталась объединить все греческие города в один союз. В Риме заметили нарастающую угрозу и в 171 году началась Третья Македонская война (171-168 годы). Коалиция Македонии, Эпира, Иллирии и Этолийского союза была разгромлена, а Македонское царство уничтожено. На его месте были созданы четыре самостоятельных округа, плативших римлянам дань. Иллирия также была разделена на три зависимых от Рима округа, а этолийский союз просто прекратил свое существование.

македонская война
Римская пехота в битве под Пидной. 170 год до н.э.

В результате этой победы Рим перестал нуждаться в поддержке своих бывших союзников — Пергама, Родоса и Ахейского союза. Римляне отняли у Родоса его владения в Малой Азии и нанесли удар по его торговому могуществу, объявив соседний Делос свободным портом. Рим превратился в гегемона Восточного Средиземноморья.

масинисса
Масинисса

Все это время Рим не мог простить Карфагену унижение, полученное им от Ганнибала. Повод продолжить войну нашелся быстро. С молчаливого согласия Рима Масинисса, нумидийский царь, постоянно тревожил Карфаген, совершая набеги на его территории. Наконец, в 149 году, Карфаген не выдержал и взялся за оружие. Произошло это без требуемого разрешения Рима. Несмотря на поражение от Масиниссы и отправку в Рим послов с объяснениями, Карфаген получил от Рима объявление войны.

В ходе этой Третьей Пунической войны (149-146 годы) Карфаген был взят римской армией и сожжен. Те из его жителей, кто не предпочел смерть в огне, были убиты или обращены в рабство. Город сравняли с землей. Его территории стали римской Африканской провинцией. Римляне того времени требовали, чтобы на этом месте никогда уже больше не строили города. Однако сто лет спустя был основан Новый Карфаген — теперь уже римский. Старые карфагеняне, потомки финикийцев, навсегда исчезли с лица земли.

третья пун война
Осада Карфагена

В 150 году в Македонии объявился авантюрист по имени Андриск, провозгласивший себя царем. Он нашел союзников в Греции и также заключил союз с обнищавшим, погибающим Карфагеном. Римляне тут же послали в Македонию армию, которая в ходе так называемой Четвертой Македонской войны (150-148 годы) без труда разгромила Андриска, после чего Македония полностью потеряла независимость — в 146 году она была превращена в римскую провинцию.

Но в Греции дело зашло слишком далеко. Ахейский союз так мечтал бросить вызов Риму, что остановить его уже было невозможно. Главой Ахейского союза был Коринф. Когда отправленный туда с войском консул Луций Муммий подошел к стенам города, его жители сдались, не оказав никакого сопротивления, так что Ахейская война закончилась, не успев начаться. Но Муммий хотел совсем другого. Он обошелся с Коринфом так, словно город был взят штурмом, — его солдаты грабили и убивали жителей. Оставшихся в живых обратили в рабство, а бесценные произведения искусства увезли в Рим. Ахейский союз был распущен, а с ним исчезли и остатки греческой свободы.

коринф
Коринф

В 133 году римляне после долгой осады взяли город Нуманцию на северо-востоке Испании. Это был центр сопротивления римлянам на севере, и с его падением северная Испания также стала римской провинцией.

В том же году Рим приобрел свое первое владение в Азии. Царем Пергама был давний верный союзник Рима Аттал III. Он взошел на трон в 138 году и, не имея прямого наследника и понимая, что в будущем из-за его земель начнется война между другими государствами Малой Азии, в которую обязательно вмешается Рим, решил, что мудрее покориться неизбежному, и просто завещал свое царство Риму. В 133 году Аттал умер, Рим принял его подарок и преобразовал его царство в провинцию Азия.

Итак, со 133 года римляне могли считать практически все Средиземноморье своим владением — а ведь всего сто лет назад их город управлял одной Италией. Теперь же Риму принадлежала почти вся Испания, Северная Африка, Македония, Греция и Пергам, а также острова в Западном и Центральном Средиземноморье. Остальные царства на побережьях, будучи формально независимыми, являлись союзниками Рима или, по меньшей мере, подчинялись ему.

рим в 133 году
Территория Римской республики к 133 году до н.э.

В течение последующих двух веков римляне продолжали расширять свои владения, но уже гораздо медленнее, чем раньше, и сталкиваясь с серьезным сопротивлением местного населения.

На берегу Средиземного моря располагался город Массалия (нынешний Марсель), основанный греческими колонистами еще около 600 года до н.э. Массалия процветала как самый западный форпост греческого мира. Ее главным торговым конкурентом был, конечно, Карфаген, и потому во время Пунических войн она оставалась верным союзником Рима.

В 125 году Массалия пожаловалась в Рим, что галлы вторгаются на ее территорию. Как всегда, римляне сразу откликнулись. Консул Марк Фуллий Флакк разбил галлов и с триумфом вернулся домой. В 121 году римская часть Галлии стала провинцией, а когда ее главным городом стал Нарбо-Марциус, она получила название Галлия Нарбоннская. Очень скоро ее стали называть просто Провинция. С тех пор эта область, расположенная в юго-восточной части современной Франции с главным городом Эксом, так и зовется — Прованс.

массалияВ Африке, в Нумидии, в это время вместе с двумя двоюродными братьями правил внук Масиниссы, Югурта. Не желая ни с кем делиться властью, он в 117 году убил одного из братьев, а другого отправил в ссылку. Нумидия находилась под протекторатом Рима и туда прибыли римские сенаторы, чтобы разобраться с произошедшим. Рим к этому времени был развращен хлынувшим на него из провинций богатством. Первыми, кто почувствовал притягательность огромных денег, были, конечно, представители власти и сенаторы в их числе. Произошло то, что было немыслимо ранее — Югурта откупился подарками. По возвращении домой сенаторы заявили, что Югурта — честный человек, не сделавший ничего плохого.

югурта
Югурта

Тем не менее, Нумидия была разделена на две части. Часть похуже была отдана изгнанному брату. Это не устроило Югурту и в 112 году он пошел на брата войной, убил его и снова стал правителем всей страны. Рим не мог вынести такого неисполнения своих распоряжений и в 111 году послал в Нумидию войско, начав Югуртинскую войну. Однако и здесь Югурта подкупил римских военачальников и добился мира. Ему приписывается фраза: «Все в этом городе продается, и, если только найдется покупатель, Рим погибнет».

С трудом римляне нашли кандидатуру честного военачальника. Это был Квинт Цецилий Метелл, племянник полководца, выигравшего Четвертую Македонскую войну. Метелл, отличавшийся старомодной кристальной честностью, прибыл в Нумидию в 109 году, и Югурта, столкнувшись с полководцем, которого не смог подкупить, стал терпеть поражения и перешел к партизанским набегам. В 105 году нумидийская армия была разгромлена, а в 104 году Югурта умер в тюрьме. После его смерти восточная часть Нумидии осталась под властью нумидийских царей, а западная была присоединена к Мавритании.

В 113 году северные римские провинции подверглись нашествию кимвров — диких племен, возможно с территории нынешней Дании. Лишь к 101 году эта угроза была ликвидирована.

Дополнительные материалы:

Тит Квинкций Фламинин
Люций Эмилий Павл
Третья Пуническая война
Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший

Назад: Поздняя республика. Расширение территории. Часть 1. 265-200 гг до н.э.
Далее: Поздняя республика. Расширение территории. Часть 3. 100-31 гг до н.э.

Чтобы подписаться на статьи, введите свой email:

0

Публий Корнелий Сципион Африканский Старший

сципион африканский старший
Публий Корнелий Сципион Африканский Старший

Публий Корнелий Сципион, победитель Ганнибала при Заме, закончил вторую Пуническую войну при Тичино. Будучи еще 17-летним юношей, он спас жизнь своего раненого отца, консула Публия Корнелия Сципиона. Два года спустя, в битве при Каннах, он уже был военным трибуном. После этого сражения он спасся бегством в Канузиум и вместе с более старшим трибуном Аппием Клавдием Пульхером принял командование над солдатами, собравшимися в городе после поражения. Когда оба трибуна вместе с другими военачальниками совещались о положении дел, им доложили, что несколько знатных юношей во главе с неким Цецилием Метеллом, отчаявшись спасти отечество, решили искать убежища при каком-нибудь иноземном царском дворе. Услышав об этом, молодой Сципион поспешил во главе своих вооруженных друзей в собрание мятежников и заставил их поклясться, что они не оставят земли римского народа и не допустят до этого никого из коренных римлян. После этой клятвы все они добровольно пришли под начальство Сципиона.

В 212 году Сципион был выбран эдилом. Так как он еще не достиг законного возраста для занятия этой должности, народные трибуны не хотели допускать его к выборам, но Сципион сказал: «Если квириты хотят, что бы я был эдилом, то, стало быть, я достаточно взрослый для этого». И граждане стали подавать голоса за него с таким рвением и в таком количестве, что трибуны отказались от своей позиции. В том же году умерли в Испании отец Сципиона и его дядя Гней, которые с самого начала войны с Ганнибалом сражались там с большим успехом. Их разбитые войска, которые до того отняли у карфагенян почти всю Испанию, бежали за Ибер.

Римляне поспешно отправили в Испанию пропретора Клавдия Нерона с 12 000 свежего войска, и он восстановил военное равновесие. Но это был крутой, вспыльчивый человек с надменными, аристократическими наклонностями и малоспособный к восстановлению старых связей с испанскими племенами и к приобретению новых союзников. Когда в Риме узнали, что карфагеняне начали приготовления к походу Газдрубала Барка из Испании в Италию для помощи своему брату, сенаторы решили отправить в Испанию высшего главнокомандующего с подкреплением для задержки Газдрубала.

Нового полководца для Испании должен был избрать народ. Однако, на эту должность не оказалось кандидатов, поскольку ни одному из старых полководцев не нравилась Испанская война. Народ и сенат были в недоумении, и тут неожиданно выступил вперед молодой 24-летний Сципион. Когда народ увидел перед собой этого юношу с выражением благородной самоуверенности и услышал, с каким воодушевленным патриотизмом этот молодой герой вызывался идти на опасный пост, где пали геройской смертью его отец и дядя, – тогда раздались крики радости и рукоплескания. Назначение Сципиона главнокомандующим было решено избранием не только всех центурий, но и всех граждан.

Однако, вызывала опасения молодость Сципиона. Он доказал свою храбрость и воинственность во многих случаях, но достаточно ли он был готов к тому, чтобы встать во главе войска в трудной испанской войне? Увидев такое настроение толпы, Сципион обратился к народу с пламенной речью, в которой говорил о своем возрасте, своем положении и предстоящей войне с таким величием духа, что слушателей охватила непоколебимая уверенность в успехе. В наружности Сципиона было нечто величественное, действовавшее на всякого. Все, что делалось им перед лицом народа, делалось большей частью вследствие какого-нибудь ночного видения или божественного наития. Со времени вступления в зрелый возраст он, как рассказывают, не принимался ни за одно общественное или частное дело, не отправившись на Капитолий и не пробыв там некоторое время без свидетелей в храме Бога. Эту привычку он сохранил на всю жизнь, что послужило источником предания о его происхождении от богов. Однако, в сознании своего величия и своего высокого призвания он стоял выше зависти и ненависти и охотно признавал чужие заслуги. Его талант военачальника, хотя и не может быть причислен к первостепенному, не подлежит сомнению. К тому же он был искусным дипломатом, умевшим понимать людей, образованным человеком, в котором греческая культура соединялась с римским национальным чувством, приветливым и милым собеседником. Человек с такими качествами не мог не играть в общественной жизни самой блистательной роли.

В конце лета 210 года Сципион в должности проконсула во главе 11 000 свежих войск отправился в Испанию в сопровождении пропретора Силана, который должен был заменить Нерона и служить молодому главнокомандующему советником. Объехав страны союзников и зимнюю квартиру армии и всюду приобретая доверие и любовь, Сципион следующей весной собрал свою армию в устье Ибера. Три неприятельских полководца – Могон и два Газдрубала – находились в Испании далеко друг от друга. Вместо того чтобы напасть на одного из них и тем привлечь двух других, Сципион предпринял поход на Новый Карфаген (совр. Картахена) – карфагенскую столицу в Испании, остававшуюся неприкрытой и хранившую казну, оружие и военные запасы неприятеля, а так же заложников испанских племен. Этот город представлял огромную важность для карфагенян, так как отсюда было удобно перебираться в Африку и его гавань, достаточно обширная даже для самого большого флота, была почти единственной на всем восточном берегу Африки.

испанияСципион оставил для прикрытия берега Ибера Силана с 3000 пехоты и 300 всадниками, а сам с остальной армией в количестве 25 000 человек пехоты и 2500 всадников двинулся вдоль берега к Новому Карфагену. Одновременно с сухопутными войсками вышел и флот под командованием адмирала Лелия. Через семь дней римляне дошли до Нового Карфагена и разбили лагерь в северной части города.

Нападение началось сразу с моря и с суши. Могон, предводитель городского гарнизона, приготовился к отчаянному сопротивлению. Так как его войска было недостаточно для занятия всех укреплений, он вооружил граждан и выставил 2000 из них на стенах города напротив римского лагеря. С 500 солдатами он занял крепость, а с остальными 500 расположился к востоку от города на возвышении. Прочие граждане получили приказ спешить туда, где раздастся громкий крик о помощи или случится что-то неожиданное. После этого Могон сделал вылазку на римский лагерь, которую римляне отбили без большого труда, а затем со своей стороны начали штурмовать стены города. Сципион шел впереди с тремя воинами, прикрывавшими его своими щитами.

Стены города оказались так высоки, что лишь немногие лестницы достигали их зубцов, но чем выше были лестницы, тем быстрее они разламывались под тяжестью поднимавшихся по ним солдат. К тому же неприятель защищался отчаянно. Новые войска римлян сменяли уставших, и битва становилась все ожесточеннее. Экипаж флота штурмовал стены города со стороны моря. Защитники города были истощены до крайности, но штурм остался безуспешным.

новый карфаген
Захват Нового Карфагена

Сципион, впрочем, и не ожидал особого успеха ни от сухопутного, ни от морского нападения. Он предпринял их только с целью отвлечь внимание граждан. Дело в том, что Сципион слышал от моряков, что стоячее озеро, примыкавшее к городской стене с западной стороны, так мелеет во время отлива, что через него можно перейти вброд до городской стены. Поэтому, как только начался отлив, он взял 500 человек и двинулся с ними туда. Море отхлынуло в 12 часов дня. Вода доходила солдатам едва до колен, в некоторых местах до пояса. Взобраться на стены было нетрудно, потому что укреплений в этом месте не было никаких — его считали достаточно защищенным морем, а оборонявшиеся сосредоточились в том пункте, который они считали наиболее опасным. Войдя без сопротивления в город, римляне устремились к воротам, где шла самая ожесточенная битва. Они внезапно ударили по неприятелю с тыла и открыли ворота. Войска ворвались в город, и вскоре все улицы наполнились римлянами. Так Сципион за один день завоевал столицу неприятеля.

Число пленных мужского пола достигало 10 000 человек. Граждан Нового Карфагена, Сципион отпустил на волю и отдал им как город, так и то, что в нем осталось. 2000 ремесленников были объявлены рабами римского государства, но с обещанием скорого освобождения при усердной работе на римское войско. Остальные молодые жители и способные к труду рабы были отданы на корабли для усиления экипажа. Испанские заложники также попали в руки Сципиона, который обошелся с ними как с детьми союзников. Остальная добыча оказалась весьма значительной — 18 военных кораблей и 63 грузовых с пшеницей, оружием, медью, железом и полотном для парусов, 120 катапульт самого большого размера, 281 менее значительного, 23 большие баллисты, 52 меньших, 14 скорпионов разных размеров, множество оборонительного и наступательного оружия и 74 знамени. Полководцу было выдано 276 золотых чаш, из которых почти каждая весила около фунта, 18 300 фунтов чеканенного и обработанного серебра и множество серебряных кубков. Все это было взвешено и сосчитано в присутствии квестора К. Фламиния.

картахена
Картахена

В тот же самый день Сципион вернулся с войском в лагерь и предоставил всем необходимый отдых. Охрана города была поручена Лелию с матросами. На следующий день Сципион созвал свои сухопутные и морские войска и принес богам благодарность, а солдат похвалил за мужество, приказав тому из них, кто первый взобрался на стену, выступить вперед для получения почетного венка. Вслед за тем он призвал к себе заложников испанских государств и посоветовал им не терять бодрости, потому что они попали под власть народа, который хочет привлечь к себе людей благосклонностью, а не страхом. После этой речи он передал их квестору, поручив ему обходиться с ними как можно мягче.

В то же время привели к Сципиону взятую в плен девушку необыкновенной красоты. Узнав, что она невеста молодого и знатного кельтиберийца по имени Аллуций, полководец вызвал к себе в дом родителей и жениха и отдал последнему невесту, выпросив себе единственное вознаграждение за нее – обещание, что Аллуций с этих пор станет другом римского государства. Пока юноша в радостных и трогательных выражениях высказывал Сципиону свою глубокую благодарность, родители невесты положили к его ногам большую сумму золота в виде выкупа. Сципион взял золото по их настоятельной просьбе, подозвал к себе Аллуция и сказал: «К приданому, которое ты получил от твоего тестя, присоедини и этот свадебный подарок от меня». Аллуций вернулся домой и стал распространять среди своих соплеменников похвалы благородному и великодушному Сципиону. «К нам пришел, – говорил он, – молодой человек, истинное подобие богов, все побеждающий не столько оружием, сколько добротой и благосклонностью». Затем он набрал 1400 отборных всадников и привел их к Сципиону.

великодушие сципиона
Никола Пуссен. «Великодушие Сципиона».

Сципион отправил Лелия на пятивесельном корабле в Рим с вестью об одержанной победе. В числе пленных, поехавших с Лелием, находились Магон и 15 карфагенских сенаторов. Успех молодого полководца оправдал доверие, с которым отнеслись к нему римляне. Главное начальство над войском было продлено ему на неопределенное время. Сципион остался в Новом Карфагене еще на несколько дней и воспользовался этим временем для обучения своих сухопутных и морских войск. Когда же в его присутствии отпала необходимость, он вернулся с большей частью своего войска в Таракону, столицу римской Испании, где к нему явилось большое количество испанских посольств с предложением союза своих государств.

Нападение на Новый Карфаген заставило Сципиона отложить на время выполнение главной задачи, которую он себе поставил, – помешать Газдрубалу, занятому приготовлениями к походу в Италию, перейти через Пиренеи, но счастливая звезда Сципиона устроила так, что он вернулся в Таракону прежде, чем Газдрубал показался на берегу Ибера. Зиму 209-208 года Сципион использовал для того, чтобы распустить свой флот и включить матросов в состав сухопутного войска. Ему было необходимо иметь достаточно войск, чтобы не только сторожить север Испании и Пиренейский проход, но и предпринять на юге наступательную войну, поскольку он замышлял покорение всей Испании.

В начале лета к нему со всех сторон стекались испанские войска, в том числе Индибил и Мандоний, тайно отделившиеся со своими армиями от Газдрубала. Тогда Сципион вместе с вернувшимся из Рима Лелием двинулся к югу в область, лежащую по верховьям Бетиса (Гвадалквивира). При Бекуле, недалеко от лесистой горы Кастудо, он встретился с Газдрубалом, который при его приближении ушел с равнины на террасообразное возвышение с довольно широкой площадкой вверху. На следующий день Сципион совершил нападение на эту возвышенность. Первая терраса была взята приступом, но вторая оказалась прикрыта с фронта крутым уступом и Сципион поручил Лелию взобраться на возвышение с правой стороны, а сам напал на неприятеля с левой. Этим маневром передние ряды карфагенян были принуждены к отступлению и римские войска смогли соединиться на возвышении с фронтом. Так неприятель был окружен с трех сторон и понес значительные потери — около 8000 человек. Однако самому Газдрубалу, выславшему вперед свою военную кассу и слонов, удалось с отборным отрядом уйти от неприятеля и добраться до моря, омывающего Испанию с северной стороны. Оттуда в следующем году через западные проходы Пиренейских гор и Галлию он двинулся в Италию.

битва при бекулеСципион овладел карфагенским лагерем и взял в плен до 10 000 человек пехоты и 2000 всадников. Испанцев он отпустил без выкупа, а африканцев продал в рабство. Благодарные испанцы единогласно приветствовали его как царя. Тогда Сципион через своих герольдов велел всем замолчать и сказал: «Для меня имя полководца, данное мне моими солдатами, есть самый высший титул. В других местах царский титул имеет большое значение, но в Риме он невыносим. Если вы полагаете, что я наделен царственной душой, то держите это мнение при себе, имени же царя не давайте мне!»

После битвы при Бекуле Сципион наделил подарками испанских государей и их вельмож и предоставил Индибилу выбрать себе 300 любых лошадей из огромного количества взятых в плен. Когда квестор приступил к продаже африканских пленников, он нашел среди них юношу царского происхождения и отправил его к Сципиону. На вопрос Сципиона, откуда он, кто таков и почему в такой ранней молодости уже отправился на войну, юноша отвечал, что он нумидиец, по имени Массива, воспитывался как сирота у своего деда по матери, нумидийского царя Гады, и недавно ушел в Испанию со своим дядей Масиниссой, приведшим на помощь карфагенянам свои войска. По его словам, он еще не участвовал ни в одном сражении, потому что этого не позволял ему дядя из-за его молодости, но в день битвы при Бекуле он без ведома своего дяди взял оружие и лошадь и вступил в число сражающихся, но был взят в плен римлянами. Сципион спросил его, не желает ли он снова возвратиться к Масиниссе. Юноша отвечал утвердительно. Тогда Сципион подарил ему золотое кольцо, широкие шаровары с испанским военным кафтаном, украшенным золотыми кистями, и лошадь в богатой упряжи, а затем под конвоем нескольких своих всадников отправил к Масиниссе.

масинисса
Масинисса

Оба оставшихся в Испании карфагенских полководца приостановили военные действия и удалились: Газдрубал, сын Гисгона, – в Лузитанию, а Магон – на Болеарские острова. Масинисса же после их ухода стал совершать набеги со своим легким войском. Таким образом, Сципион овладел всем восточным берегом Испании. Когда в следующем 207 году полководец Ганнон явился из Африки со свежим войском, чтобы заменить Газдрубала Барка в Испании, Магон и Газдрубал снова двинулись к Бетису. Против Магона, соединившегося с Ганноном, Сципион выслал Силана. Карфагеняне были разбиты, а Ганнон взят в плен. Вслед затем Сципион выступил против Газдрубала, но тот отошел до самого Гадеса (Кадикса), распределив большую часть своих войск по укрепленным городам нижнего Бетиса. Сципион вернулся на север и с помощью своего брата Люция завоевал Орингиду, один из важнейших городов этой местности.

В 206 году карфагеняне еще раз предприняли попытку удержаться в Испании. Они выставили войско из 70 000 пехоты, 4000 конницы и 32 слонов. Но их солдаты были большей частью набраны из разных местностей Испании и на них нельзя было вполне положиться. При Бекуле снова произошло сражение. У Сципиона было не больше 40 000 человек, и в их числе находилось довольно много испанского вспомогательного войска. Он выстроил свою армию так, что эта ненадежная часть ее не участвовала в бою и служила только для удержания одной части неприятельских войск на их позиции. Карфагеняне выстроили свои отборные отряды в центре, а на обоих флангах поместили испанских союзников. Сципион же поставил своих союзников в центр против отборного войска карфагенян, а римлян разместил на флангах, выдвинув их вперед. Таким образом, битва началась именно на флангах, и римляне получили перевес, тогда как карфагенский центр не мог подойти к неприятелю и наконец подвергся с боков нападению победоносных римских флангов.

При этом Сципион устроил дело так, что неприятеля рано на рассвете, до того как он успел принять пищу, выманили из лагеря. Сама же битва началась только после обеда. Вследствие этого карфагеняне в момент сражения были истощены голодом, жаждой, и долговременным стоянием под палящим зноем и не могли долго сопротивляться. Они кинулись бежать в свой лагерь, который был бы взят римлянами штурмом, если бы внезапный проливной дождь не положил конец сражению. Эта битва решила вопрос об обладании Испанией. Газдрубал и Магон спаслись бегством в Гадес. Их войско разбежалось. Испанские солдаты частично перешли к римлянам. Нумидийский царь Масинисса, которого Сципион склонил на свою сторону отсылкой к нему Массивы, отправился после тайной встречи с Силаном в Африку, решив в будущем испытывать свое счастье в союзе с Римом.

Сципион отправил своего брата Луция со многими знатными пленными в Рим, чтобы сообщить о завоевании Испании. Но эта победа была для него только первой ступенью к более значительным предприятиям и более громкой славе. На африканской почве, перед воротами Карфагена, хотел он закончить великую войну и увенчать свое геройское дело полным смирением старого врага. Для этого он задумал привлечь к себе царей и народы Африки и решил прежде всего, приобрести расположение Сифакса, царя нумидийских массезилов, самого могущественного государя Африки, владения которого находились как раз напротив Испании. Сифакс в это время еще находился в союзе с Карфагеном, но Сципион полагал, что он, подобно большей части варваров, поставит свою верность в зависимость от военного счастья, и послал к нему с драгоценными подарками своего друга Лелия, приглашая вступить в дружественный союз с Римом.

Сифакс, видевший победы римлян и поражения карфагенян, заявил, что готов отойти от последних, но заключить союз готов только лично с римским полководцем. Тогда Сципион вместе с Лелием переехал в Африку из Нового Карфагена на двух пятивесельных судах. Только что изгнанный из Испании Газдрубал, сын Гисгона, бросил якорь в царской гавани с пятью трехвесельными кораблями как раз в то время, когда к этой же гавани приближались суда Сципиона. Карфагенские матросы приготовились к нападению на римские корабли, но не успели поднять якоря. Римляне уже вошли в гавань, и карфагеняне не посмели нарушить мирное состояние царского порта. Газдрубал высадился на берег, а вслед за ним Сципион и Лелий. Все они отправились во дворец царя.

Сифакс чувствовал себя крайне польщенным тем, что полководцы обоих могущественнейших народов явились к нему в одно и то же время для заключения с ним дружественного союза. Он принял обоих радушно и даже попытался стать посредником для устранения их взаимной вражды. Но Сципион объявил, что к карфагенскому полководцу лично он не питает ни малейшей антипатии, но без полномочия сената не может вступить в соглашение с врагом по какому бы ни было государственному делу. Предложенное совещание не состоялось. Оба гостя приняли приглашение на обед и даже возлежали за столом на одной и той же подушке. Во время обеда Сципион обнаружил такую приятность и ловкость в разговоре, что приобрел благосклонность не только царя варваров, но и своего врага Газдрубала, так что тот громко высказался, что Сципион расположил его к себе личным знакомством еще больше, чем военными подвигами. Заключив с Сифаксом союз, Сципион возвратился в Испанию.

сифакс
Сифакс Нумидийский, принимающий Сципиона. Фрагмент. Алессандро Аллори. Около 1571-1582.

Время, проведенное в Испании, Сципион использовал для подчинения и усмирения тех народов, которые, как оказалось, действовали вероломно в отношении римлян или старались сохранить свою личную независимость. Во время этих походов он тяжело заболел. Это обстоятельство, а также мятеж одного корпуса из 8000 человек, недовольных недоимкой в уплате жалованья, укрепили надежду испанских бунтовщиков. Но Сципион выздоровел как раз вовремя для того, чтобы подавить восстание и разрушить замыслы испанцев прежде, чем они успели укрепиться. У карфагенян из испанских владений остался только Гадес. Там командовал Магон Барка, но, по приказанию карфагенского сената, он оставил этот пункт и отправился на Болеарские острова, а оттуда в Италию.

Таким образом, Испания после 13-летней войны из карфагенской провинции стала римской. Но римлянам до самого времени Августа приходилось там иметь дело с регулярными возмущениями. К концу 206 года Сципион передал начальство в Испании проконсулу Лентулу и возвратился в Рим на десяти кораблях с богатой добычей и славой. Но в триумфе, на который он надеялся, ему было отказано, так как законы позволяли праздновать триумфы только диктаторам, консулам и преторам, но не проконсулам или пропреторам. Поэтому Сципион вошел в город без триумфа, приказав нести для государственного казначейства 14 342 фунта серебра и огромное количество серебряной монеты. В награду за все эти заслуги народ единогласно и восторженно выбрал его консулом на следующий, 205 год. Товарищем его стал П. Лициний Красс, который, будучи верховным жрецом, не имел права покидать Италию. Если бы было решено перенести войну в Африку, это было бы возложено исключительно на Сципиона.

Сципион же твердо решил осуществить план, составленный им еще в Испании. Но среди сенаторов многие и слышать не хотели об экспедиции в Африку до тех пор, пока Ганнибал находился в Италии, и которые неодобрительно смотрели на молодого героя за его новый дух и самостоятельный способ ведения войны. Сципион дал им понять, что если сенат не возложит на него Африканскую войну, он обратится к народу. Тогда сенат был вынужден согласиться и отдал в его распоряжение провинцию Сицилию с полномочием переправиться в Африку, если он сочтет это нужным для блага государства. Однако, государство не поддержало его материальными средствами. Кроме того, для снаряжения этой экспедиции ему не было дано права произвести рекрутский набор, так что он должен был ограничиться призывом добровольцев. В Сицилии же в его распоряжение предоставили два штрафных легиона, уцелевших в сражении при Каннах и отправленных на Сицилию в наказание. Этрусские города и сицилийцы приняли на себя расходы по постройке и снаряжению флота. В короткое время было сооружено 30 новых судов и собрано 7000 добровольцев, которых призвало громкое имя полководца. С этими людьми он и отправился на Сицилию с твердой решимостью в следующем же году переправиться в Африку в качестве проконсула.

катон
Марк Порций Катон

Однако, противникам в Риме едва не удалось уничтожить весь его план. Тяжелые обвинения против полководца шли из Сицилии, главным образом через квестора Сципиона, Порция Катона. Говорили, что он ведет себя среди сицилийских греков не как римлянин, а как грек. Ходит в греческом платье и сандалиях, а вместо того чтобы думать о войне, проводит время в гимнастических школах, занимается учением и допускает свое войско до изнеженности и испорченности. В Сицилию была послана комиссия с поручением провести следствие и, если жалоба окажется обоснованной, отозвать полководца в Рим. Сципион созвал всю свою армию и велел флоту держаться наготове так, как будто в тот же день должно было произойти сражение с карфагенянами. Он радушно принял всех членов комиссии, показал им все свои сухопутные и морские силы, произвел перед ними общее учение, провел их хлебным магазинам и пр. и настолько удивил их, что они сочли падение Карфагена неизбежным и просили Сципиона как можно скорее переправиться в Африку и действовать там по своему усмотрению.

В 204 году Сципион переехал в Африку на 40 военных и 400 грузовых судах. Показания о числе войск, следовавших за ним, очень различны: одни определяют это число в 12 200 человек, другие – в 35 000. Сципион высадился у Прекрасного мыса, вблизи Утики, к западу от Карфагена. Карфагеняне, получив сведения о действиях Сципиона, приготовились, как могли, к защите. Они снарядили войско из 20 000 человек пехоты, 6000 всадников и 140 слонов под начальством Газдрубала, который привлек на свою сторону Сифакса тем, что дал ему в жены свою дочь. Масинисса, царь массилов, изгнанный из своих владений Сифаксом и карфагенянами, немедленно появился со своим конным отрядом в лагере Сципиона. Пока Сципион имел перед собой только слабую карфагенскую армию, преимущество было на его стороне. Когда же появился Сифакс с 50 000 пехоты и 10 000 конницы, римский полководец вынужден был снять осаду Утики и уйти на зимнюю квартиру на мысе между Карфагеном и Утикой.

Против него расположились лагерем Газдрубал и Сифакс. В конце зимы Сципион, усыпив бдительность Сифакса и карфагенян переговорами, предпринял ночью нападение на оба неприятельских лагеря. Лелий и Масинисса незаметно приблизились к лагерю Сифакса и зажгли его. Огонь с соломенных палаток быстро распространился во все стороны, и пока нумидийцы, не подозревая о присутствии врага, тушили огонь, неприятель напал на них с оружием в руках. Карфагеняне видели пожар дружественного лагеря, и так как они тоже не подозревали, что около них неприятель, кинулись на помощь своим, не помышляя о защите своего собственного лагеря. Сципион, выступивший в это время против карфагенян, смог беспрепятственно зажечь и их лагерь. Люди, как и животные, погибли от огня или меча римлян.

После этой легкой и полной победы Сципион отправил Лелия и Масиниссу со всей конницей и легкой пехотой для преследования Сифакса в его владениях. Сам же он с тяжелой пехотой покорил близлежащие города и достиг Туниса. Во время постройки лагеря, римляне увидели, что из Карфагена вышел флот для нападения на римские корабли, стоявшие при Утике. Поспешив на помощь своим они отбили нападение. В это же время Масинисса и Лелий выгнали Сифакса из отнятой им у Масиниссы страны и вторглись в его владения. Сифакс снова собрал большое войско, но потерпел полное поражение и попал в плен. Успех Сципиона побудил карфагенян к мирным переговорам и к отозванию Ганнибала из Италии. В 202 году Ганнибал потерпел поражение при Заме, и карфагеняне были вынуждены заключить мир на условиях, выдвинутых Сципионом.

битва при заме
Битва при Заме 202 до н.э., Корнелис Корт, 156

После покорения Карфагена Сципион был чествуем повсюду на своем пути через Италию. С величайшим восторгом жители городов и селений толпами выбегали ему навстречу. Селяне занимали все дороги и приветствовали молодого героя как победителя и миротворца. Триумфальное шествие его в город было самое блистательное, какое когда-либо видел Рим. Чистым серебром он внес в государственное казначейство 123 000 фунтов, каждому солдату выдал по 400 медных асов. После покорения Африки Сципион получил прозвище Африканского – первый пример, когда покоренная страна дала прозвище полководцу. Рассказывают, что народ хотел сделать его бессменным консулом и диктатором, поставить его статуи на площади, на ораторской трибуне, на Капитолии и в алтаре храма Юпитера , но он сам отклонил эти почести. В следующие годы Сципион занимал в Риме самые видные места. Он был цензором в 199 году, во второй раз консулом в 194 году и в течение нескольких лет princeps senatus.

В 190 году Сципион снова отправился на войну. В то время консулами были его брат Луций и К. Лелий. Так как Сципион Африканский обещал сопровождать своего брата, человека с очень ограниченными способностями, в качестве легата, сенат поручил ему вести войну с Антиохом, царем Сирии. Антиох, уже давно находившийся с Римом в натянутых отношениях, подал повод к войне своими нападениями на римских союзников в Малой Азии и переходом во Фракию.

антиох
Антиох III Великий

Антиох начал войну весной 192 года переправой в Грецию, которой он обещал освобождение от римской тирании. Но, в надежде на переход на его сторону греков, он привел с собой очень небольшое войско — 10 000 пехоты и 500 всадников. Но из греков к нему примкнули лишь немногие, и потому в 191 году он был разбит наголову при Фермопилах консулом Ацилием Глабрионом. Из всего его войска спаслись только 500 человек, а сам он был вынужден бежать в Азию. В следующем году римляне перенесли военные действия в Малую Азию, и оба Сципиона отправились в Грецию с новыми подкреплениями, в числе которых находились в качестве добровольцев и многие старые солдаты Сципиона. Там они приняли командование войском Глабриона и прошли через Македонию и Фракию до Геллеспонта, через который беспрепятственно переправились.

Антиох видел необходимость заключить мир и обратился через посольство к Сципиону Африканскому, который был в римском лагере решающим лицом. Антиоху выпало счастье взять в плен одного из сыновей Сципиона. Присланное теперь посольство предложило безвозмездное освобождение этого пленника и сверх того привезло с собой большую сумму денег. Сципион объявил, что он с благодарностью примет освобождение сына как частного лица, но относительно государства может принять от него так же мало, как и дать ему. При этом он заявил, что может дать Антиоху только добрый совет – во что бы то ни стало заключить мир с римским народом. Условия, выдвинутые Сципионом, заключались в уплате военных издержек и уступке Риму Малой Азии до Тавра. Царь не принял условия, но освободил сына Сципиона, не потребовав никакого выкупа.

В то время как Сципион лежал больной в Эдее, при Магнезии, у реки Синила, произошла решающая битва. Так как Люций Сципион не надеялся на свои собственные способности, командование в этой битве он поручил легату Домицию. 70 000 войско Антиоха потерпело полное поражение. Царь бежал с небольшим конным отрядом и вскоре отправил посольство просить мира. Сципионы согласились на мир на тех же условиях, которые они ставили прежнему посольству. Римский сенат, от которого во всех случаях зависело утверждение мира, усложнил условия. Он потребовал уступки Малой Азии до Галиса и горы Тавра, так что у Антиоха от этого полуострова осталась только Киликия, и уплаты 15 000 эвбейских талантов. Отнятые у царя земли были отданы римским союзникам — царю Эвмену Пергамскому и родосцам. Первый получил в Европе Фракийский Херсонес, в Азии – Фригию, Лидию, Ликаонию и многие другие земли, а родосцы – Ликию и часть Карии. Многим греческим городам в Малой Азии была возвращена свобода. Этолийцы, союзники Антиоха, были вынуждены покориться и заплатить большую сумму денег. Люций Сципион получил прозвище Азиатского.

Сципион, покоритель Испании, Африки и Азии, возвышался над остальными римлянами, превосходя всех величием и редкими заслугами. В гордом сознании собственного достоинства он шел своей дорогой, не заботясь о мнении общества, и использовал досуг на беседы с образованными друзьями и знакомство с греческой литературой и искусствами. Но среди римских вельмож нашлось у него немало врагов и противников. Многие, как, например, Марк Порций Катон, видели в новом, греческом духе такого влиятельного и высокопоставленного человека опасность для староримских нравов. Другие, как Тиберий Семпроний Гракх, опасались за свободу государства, сознавая необычайное общественное положение этого человека и нескрываемое им сознание, что он, как личность, стоит выше государственных законов. Большая же часть просто завидовала великому человеку. Эти враги возбудили против Сципиона и его брата процесс, обвинив их во взяточничестве и сокрытии денег, которые Антиох уплатил им для государства.

Ход процесса, о котором уже в древности рассказывали по-разному, был, вероятно, следующий: петиллийцы, подстрекаемые Катоном, заявили в сенат обвинение против Люция Сципиона в сокрытии денег. Сенат не имел права оставить это обвинение без последствий, но сделал его безвредным поставив во главе следственной комиссии Теренция Куллеона – сенатора, чувствовавшего себя обязанным Сципиону, так как тот во время Африканской войны освободил его из карфагенского плена. Теренций, из благодарности к своему спасителю, пошел за его триумфальной колесницей со шляпой на голове, как поступали освобожденные рабы, и впоследствии в таком же виде шел перед гробом Сципиона на его похоронах. Всю свою жизнь он был искренним другом семейства Корнелиев. Таким образом, первое обвинение не имело успеха.

Тогда один трибун перенес дело в комиции по трибам, и Сципион Азиатский был приговорен к большому денежному штрафу. Так как он отказался представить поручительство в уплате на том основании, что все выданные Антиохом деньги внесены в государственное казначейство и у него не осталось ничего принадлежащего государству, то трибун велел его схватить и отвести в тюрьму. В эту минуту явился Сципион Африканский, поспешивший на помощь брату из Этрурии, и вырвал Люция из рук врагов. Началось сильное смятение, народ разделился на две партии, и тут в дело вмешался Тиберий Семпроний Гракх, враг Сципионов. Он осудил противозаконное поведение Сципиона Африканского, но в то же время освободил его брата из заточения. «Правда, – сказал он, – что я нахожусь со Сципионами в такой же вражде, как и прежде, и делаю это отнюдь не для того, чтобы приобрести их благодарность; но позволить, чтобы в ту самую тюрьму, в которую некогда Сципион Африканский приводил царей неприятеля и полководцев, теперь заключили его собственного брата, я ни в коем случае не могу».

Арест Люция Сципиона не состоялся, но его имущество было конфисковано квесторами. В этом имуществе не только не оказалось денег Антиоха, но его даже не хватило бы и для уплаты штрафа, к которому был приговорен Люций. Родственники, друзья и клиенты приговоренного собрали для него столько денег, что если бы он принял их, то сделался бы гораздо богаче, чем был до своего несчастья. Но он отказался от этого пожертвования и ограничился согласием только на самую необходимую поддержку со стороны своих родственников.

Вскоре после этого враги семейства Корнелиев выступили и против Сципиона Африканского. В сенате от него потребовали отчета об употреблении взятой во время войны добычи и собранных тогда же податей. Сципион принес свои счетные книги, но тут же на глазах сенаторов разорвал их, объявив, что для него оскорбительно давать отчет о 4 миллионах, когда он внес в кассу 400 миллионов. Сенат удовольствовался этим оправданием.

Через несколько лет после этого два трибуна возбудили то же самое дело в трибах. В назначенный день Сципион явился в народное собрание в сопровождении большой толпы своих друзей и клиентов. Он взошел на ораторскую трибуну и, когда воцарилась тишина, сказал: «В этот день, трибуны и граждане, я одержал в одном сражении в Африке большую победу над Ганнибалом и карфагенянами; поэтому сегодня не следует заниматься никакими спорами и раздорами, я же немедленно отправлюсь отсюда в Капитолий помолиться всемогущему Юпитеру, Юноне, Минерве и остальным богам, под защитой которых находятся Капитолий и крепость, и возблагодарить их за то, что они именно в этот день, как и во многие другие, дали мне силу и умение вести государственные дела с должным искусством. Вы, квириты, тоже подите со мной и просите богов, чтобы они всегда ставили во главе вас людей, подобных мне».

сципион
Публий Корнелий Сципион Африканский Старший

С этими словами он сошел с ораторской трибуны и отправился в Капитолий. Все собрание последовало за ним, и скоро тут остались только трибуны и их рабы и герольды, которые продолжали громогласно звать к ответу обвиняемых. Сципион обошел с сопровождавшей его толпой не только Капитолий, но и все остальные храмы и в тот же день отпраздновал триумф чуть ли не более блистательный, чем тот, которым удостоило его отечество после победы над карфагенянами и Сифаксом. После этого трибуны неоднократно требовали Сципиона к суду, но гордость не позволяла ему явиться перед народом в качестве обвиняемого и унижать себя смиренной защитой. Негодуя на неблагодарность своих сограждан, он добровольно отправился в изгнание, в свое поместье Литернум вблизи Кум, где и прожил еще год в уединении, занимаясь земледелием. Он умер в возрасте старше 50 лет.

Рассказывают, что, умирая, он потребовал, чтобы его похоронили не в Риме, а в Литернуме. Но и в Риме перед Капенскими воротами стояла гробница Сципионов с тремя статуями, из которых две изображали Публия и Люция Сципиона, а третья – писателя Энния, пользовавшегося особенным расположением и покровительством высокообразованного семейства Сципионов.

Год смерти Сципиона Африканского точно неизвестен. Вероятно, он умер в 183 году, когда скончался и его великий противник Ганнибал и грек Филопомен.

Женой Сципиона была Эмилия, дочь погибшего при Каннах Эмилия Павла. От нее он имел двух сыновей и двух дочерей. Один сын, Публий, образованный, но физически слабый человек, усыновил Публия Корнелия Сципиона Эмилиана Африканского Младшего. Другой, Люций или Гней, тот, что находился в плену у Антиоха, показывается историками испорченным человеком, изгнанным из сената цензорами в 174 году. Из дочерей Сципиона одна была замужем за Корнелием Сципионом Назикой, а другая — за вышеупомянутым Тиберием Семпронием Гракхом. Рассказывают, что Сципион обручил младшую дочь со своим бывшим врагом в тот самый день, когда тот освободил Люция Сципиона из тюрьмы. В этот день сенаторы ужинали в Капитолии и, встав из-за стола, просили Сципиона тут же обручить его дочь с Гракхом. Так оно и случилось. Эта Корнелия и есть знаменитая мать Гракхов.

0

Марк Клавдий Марцелл

Клавдий Марцелл, прозванный «мечом Италии», был истинный воин, храбрый солдат, наделенный большой физической силой, и превосходный полководец, соединявший с отвагой осторожность и присутствие духа. При этом он обладал справедливостью и бескорыстием, кротостью и приветливостью. Но когда дело касалось интересов Рима, он умел быть строгим и беспощадным. Он любил греческую культуру и греческий язык, хотя военная карьера оставляла ему мало времени для занятий.

марк клавдий марцелл
Марк Клавдий Марцелл

В первый раз Марцелл вступил на военное поприще во время первой Пунической войны в Сицилии, где он участвовал в сражениях против Гамилькара. В одном из этих сражений он спас жизнь своему усыновленному брату Отацилию, закрыв его своим щитом и убив нападавших на того воинов. За это полководец наградил его венком. Вскоре после этого он стал курульным эдилом, а потом авгуром. В 222 году народ избрал его консулом и поручил ему совместно с его товарищем Гнеем Корнелием Сципионом воевать с галлами на берегах реки По. Галлы, долго остававшиеся в бездействии, в 225 году снова начали войну против Рима, вторгшись с большим войском в Этрурию и намереваясь двинуться на сам Рим. Их войско было почти полностью уничтожено при Теламоне. После этой победы римляне решили напасть на галлов в их собственной стране и окончательным покорением их навсегда положить конец вторжениям этого народа в Италию.

В 224 и 223 годах были покорены галльские племена к югу от По – лингоны, бойи и анары. Консул Фламиний, впоследствии павший при Тразименском озере, переправился в 223 году через По и разбил в кровопролитном сражении инсубров, самое могущественное племя галлов. Марцелл и Сципион появились в следующем году на этом же самом поле битвы. На помощь инсубрам вышло 30 000 трансальпийских галлов, из местности между Альпами и Роной. Все они были опытными наездниками и называли себя гезатами, т.е. наемными солдатами. Вследствие их прибытия война, которая была уже почти окончена, разгорелась снова.

Оба консула осадили Ацерры, укрепленный город инсубров. Чтобы оттеснить их оттуда, предводитель гезатов Виридомар с 10 000 человек вторгся в земли к югу от По. Тогда Марцелл оставил своего товарища со всей тяжелой пехотой и третьей частью конницы перед Ацеррами, а сам с остальной кавалерией и легкой пехотой погнался за гезатами и безостановочно шел день и ночь, пока не настиг их около занятого римлянами Кластидиума. Для отдыха не оставалось ни минуты, потому что, как только галлы увидели неприятеля и его малочисленность, они с криком кинулись на него. Чтобы не быть подавленным численностью, Марцелл поставил впереди себя свои эскадроны таким образом, что одно крыло стояло почти против другого. Но в ту минуту как он дал знак к нападению, лошадь его испугалась диких криков неприятеля и кинулась назад. Чтобы не поселить в такую важную минуту в своих солдатах никакого суеверного предчувствия, Марцелл повернул налево кругом и стал молиться солнцу, желая показать, что он нарочно сделал такой поворот, так как римский обычай требовал употребления при молитве такого приема. В это же время он дал обет принести в дар Юпитеру Феретрию так называемое spolia opima, т. е. вооружение, отнятое одним предводителем у другого.

Завидев Марцелла, Виридомар – высокая, страшная фигура, в блестящем вооружении, украшенном золотом, серебром и пурпуром, – кинулся ему навстречу. Первым же ударом копья Марцелл сбросил его на землю и в ту же минуту поразил насмерть вторым и третьим ударом. После того он соскочил с лошади и, положив руку на вооружение мертвого, воскликнул, обратившись к небу: «Юпитер Феретрий, ты, взирающий с небес на боевые подвиги полководцев, будь мне свидетелем, что я третий полководец, собственноручно убивший неприятельского военачальника и государя для того, чтобы принести тебе в дар первую и славнейшую добычу! Пошли нам такое же счастье в дальнейших наших действиях!» Ободренные этим, всадники и пехотинцы Марцелла вступили в рукопашный бой с испуганным неприятелем и в короткое время одержали блистательную и удивительную победу. Неприятель, намного превосходивший их численностью, был почти совершенно уничтожен. С богатой добычей вернулся Марцелл к своему товарищу, который в это время подошел к Медиолану, столице инсубров. Но вместо того чтобы осадить этот город, он сам оказался осажден инсубрами. Прибытие Марцелла изменило положение дел. Гезаты, узнав о смерти своего государя, отступили, и Медиолан покорился. После этого и остальные галльские города отдались во власть римлян.

Марцеллу за его подвиги в Галльской войне был назначен триумф, и он торжественно провез свою добычу на колеснице через весь город в храм Юпитера Феретрия и там принес ее в дар богу. Римляне были так обрадованы окончанием Галльской войны, что из благодарности Аполлону отправили в подарок в Дельфы золотой сосуд в 50 фунтов весом и уделили значительную часть военной добычи союзным городам и царю Гиерону Сиракузскому.

Римляне еще занимались закладкой крепостей (Плаценция, Кремона и Мутина) и прокладыванием дорог для обеспечения за собой завоеванных галльских земель Альп, когда Ганнибал спустился с Альпийских гор и снова сделал их положение шатким.

ганнибал барка
Ганнибал Барка

Почему Марцелл в первые годы войны с Ганнибалом не занимал никакого значительного поста, неизвестно. Только после поражения при Каннах он снова появляется на сцене. В то время он получил назначение на должность претора в Сицилии и находился в Остии, откуда должен был отправиться на свой пост с двумя легионами, когда ему было приказано двинуться с одним легионом в Канузию и принять командование войском, уцелевшим в сражении при Каннах. Назначенный же как раз в это время диктатором Марк Юний Пера набрал в Риме четыре новых легиона для похода против Ганнибала. Из Апулии Марцелл двинулся в Кампанию где его опередил Ганнибал с целью завладеть Капуей. Благодаря своей смелости и осторожности Марцеллу, которому в то время было уже за 50 лет, удалось в этом и в следующем году (216 и 215) стать относительно Ганнибала в значительно выгодное положение, и этим, после стольких поражений, отчасти поднять мужество и энергию римлян.

В Кампании война велась за обладание отдельными городами, в которых народная партия стояла на стороне Ганнибала, а партия сената и дворянства – на стороне римлян. В числе прочих и граждане Нолы желали примкнуть к Ганнибалу, но сенат сумел остановить это и призвал Марцелла. Марцелл занял Нолу еще до прибытия Ганнибала. Самым ревностным приверженцем Карфагена был пламенный юноша Луций Бандий, который в сражении при Каннах храбро сражался под римскими знаменами и в конце битвы был найден тяжело раненным среди трупов.

Ганнибал вылечил его и, наградив богатыми подарками, отпустил домой. Прибыв на родину, Бандий употребил все свое влияние, чтобы склонить своих сограждан к отделению от Рима. Марцелл мог бы его казнить и тем сделать безвредным для себя, но у него не хватило духу умертвить воина, так храбро сражавшегося за Рим в самые критические минуты. Он предпочел привлечь его снова на сторону Рима добротой и приветливостью. Поэтому, встретив его однажды на улице, Марцелл вступил с ним в разговор и спросил его имя. Юноша назвал себя, и тогда Марцелл с радостью и удивлением воскликнул: «Стало быть, ты тот самый Бандий, о котором в Риме так много говорили, который один из всех сражавшихся при Каннах не покинул консула Эмилия Павла и принял в свою грудь пущенную в консула стрелу!» Бандий отвечал утвердительно и показал некоторые из своих ран. «И с таким доказательством преданности твоей к нам, – сказал Марцелл, – ты не явился тотчас же ко мне? Неужели ты думал, что мы ценим так дурно в наших друзьях заслуги, которых не может не оценить даже враг!» – с этими словами он протянул ему руку и подарил боевого коня и 500 драхм серебра. С этой минуты Бандий сделался вернейшим союзником и товарищем Марцелла и ревностно помог ему подавить возмущение.

В это время Ганнибал появился перед Нолой и ежедневно выводил свое войско из лагеря, тогда как Марцелл выставлял свои войска перед стенами города для его защиты. Произошло несколько небольших стычек, но ни один из командующих не подавал знак к генеральному сражению. Между тем знатнейшие жители Нолы уведомили Марцелла, что граждане собираются на ночные сходки с карфагенянами и замыслили, как только римское войско выйдет из ворот, напасть на его обоз, ворота затворить и, заняв стены, пустить в город вместо римлян карфагенян. Это обстоятельство побудило Марцелла вступить в сражение, прежде чем в городе вспыхнуло восстание. Он разбил свое войско на три отделения, поставил их внутри города у трех ворот, которые вели к неприятелю, велел обозу следовать за ним, а дровосекам, маркитантам и негодным к бою людям приказал нести сваи. У средних ворот он поместил свои легионы и римскую конницу, а у обоих боковых – новобранцев, легкую пехоту и конницу союзников. Жителям Нолы было запрещено подходить к стенам и воротам, а обозу было дано особое прикрытие.

битва при нолеГаннибал, как он уже делал это в продолжение нескольких дней, стоял до глубокого вечера перед своим лагерем в боевом порядке и удивлялся тому, что римские войска не делали вылазок и что на стенах не показывался ни один человек. Он предположил, что римляне узнали о его переговорах с жителями Нолы и боялись выходить из города. Поэтому он решился штурмовать стены города, надеясь, что во время этой атаки горожане начнут восстание. Приказав принести из лагеря все орудия штурма и поставив их в первом ряду, Ганнибал двинул свои войска против стен и ворот. В это время Марцелл внезапно открыл ворота, и римляне с боевыми криками ударили по неприятелю. Центр карфагенских войск уже был объят ужасом и смятением, когда из обоих боковых ворот устремились на правое и левое крыло неприятеля легаты Валерий Флакк и Аврелий. Маркитанты, дровосеки и прикрытие обоза усилили криками общую сумятицу, так что карфагеняне подумали, что перед ними огромная армия. В короткое время карфагенское войско было отброшено в свой лагерь с большими потерями — 2800 человек против 500 у римлян. Это была первая победа, одержанная римским полководцем над Ганнибалом.

После отступления Ганнибала от Нолы Марцелл занял ворота, для того чтобы никто не мог выйти из города, и произвел следствие над теми, кто вел тайные переговоры с неприятелем. Более семидесяти граждан были признаны виновными в измене и обезглавлены, а имущество их конфисковано. После этого Марцелл передал сенату управление городом и отправился в Суэссулу, где разбил лагерь на возвышении, которым римляне долго пользовались для прикрытия Нолы и других городов Кампании.

В награду за этот блистательный подвиг Марцелл единогласно был избран консулом и на следующий, 215 год, но так как во время избрания гремел гром и жрецы объявили это неблагоприятным предзнаменованием, он отказался от консульской должности и был сделан проконсулом. На самом деле причиной его отказа послужило то, что он, как и другой консул, Тиберий Семпроний Гракх, был плебеем, а по закону оба консула не могли быть из плебеев.

В этом году Марцелл снова командовал кампанийским войском в лагере при Суэссуле и при Ноле и оттуда совершал опустошительные походы в страну самнитов и гирпинов, державших сторону Ганнибала. Когда же Ганнибал выступил против него, он заперся в стенах Нолы. Карфагенский полководец расположился лагерем на расстоянии около тысячи шагов от города. Ганнибал сначала пытался овладеть городом через измену, но это не удалось, и тогда он окружил город войском, чтобы в одно и то же время ударить штурмом на стены со всех сторон. Как только Марцелл заметил его приближение к стенам города, он сделал вылазку со всем своим войском. Первое нападение окончилось избиением многих застигнутых им врасплох, но когда на битву сбежались все остальные и силы уравновесились, началось страшное сражение, обещавшее сделаться одним из самых значительных за всю эту войну. Но вдруг разразилась буря и пошел такой проливной дождь, что битву пришлось прекратить.

Карфагеняне потеряли 400 человек, а римляне – 50. Ливень длился всю ночь до 9 часов утра следующего дня, поэтому обе стороны, несмотря на свое желание сразиться, остались за укреплениями. Когда же на третий день Ганнибал вывел на грабеж в окрестностях Нолы часть своих войск, Марцелл немедленно выступил со своим войском. Ганнибал принял сражение и после долговременной и жестокой сечи был оттеснен в свой лагерь. Он потерял 5000 убитыми, 600 пленными и 19 знамен. У римлян погибло меньше тысячи человек. Доставшееся в качестве добычи оружие Марцелл сжег, так как заранее обещал принести его в дар Вулкану. Через три дня после этого сражения на сторону Марцелла перешли 1272 нумидийских и испанских всадника, которые оставались верными римлянам до конца войны. В награду за храбрость испанцы получили земельную собственность в Испании, а нумидийцы – в Африке.

В 214 году Марцелл был избран консулом вместе с Фабием Максимом. В этом звании он некоторое время вел войну в Кампании и в третий раз одержал значительную победу над Ганнибалом при Ноле, после чего был послан на Сицилию, где предстояла война с Сиракузами. В Сиракузах в это время был убит Гиероним, внук Гиерона, дравшийся под знаменами Карфагена, и город пытался снова вступить в союз с римлянами. Однако двое граждан, Гиппократ и Эпикид, родившиеся в Сиракузах, но воспитанные в Карфагене, с помощью наемных войск захватили власть в свои руки, и можно было опасаться, что город открыто перейдет на сторону Ганнибала. Вскоре эти двое действительно вовлекли Сиракузы в новую войну с Римом, и тогда Марцелл вместе с претором Аппием Клавдием приступил к осаде Сиракуз.

архимед
Архимед

Сиракузы в это время превосходили размерами Рим. Мощные высокие укрепления, которыми их окружил тиран Дионисий Старший, простирались на 180 стадий. Марцелл пустился со ста кораблями на штурм стен, омывавшихся морем, тогда как Аппий Клавдий угрожал городу на суше. Из кораблей, атаковавших стены, большая часть, укомплектованная стрелками и пращниками, держалась в некотором отдалении и осыпала стены таким множеством выстрелов, что удержаться на них было весьма трудно. Остальные восемь пятивесельных судов, которые должны были подойти к самым стенам, были соединены одно с другим попарно. На них были построены башни в несколько этажей, оборудованные мостами в уровень со стенами, чтобы можно было войти в город прямо с кораблей. Эти серьезные приготовления, однако, не помогли, благодаря гениальным способностям одного человека — знаменитого математика и механика Архимеда.

Он выставил на стене по направлению к морю изобретенные им орудия различной величины и метал из них в корабли тяжелые камни. Те же суда, которые стояли ближе, он осыпал более легкими, но зато более частыми ударами. Как только какой-нибудь корабль подходил близко к стене, Архимед, при помощи поставленных на ней подъемных бревен, к которым были прикреплены так называемые железные руки, хватал его и поднимал в высоту так, что он держался только на задней части, и потом отпускал. Корабль стремительно падал в воду и тонул. Этими же железными руками захватывались солдаты, которые подбрасывались вверх и падали в море. В результате, нападение с моря окончилось полной неудачей. Штурм начали с суши. Но и здесь еще во время Гиерона Архимед искусно укрепил стены различными орудиями, так что в этом году все усилия римлян оказались напрасными, и после восьмимесячной осады Марцелл ограничился обложением города с моря и с суши, принуждая жителей к сдаче голодом.

осада сиракуз
Осада Сиракуз

Между тем карфагеняне, которые до этого времени помогали Сиракузам только флотом, высадили на Сицилии и сухопутное войско из 25 000 человек под предводительством Гимилькона и овладели Агригентом и рядом других городов. Гиппократ, смелый и способный военачальник, вышел из Сиракуз с 10 000 человек для соединения с Гимильконом, и большая часть сицилийких городов примкнула к карфагенянам в негодовании отжестокостей и строгости, с которой действовали римляне на острове. Положение Марцелла в конце 213 года стало не совсем благоприятным. Тем не менее в начале 212 года, ночью, когда в Сиракузах происходило празднество в честь Артемиды и часовые на стенах заснули после обильной попойки, ему удалось подняться на городскую стену в одном из ее наиболее низких участков и занять часть предместья. На следующее утро, вторгнувшись в город со всем своим войском, он без особого сопротивления овладел тремя предместьями, которые тут же были ограблены, но без кровопролития. Ахрадина и Назос, древние части города, отделенные от предместий высокими стенами, остались в руках неприятеля, но сдалась крепость Эвриалос, находившаяся вне города и прикрывавшая собой дорогу, ведущую в глубь Сицилии.

Рассказывают, что когда Марцелл, войдя в предместье, посмотрел сверху на Сиракузы и подумал о многолетней славе этого прекрасного города, о том, как он не раз уничтожал афинский флот, как перенес столько войн с карфагенянами, как блистал под владычеством могущественных государей, мысль о скором конце этой столицы в пожаре вызвала в римском полководце глубокое сожаление и слезы. Чтобы спасти город от этого бедствия, он через сиракузян, находившихся в его лагере, обратился к гражданам с предложением сдать ему город. Но граждане уже не были хозяевами города – он находился в руках солдат и римских перебежчиков, знавших, что в случае сдачи им нечего рассчитывать на помилование. Поэтому Марцелл вынужден был решиться на осаду и окружил Ахрадину тремя лагерями.

сиракузы
Сиракузы сегодня

Между тем Гимилькон и Гиппократ подошли со своими войсками на выручку городу и, поддерживаемые карфагенским флотом и сиракузским гарнизоном, попытались совершить нападение на римские позиции, но были отбиты и вынуждены расположиться лагерем на болотистых берегах протекавшей к югу от Сиракуз реки Анапа. Зной вызвал страшную моровую язву, уносившую людей массами. Римские же войска, стоявшие в предместьях, несли лишь незначительные потери. Гимилькон и Гиппократ умерли от чумы, армия разошлась, карфагенский флот, стоявший в гавани, бежал. Эпикид, командовавший в городе, удалился в Агригент. После этого сиракузские граждане попытались войти в соглашение с римлянами, но перебежчики, боявшиеся выдачи, и наемные войска убили представителей гражданского населения и передали защиту города избранным ими офицерам. Однако один из этих офицерв, испанец Мерик, вступил в тайные переговоры с Марцеллом и передал в его руки квартал Назос. Как только римляне утвердились здесь, перебежчики и наемники бежали из Ахрадины и предоставили гражданам заключать мир с римлянами. Город пощадили, свободных граждан оставили в живых, а войска занялись грабежом. При этом грабеже погиб, подобно многим сиракузянам, и Архимед, хотя Марцелл дал особое приказание не трогать его.

Смерть Архимеда, гравюра по картине Густава Куртуа (1853-1923).
Смерть Архимеда, гравюра по картине Густава Куртуа (1853-1923).

Завоевание Сиракуз относится к концу 212 года. Город утратил свою самостоятельность и был обложен данью. Марцелл перевез отсюда в Рим много художественных ценностей и поставил их в различных храмах – первый пример украшения Рима произведениями искусства, захваченными в завоеванном городе. После этого Марцелл принимал еще некоторые меры к усмирению волнений на острове, разбил карфагенское войско при Агригенте и только в конце 211 года вернулся в Рим. Полное покорение Сицилии завершилось только в 210 году. Марцеллу, из-за происков его завистников и врагов, сенат отказал в триумфе под тем предлогом, что война с Сицилией была еще не совсем окончена и войска не возвратились на родину вместе с ним. Он удостоился только малого триумфа, так называемой овации, но канун своего торжественного вступления в город отпраздновал еще частным триумфом на Альбанской горе.

В 210 году Марцелл был избран консулом в четвертый раз. Уже в начале этого года он из-за интриг своих противников был обвинен сиракузянами перед сенатом в том, что крайне жестоко обошелся с городом, бывшим всегда одним из верных союзников Рима. Марцелл защищался с достоинством и был оправдан. Тогда посланные для его обвинения бросились к его ногам и просили простить их и удостоить город Сиракузы своей помощью и защитой. Консул отнесся к ним милостиво, простил их и впоследствии дал Сиракузам еще много доказательств своей благосклонности. За это сиракузяне осыпали его большими почестями и постановили, чтобы каждый раз, когда Марцелл или его потомки будут вступать на почву Сицилии, все граждане Сиракуз надевали венки и приносили жертвы богам.

После этого процесса Марцелл отправился к своему войску в Южной Италии и вел войну с Ганнибалом со своей обычной смелостью и энергией. Когда проконсул Фульвий Центумад, вследствие удачной вылазки Ганнибала, потерпел при Гердонии полное поражение с 10 000 римлян, Марцелл написал сенату, что при Гердонии римляне потеряли полководца и войско, но он уже на пути к тому, чтоб отнять у неприятеля радость этой победы. В Риме письмо Марцелла усилило опасение за будущее. Но консул, согласно своему обещанию, погнался за Ганнибалом и при Нумистро в Апулии разбил лагерь на виду у него, на равнине, несмотря на то, что Ганнибал стоял на возвышении в укрепленной позиции. На следующий день Марцелл выстроился в боевой порядок и на равнине, куда спустился неприятель, произошла кровопролитная битва, закончившаяся только с наступлением ночи. Сражение осталось нерешенным.На рассвете Марцелл выступил из лагеря, занял позицию и вызвал противника на окончательный бой. Но Ганнибал отступил и этим дал Марцеллу перевес. Марцелл преследовал Ганнибала дальше, постоянно сражаясь с ним и ни разу не позволив заманить себя в засады, которые неприятель расставлял ему.

На следующий, 209 год римляне снова оставили Марцелла в должности проконсула, чтобы не мешать ему в борьбе с Ганнибалом. По соглашению с консулом Фабием Максимом, осаждавшим в это время Тарент, он удерживал Ганнибала от движения на помощь Таренту. Когда Марцелл настиг карфагенского полководца возле Канузиума в Апулии, Ганнибал, видя, что эта местность совершенно открыта и что в ней нет возможности для устройства засады, мало-помалу удалился в более возвышенную лесистую местность. Марцелл следовал за ним по пятам, везде устраивая свой лагерь против его лагеря, и наконец вступил против него в бой со своими легионами. Ганнибал снялся ночью, но Марцелл настиг его на открытой и ровной местности и не дал укрепиться. Завязался кровопролитный бой, в котором участвовали все войска, но оставшийся нерешенным из-за наступления ночи. На рассвете Марцелл снова двинулся в битву, в которой пало 2700 римлян.

По возвращении в лагерь он собрал свои войска и осыпал их самыми жестокими упреками, которые огорчили их сильнее полученных ран и понесенных потерь. «Я благодарю богов, – сказал Марцелл, – что враг не напал также на лагерь; иначе вы, малодушные трусы, оставили бы и его – до такой степени вы позабыли, кто вы такие и с кем пришлось вам сражаться. Предо мной только римские фигуры и римское оружие, но римских солдат я не вижу! Разве мог бы враг, если б в вас сохранилось прежнее ваше мужество, увидать ваш тыл или отнять у вас хотя бы одно знамя? До сих пор он похвалялся только тем, что рубил римские легионы; вы же доставили ему в первый раз честь обратить в бегство римских солдат!» После этой гневной речи полководца войска разразились криками о прощении за малодушный поступок нынешнего дня. Они уговаривали его снова испытать их мужество. С наступлением дня римляне выкинули красное знамя. Впереди полководец поставил тех, кто первым бежал вчера, и когорты, потерявшие свои знамена.

Марцелл объявил своим солдатам, что он требует боя и победы от всех их, что каждый из них должен стремиться к тому, чтобы весть о вчерашнем их бедствии дошла до Рима не раньше известия о нынешней победе. Когда Ганнибалу донесли, что неприятель выступил, он воскликнул: «Клянусь богами, мы, имеем дело с врагом, который не может успокоиться ни в несчастье, ни в счастье: победив, он смело преследует побежденных; потерпев поражение, вступает в новую борьбу с победителем!» Затем он велел трубить и также двинулся вперед. С обеих сторон войска дрались с еще большим ожесточением, чем накануне. Так как бой долго оставался нерешенным, Ганнибал выдвинул вперед слонов. В то время как эти животные топтали все вокруг себя или разгоняли испуганных солдат, один из римских военачальников, Децимий Флав, вырвал у знаменосца первого отряда знамя, крикнул отряду следовать за ним и с такой силой ударил в первого слона древком знамени, что тот повернул назад. То же самое он сделал и со вторым, и с третьим слоном, и скоро все эти животные, осыпанные градом стрел, как раненные, так и не раненные, обратились в бегство и ворвались в свои собственные ряды. Марцелл тотчас же двинул на врага пехоту и, опрокинув его, послал вдогонку беглецам конницу. Преследование прекратилось только тогда, когда все враги укрылись в лагере. В самом лагере карфагеняне понесли еще более значительные потери — туда ворвались и остановились в воротах два слона. Бежавшие воины вынуждены были перебираться через ров и стены. В этой сумятице настигшие победители устроили страшное кровопролитие. Ганнибал потерял 8000 человек и пять слонов. Но и римлянам победа стоила много крови, поэтому Марцелл нашел невозможным преследовать Ганнибала, снявшегося с места в ту же ночь.

слоны ганнибалаОсвободившись от соседства Марцелла, Ганнибал двинулся вперед, опустошая все огнем и мечом. Марцелл не был в состоянии воспрепятствовать этому. Этим обстоятельством воспользовались его противники в Риме — они поспешили обвинить его перед судом. Но Марцелл, поехавший ради этого в Рим, защищался так блистательно, что был не только оправдан, но и снова избран в консулы на следующий, 208 год. Это было его пятое консульство, если считать и то, которое он сложил с себя вскоре после выбора.

Усмирив восстание в Этрурии, он двинулся с Квинкцием Криспином в Апулию, где оба стали отдельными лагерями между Венузией и Бантией, на расстоянии 3000 шагов друг от друга. Ганнибал разбил свой лагерь напротив них. Между ним и римлянами находилось лесистое возвышение, которое он счел более удобным для засады, чем для лагеря. Там Ганнибал спрятал довольно значительное число своих легких войск. В римском лагере все были того мнения, что в этой выгодной позиции следует разбить лагерь или, по крайней мере, поставить сильный пост, чтобы Ганнибал не занял ее. Желая лично ознакомиться с местностью, оба консула отправились туда в сопровождении 220 всадников, из которых 40 были из фрегелл, а остальные – этруски. Как только отряд вступил в ущелье, неприятель напал на него со всех сторон. Этруски успели спастись бегством, а фрегельцы окружили консулов и сражались вместе с ними. Положение было таково, что и самое отчаянное мужество не могло принести никакой пользы. Марцелл, пораженный копьем в бедро, упал в предсмертных мучениях с лошади, Криспин был ранен двумя копьями. Получил рану и сын Марцелла. Наконец, все оставшиеся в живых вместе с Криспином и молодым Марцеллом пробились в лагерь. Убитых было не более 40 человек, взято в плен пять ликторов и восемнадцать всадников. Криспин умер через несколько дней от раны. В одной битве Рим потерял двух консулов.

Марцелл умер в 60 лет. Услышав о его смерти, Ганнибал поспешил на место битвы, подошел к трупу и долго смотрел на благородную, мощную фигуру, не произнося ни слова и ничем не обнаруживая своей радости. Но его удивила странная смерть знаменитого противника, так мало сочетавшаяся с его возрастом и известным благоразумием. Он снял с пальца Марцелла кольцо, оказал трупу подобающий почет, сжег его в пурпурном плаще и с лавровым венком на голове и отправил сыну пепел в серебряной урне и с золотым венком. Рассказывают, что нумидийцы, встретившись с депутацией, которая везла урну, вступили из-за нее в бой и пепел просыпался. Услышав об этом, Ганнибал сказал: «Стало быть, ничто не может совершиться, коли боги не хотят этого». И хотя он наказал нумидийцев, но уже не заботился о том, чтобы собрать и похоронить рассыпавшиеся останки.

Род Марцелла продолжал процветать до Марцелла, сына Гая Марцелла и Октавии, сестры Августа, который умер в молодые годы после кратковременного брака с Юлией, дочерью Августа.

0

Квинт Фабий Максим Кунктатор

фабий максим
Квинт Фабий Максим Кунктатор

Квинт Фабий Максим, прозванный Кунктатором (медлитель), был потомком знаменитого Фабия Максима Руллиана, игравшего такую значительную роль во время Самнитской войны. В детстве он был молчалив, спокоен, осторожен и медлителен в учении. Почти все считали его простаком и лишь немногие догадывались, как выразился Плутарх, что «неповоротливость его натуры обусловливалась только глубиной ее и что в ней было много великодушного и наивного». Но когда события выдвинули этого человека на поприще политической деятельности, оказалось, что все казавшееся неповоротливостью было только отсутствием неблагоразумной пылкости, а то, что называли боязнью, – не что иное, как мудрая осторожность.

Действительно, спокойствие и непоколебимая твердость составляли самые отличительные черты характера этого человека. Всякое благодеяние, оказываемое без приветливости, он называл каменным хлебом, который голодающий поневоле принимал, но которым нетрудно было подавиться. В молодости он не только приучал свое тело к военной службе, но и занимался науками, и развивал в себе дар красноречия. Его речь, по свидетельству Плутарха, была свободна от всяких риторических украшений и напыщенности и свидетельствовала об уме, обладавшем своеобразной манерой и глубиной.

Консульскую должность Фабий в первый раз получил в 233 году. В этом звании он одержал победу над лигурами. Римляне полагали, что к войне против Рима лигуров побудили карфагеняне, поэтому Фабий послал в Карфаген копье и жезл герольда как символы войны и мира с требованием, чтобы карфагеняне выбрали то или другое. Карфагеняне предоставили решить дело самим римлянам, и те в этот раз предпочли мир. В 230 году Фабий был цензором, а в 228 году – вторично консулом и, вскоре после того, диктатором. Когда в 219 году Ганнибал завладел Сагунтом и многие в сенате требовали немедленно начать войну с Карфагеном, Фабий высказался против и предложил отправить к карфагенянам посольство. Предложение его было принято, и он сам был послан в Карфаген во главе этой депутации. «Квинт Фабий, – говорит Ливий, – подобрав переднюю полу тоги так, что образовалось углубление, сказал: «Вот здесь я принес вам войну и мир; выбирайте любое!» На эти слова он получил не менее гордый ответ: «Выбирай сам!» А когда он, распустив тогу, воскликнул: «Я даю вам войну!» – присутствовавшие единодушно ответили, что принимают войну».

фабий
Квинт Фабий Максим в Сенате Карфагена. Джованни Баттиста Тьеполо. 1728-1730 гг

Из Карфагена посланники по данному им в Риме приказанию направились домой через Испанию и Галлию с целью привлечь на сторону римлян преданные Карфагену испанские племена, а галлов склонить к тому, чтобы они помешали проходу Ганнибала через их земли. Испанцы отвечали им, что пусть римляне ищут союзников там, где народ еще не знает о бедствии покинутого ими на произвол судьбы Сагунта. В Галлии же на предложение римлян, озвученное ими в народном собрании, арвернцы отвечали громким смехом. Галлам показалась нелепой мысль вовлечь в войну самих себя только для того, чтобы отвратить ее от римлян.

После страшного поражения при Тразименском озере, которое римляне потерпели в результате действий Фламиния, испуганный народ потребовал назначения диктатора, и тогда стали искать человека, который мог бы среди всеобщего смятения управлять государством. Выбор пал на престарелого и известного своей осторожностью и благородством Фабия, который уже при выступлении в поход консулов этого года советовал избегать битвы и постепенно ослаблять страшного противника продлением войны. Так как один консул пал, а другой, Сервилий, находился далеко от Рима, народ объявил Фабия продиктатором (согласно законам, диктатор не мог быть назначен только одним консулом), а Минуция Руфа его начальником конницы.

В тот самый день, когда Фабий вступил в должность, он созвал сенат и объявил, что консул Фламиний навлек бедствие на государство не столько своей неосторожностью и неумением или малодушием своих воинов, сколько неуважением к священным обычаям и предзнаменованиям богов, и что врага не следует бояться, а нужно прежде, чем взяться за оружие, умилостивить богов искупительными жертвами. Вследствие этого посоветовались с Сивиллиными книгами и по их предписанию устроили большие игры в честь Юпитера, установили один молитвенный день и одно пиршество для богов, обещали воздвигнуть храм Венере Эрицинской и богине Мудрости и сверх того дали обет посвятить Юпитеру весну в случае счастливого ведения войны в продолжение следующих пяти лет. Это последнее постановление было сделано в народном собрании. Римский народ обещал принести в жертву Юпитеру все стада, какие только родятся следующей весной в Италии. Успокоив таким образом религиозные сомнения и опасения народа и устранив боязнь неприятельского нашествия, диктатор во главе четырех вновь образованных легионов и войск, приведенных к нему консулом Сервилием из Верхней Италии, двинулся в Апулию. Он остановился недалеко от Ганнибала.

Относительно Ганнибала Фабий занимал выжидательную позицию. Не вступая в открытый бой и не давая неприятелю возможности прямо напасть на него, он постоянно держался в горах, не выступая из своего лагеря до тех пор, пока неприятель не выходил из своего, направляясь дальше, и постоянно держался в таком отдалении, что вовлечь его в битву, вопреки его желанию, было невозможно. Эта медлительность навлекла на него общее осуждение. В собственном его лагере воины роптали и негодовали. Враги же, за исключением только самого Ганнибала, признавали его малодушным трусом. Ганнибал же угадал стратегический план своего противника и употребил всю хитрость и силу для того, чтобы заставить того сразиться. Он понимал, что при таком способе ведения войны боевые силы его бесполезны и со временем его ресурсы истощатся, чего не скажешь о римлянах.

Но не менее Ганнибала был недоволен дейтвиями Фабия Минуций, человек воинственный, с каждым днем все более и более передававший войску свое собственное негодование. Своими хвастливыми воззваниями он вселил в солдатах безумную воинственную отвагу и безосновательные надежды до такой степени, что они в насмешку называли диктатора педагогом Ганнибала, так как он сопровождал карфагенского полководца повсюду, будто вверенного его попечению школьника. Минуция же войско стало считать военачальником, которого сама судьба избрала для спасения Рима. Минуций издевался над расположением лагеря Фабия в горах, откуда, по его словам, войско могло постоянно смотреть на опустошение Италии. Он спрашивал друзей диктатора, не хочет ли последний, отчаявшись найти спасение на земле, повести свою армию на небо и не старается ли он скрыться за облаками и туманом, чтобы спастись от неприятеля. Когда друзья Фабия передали ему слова Минуция и убеждали его спасти свою честь немедленным сражением, диктатор отвечал: «Поймите, что я оказался бы трусливее и малодушнее, чем считаюсь теперь, если бы, убоясь насмешек и клеветы, изменил своим правилам».

В Риме народ также был недоволен медлительностью Фабия. Его прозвали Кунктатором – насмешливое прозвище, обратившееся впоследствии в почетный титул. Многие даже заподозрили диктатора в измене. Ганнибал, стараясь поддержать это подозрение, пощадил при опустошении Кампании находившееся там поместье Фабия и даже приставил стражу для его охраны. Сенат тоже был возмущен образом действий диктатора, особенно из-за договора, заключенного им с Ганнибалом насчет пленных. Оба полководца условились обменять между собой пленных, человека за человека, и в случае, если бы с одной стороны оказалось пленных больше, то уплатить по 250 драхм за каждого лишнего. Вышло так, что у Ганнибала оказалось на 240 пленных больше, чем у Фабия, и сенат отказался платить за них, еще и сделав Фабию выговор, что он, в ущерб чести и выгодам государства, снова принял к себе людей, которые из-за собственной трусости попали в плен. Чтобы сдержать слово, Фабий продал через посредничество своего сына то самое поместье в Кампании, которое пощадил Ганнибал, и вырученными деньгами выкупил этих пленных. Многие из них хотели впоследствии возвратить Фабию заплаченные за них деньги, но он не взял ни у кого ни обола.

Когда оба войска снова прибыли в Апулию, диктатор был вынужден уехать на короткое время в Рим для совершения жертвоприношений. Командование войском он передал Минуцию, запретив тому на время своего отсутствия вступать в сражение с неприятелем. Однако, Минуций тут же напал на лагерь Ганнибала. Именно в эту пору большая часть карфагенских солдат была отправлена для добывания съестных припасов, и Минуцию удалось нанести неприятелю довольно значительное поражение. Преувеличенное донесение Минуция об этой победе послужило поводом к взрыву негодования против Фабия. Трибун Метилий, один из предводителей народной партии и друг Минуция, произнес в народном собрании речь в прославление подвигов этого последнего и обвинил Фабия не только в трусости, но и в измене. Обвинил он также и аристократическую партию в том, что она с целью ниспровержения власти народа с самого начала перенесла войну на римскую почву, а затем подчинила город власти одного человека, который не нес никакой ответственности и теперь своей медлительностью дал Ганнибалу время утвердиться в Италии.

Фабий не отвечал ни одним словом на обвинения Метилия и только ускорил свои жертвоприношения, чтобы иметь возможность немедленно вернуться к войску и наказать Минуция за его непослушание. Народ испугался за участь своего любимца, и как только Фабий уехал, Метилий, поддержанный Теренцием Варроном, добился народного постановления, по которому Минуций получил полномочие вести войну сообща с диктатором. Фабий узнал об этом постановлении на обратном пути к войску и хладнокровно перенес оскорбление, но на перемену в главном командовании войском, которой требовал Минуций, не согласился, а разделил армию на две части. Теперь каждый из них командовал двумя легионами, стоявшими в двух отдельных лагерях. Ведение войны оказалось в руках двух полководцев, державшихся совершенно противоположных стратегических воззрений.

Узнав о произошедшем, Ганнибал решил немедленно воспользоваться безрассудной отвагой Минуция. Между его войском и лагерем Минуция находилось возвышение, которое можно было занять без труда и этим обезопасить лагерь. Но Ганнибал оставил этот пункт яблоком раздора между войсками. Подошва горы представляла собой открытую равнину с незначительными рвами и другими углублениями. Тут Ганнибал и разместил ночью около 5000 человек пехоты и конницы. С рассветом же, на глазах Минуция, поставил перед холмом небольшой отряд с целью вызвать сражение. Минуций, желая воспрепятствовать занятию холма, выслал против неприятельских войск сначала свою легкую пехоту, а потом, когда Ганнибал выставил против него большее количество войска, и конницу. Через некоторое время оба полководца стояли со своими войсками в боевом порядке друг против друга. Битва уже началась, когда вдруг, по знаку Ганнибала, отряды, находившиеся в засаде, выскочили и напали на римлян с тыла. Это внезапное нападение вызвало ужас и смятение в римских рядах, и сам Минуций потерял присутствие духа. Все стремительно бежали.

Нумидийцы окружили неприятеля со всех сторон и убивали всякого, кто пытался вырваться. Стоявший вблизи Фабий, предчувствуя такой поворот дела, держал свое войско наготове и, стоя перед своим лагерем, наблюдал за ходом битвы. Когда он увидел, что войско его товарища окружено со всех сторон и, что ряды его дрогнули, он со вздохом ударил себя грудь и воскликнул: «Вот то, что я предвидел! Но теперь не время спорить и негодовать! Вперед! Одержим победу над неприятелем и заставим наших сограждан сознаться в их заблуждении!» С этими словами он кинулся на равнину, рассеял нумидийцев, разогнал солдат, напавших на Минуция с тыла, и сам повел свое войско против Ганнибала. Но Ганнибал остановил сражение и велел трубить отбой. Римляне тоже охотно возвратились в свой лагерь.

Приведя войско обратно в лагерь, Минуций созвал солдат и сказал им: «Друзья и соратники! Не делать никогда ошибок и промахов невозможно для человека, но чуть ошибка сделана, храбрый и искусный человек пользуется ею как уроком на будущее. Точно так же и я сознаюсь теперь, что, потерпев небольшую неудачу, обязан ей гораздо более значительной выгодой. То, что оставалось для меня скрытым так долго, я понял в несколько часов, и теперь знаю, что не только не могу вести других, но сам нуждаюсь в руководителе и не должен искать своей славы в такой победе, где поражение было бы почетнее. С этой минуты повсюду будет предводительствовать вами диктатор; я же укажу вам еще только одну дорогу – дорогу благодарности ему и первый беспрекословно подчинюсь его начальству».

После этого он повел свое войско в лагерь Фабия и остановился перед палаткой полководца. Когда Фабий вышел оттуда, Минуций поставил знамена перед ним и громко приветствовал его как отца, а солдаты его называли воинов Фабия своими патронами – титул, который давали вольноотпущенники человеку, отпускавшему их на свободу. Когда водворилась тишина, Минуций сказал: «Диктатор, ты одержал сегодня двойную победу: одну – благодаря твоей храбрости, над Ганнибалом, другую – своим умом и добротой, над сослуживцами; одной победой ты спас, а другой наставил на путь истины нас, пораженных врагом так позорно, а тобой – так прекрасно и к нашему общему благу. Я называю тебя добрым отцом, потому что не имею другого более достойного названия; на самом же деле я обязан тебе более, чем сыновней благодарностью. Отец дал жизнь только мне, ты же спас жизнь мне и такому множеству моих товарищей». С этими словами он обнял Фабия, и в то же время солдаты стали обнимать друг друга, лагерь наполнился ликованием и слезами радости. Фабий же недолго после этого оставался единственным главнокомандующим — он призвал обоих консулов того года (Сервилия Гемина и избранного вместо павшего Флавиния Марка Аттилия Регула) и передал им руководство армией с просьбой остаться верными его стратегическим планам, что и было ими исполнено.

Из консулов следующего 216 года только Эмилий Павл был опытным воином, решившим не отступать от указаний Фабия. Другой же, Теренций Варрон, любимец черни, не переставал кричать в народном собрании, что война не может прекратиться до тех пор, пока полководцы будут избираться из дома Фабиев, а он, Варрон, разобьет неприятеля в тот самый день, когда увидит его. Последствием его безрассудной смелости было страшное поражение при Каннах. Твердость и непоколебимое достоинство сената после этого несчастного сражения, среди общего отчаяния и испуга, были главным образом делом старого Фабия, который своими разумными советами и несокрушимым мужеством снова восстановил в народе доверие и надежду. Ему же Рим был обязан тем, что в пору общего горя старая вражда партий была устранена и сенат решил выйти с приветствием навстречу возвратившемуся с битвы при Каннах Варрону.

В следующие за битвой при Каннах годы Рим ставил во главе своих войск наилучших своих людей в качестве консулов, проконсулов и преторов. Главным же образом он прибегал к содействию Фабия и Клавдия Марцелла – «щиту и мечу Италии». Вследствие этого война приняла более постоянный ход, и Ганнибал постепенно лишался одного преимущества за другим. Фабий избирался консулом в третий раз в 215 году и в четвертый раз в 214 году. В это время он завоевал многие города в Кампании, Самниуме, Апулии и Лукании.

К походу четвертого консульского года относится следующий случай, служащий доказательством добродушия и мудрости Фабия. До его сведения дошло, что один воин в его войске, по имени Статилий, славившийся мужеством и благородством, был обойден наградой и потому позволял себе резкие выпады против начальства. Фабий позвал его к себе, выслушал и сознался, что с ним поступили несправедливо. «В этот раз, – сказал он, – я обвиняю командиров в том, что они отличают людей больше по своему пристрастию, чем по их заслугам; в дальнейшем буду обвинять тебя самого, если ты будешь молчать и не обращаться со всяким делом прямо ко мне, твоему главному полководцу». С этими словами он подарил тому боевого коня и украсил его орденом, вследствие чего этот человек сделался навеки преданным ему. «Кто управляет другими людьми, – говорил Фабий, – тот должен находить главное воспитательное средство в добре и приветливости и поступать точно так же осторожно, как поступает садовник с дикими оливковыми и фиговыми деревьями, когда желает превратить их в садовые».

В 213 году консулом стал сын Фабия, Квинт Фабий Максим, и отец сопровождал его в качестве легата в походе против Ганнибала. Когда сын, предшествуемый своими ликторами, двинулся навстречу подъезжавшему к нему отцу, ликторы из уважения к почтенному старику пропустили его мимо себя без остановки. Только в ту минуту, когда Фабий доехал до последнего ликтора, консул приказал этому чиновнику исполнить свой долг, и ликтор крикнул старику, чтобы тот слез с лошади. Тут отец соскочил на землю и сказал: «Я хотел только увидеть, сын мой, хорошо ли ты знаешь, что ты консул». Этот сын Фабия умер в молодые годы, и отец перенес его смерть с большим спокойствием. Он сам прочел на площади надгробную речь, которую впоследствии издал. В 209 году Фабий был избран консулом в пятый раз и получил назначение в Тарент. Ему удалось посредством измены возвратить этот город римлянам. Рассказывают, что Ганнибал вернулся к Таренту не позже как через два часа после завоевания города и, увидев, что Тарент потерян для него, сказал: «Стало быть, и у римлян есть свой Ганнибал! Потому что на счет Тарента мы должны сказать: как приобрели, так и потеряли!»

После этого Ганнибал двинулся обратно в Метапонт и старался заманить хитростью Фабия в засаду. С этой целью он отправил Фабию письмо, будто бы написанное двумя метапонтскими гражданами, в котором эти последние обещали передать в его руки город, как только он появится. Фабий действительно хотел принять это приглашение, но так как предзнаменование богов было неблагоприятно, то он отказался от своего намерения, и скоро открылось, что письмо было написано самим Ганнибалом и что этот последний ждал своего врага у ворот города.

Завоевание Тарента, вследствие которого Фабий отпраздновал блистательный триумф, было его последним военным подвигом, но почтенный старик все еще играл значительную роль в сенате, где он был первоприсутствующим. Ему не удалось, однако же, удержать в Риме Сципиона, который после завоевания Испании хотел перенести войну в Африку. В 203 году Сципион принудил Ганнибала оставить наконец Италию, и римляне могли свободно вздохнуть после долгих тревог и смятений. Сенат и граждане поднесли почти 90-летнему Фабию, как единственному полководцу, пережившему тяжелое время войны, венец из терна, в знак того, что ему и его соратникам Италия обязана своим спасением. Но до самого конца войны Фабий не дожил — он умер в том самом году, когда Ганнибал оставил Италию. Народ почтил заслуженного мужа тем, что принял на свой счет издержки по его похоронам.

0

Вторая Пуническая война (218-202 годы до н.э.)

В 221 году главнокомандующим карфагенской армией стал Ганнибал, сын Гамилькара Барки — командующего карфагенскими войсками на Сицилии в течение последних лет Первой Пунической войны. Было ему 25 лет. Несмотря на свою молодость, он завоевал расположение среди окружающих его людей за свою смелость, быстроту и остроумие. Ганнибала назначили на эту должность, несмотря на некоторые разногласия в совете старейшин.

ганнибал барка
Ганнибал Барка

Вскоре он обратил на себя пристальное внимание римлян. Ливий подвел итог тому, что говорили об этом полководце: «Насколько он был смел, бросаясь в опасность, настолько же бывал осмотрителен в самой опасности. Не было такого труда, от которого бы он уставал телом или падал духом. И зной, и мороз он переносил с равным терпением; ел и пил ровно столько, сколько требовала природа, а не ради удовольствия; выбирал время для бодрствования и сна, не обращая внимания на день и ночь — покою уделял лишь те часы, которые у него оставались свободными от трудов; при том он не пользовался мягкой постелью и не требовал тишины, чтобы легче заснуть; часто видели, как он, завернувшись в военный плащ, спит на голой земле среди караульных или часовых… Он первым устремлялся в бой, последним оставлял поле сражения».

Неизвестно, что думали о нем молодые военачальники. В течение двух лет Ганнибал расширял карфагенские владения в Испании, а затем решил отправиться в военный поход, как и его отец. Небольшой прибрежный городок Сагунт, расположенный к югу от реки Ибер, не имел почти никакого военного и торгового значения. Но он находился в дружественных отношениях с Римом безо всяких формальных условий. Рим по просьбе горожан выступал в качестве защитника во внутренних политических спорах.

Однажды Сагунт вступил в конфликт с одним местным племенем, которое поддерживало Карфаген. Представители племени обратились за помощью к Ганнибалу. Однако тот в своих действиях соблюдал осторожность и не давал римлянам никакого предлога для войны до окончания своего завоевания всей территории к югу от Ибера и получения наибольшей прибыли с этих территорий. В 220 году после решающей победы над враждебными племенами Ганнибал добился того, чего хотел. Теперь под его управлением оказалась почти половина Пиренейского полуострова. Площадь его владений составляла около 230 000 квадратных километров.

Сагунт отказался признавать карфагенское господство и опасался гнева Ганнибала. Горожане отправляли в Рим одного посланника за другим с просьбой о срочной помощи. Сенат, занятый другими вопросами, ответил не сразу, но, в конце концов, отправил посланников к Ганнибалу с предупреждением, чтобы он ничего не предпринимал против Сагунта. Карфагенский военачальник принял их в своем дворце в Новом Карфагене, где проводил зиму после окончания очередной военной кампании. Он осудил Рим за вмешательство во внутренние дела Сагунта.

Римские посланники убедились, что война неизбежна и отправились морем в Карфаген, чтобы там повторить свои протесты, однако это не увенчалось успехом. Ганнибал сообщил в Карфаген, что Сагунт, уверенный в поддержке Рима, напал на племя, находящееся под покровительством карфагенян. Он также спросил, что ему делать. Без особого воодушевления совет предоставил Ганнибалу свободу действий.

В начале 219 года он осадил Сагунт. Жители оказали решительное сопротивление, полагая, что вскоре появятся римляне и спасут их. Однако Римская республика только что закончила одну войну — против кельтов Северной Италии — и теперь вступила в другую — против пиратов Иллирии на другой стороне Адриатического моря. Сенату никогда не нравилось воевать одновременно на двух фронтах, поэтому Сагунт потерпел поражение. Осенью, после долгой и жестокой восьмимесячной осады, Ганнибал захватил город.

осада Сагунта
Осада Ганнибалом Сагунта. Гравюра

Голод довел защитников города до людоедства. Отчаявшись бороться с Карфагеном, они собрали все свое золото и сплавили его вместе со свинцом и медью, чтобы сделать бесполезным. Ганнибал, характер которого еще больше ухудшился от ранения копьем, так разгневался из-за потери золота, что казнил всех оставшихся в живых взрослых, подвергнув их пыткам.

Теперь все пришло в движение. В Риме рассматривали два варианта действий. Род Фабиев во главе с уважаемым сенатором Квинтом Фабием Максимом, выступал против войны, тогда как Корнелий Сципион приводил доводы за ее начало. Только весной 218 года после оживленных споров сенат отправил нескольких старших политиков в Карфаген, чтобы объявить ему ультиматум. Они поставили совету старейшин условие: или Ганнибала выдадут Риму, или же начнется война. Карфагенский представитель напомнил, что захват Сардинии является нарушением римлянами договора 241 года и что Сагунт не упоминается в этом договоре в качестве римского союзника и поэтому условия договора не запрещают Карфагену нападать на него. Римлянам не понравилось, когда их обвинили в незаконных действиях, поэтому они отказались отвечать на то, что услышали.

Полибий сообщает, что произошло после: «Старейший из [римских посланников] указал сенаторам на свою пазуху и прибавил, что здесь он принес войну и мир, вытряхнет и оставит им то или другое, как они прикажут. Царь карфагенян предложил послу вытряхнуть, что им угодно. Лишь только римлянин объявил, что вытряхивает войну, тут же большинство сенаторов воскликнуло, что они принимают войну».

Римляне вернулись на родину, и какое-то время казалось, что ничего не происходит. Предполагалось, что война будет вестись в Испании и в Африке. Два консула, Публий Корнелий Сципион и Тит Семпроний Лонг, собрали для нее войска и летом отправились из Италии в разных направлениях. Сципион сел на корабль, идущий в Массилию, откуда собирался добраться до Пиренеев, а Семпроний же обосновался на Сицилии и начал разрабатывать план вторжения. У Ганнибала же были другие идеи. Хотя его планы и не сохранились ни в одном письменном источнике, скорее всего, он хорошо продумал свой следующий шаг. Он задумал не что иное, как вторжение в Италию.

Ганнибала все еще угнетали несправедливый и незаконный захват Сардинии и выплата огромных компенсаций. Дело Сагунта стало, по его мнению, еще одним примером, когда Рим бесцеремонно искажал условия соглашений, достигнутые в ходе переговоров. Видимо наиболее важной причиной, по которой Ганнибал начал войну, стала его уверенность в успехе. Завоевание половины Пиренейского полуострова дало ему два огромных преимущества для выполнения любых практических целей: во-первых, благодаря серебряным рудникам, у него появился неиссякаемый источник денежных средств, а во-вторых, воинственные иберийские племена, оказавшиеся под его властью, могли дать ему большое количество воинов. Никогда еще не было более благоприятных условий для ответного удара.

У Ганнибала не было намерения полностью уничтожить Рим, скорее он стремился сократить размеры его владений, вернув свободу его итальянским «союзникам». Именно эта цель определила его военную стратегию. Он должен был перенести войну в Италию.

ганнибал барка 3
Молодой Ганнибал клянется во вражде к Риму. Джованни Антонио Пеллегрини

В глубокой тайне Ганнибал осуществил свои приготовления. Он отправил многочисленный отряд иберийских войск для защиты Северной Африки, а африканские войска разместил в Испании. Так, отделив воинов от их родины, он застраховал себя от измены. Он поручил защиту полуострова своему младшему брату, носящему имя Гасдрубал. Брат должен был присылать подкрепления, а также, при необходимости, денежные средства. Кроме этого, Ганнибал занялся вопросами снабжения на пути следования своей многочисленной армии.

Приблизительно в мае он отправился на север с армией численностью около 90 000 пехотинцев и 12 000 всадников. Ганнибал переправился через пограничную реку Ибер и после молниеносных военных действий в Северной Испании значительную часть армии отправил обратно, чтобы оставить ее в запасе и быстро развернуть по необходимости. Он перешел через Пиренеи и двинулся в Галлию с армией численностью 50 000 пехотинцев, 9000 всадников и 37 боевых слонов.

Между тем ничего не подозревающий консул Сципион, направляясь в Испанию, оказался в Галлии почти в то же самое время, что и карфагеняне, которые двигались в противоположном направлении. Ганнибал сумел избежать столкновения и двинулся через Альпы в Италию. И тут римляне с ужасом поняли, что задумал Ганнибал. Консул принял решение не преследовать его. Вместо этого он послал значительную часть своих сил вперед в Испанию, как и было задумано, а сам возвратился в Италию, где собирался выступить против Ганнибала с новыми войсками. Это было важное стратегическое решение, поскольку римские легионы, действуя в Испании, смогли бы помешать Гасдрубалу оказывать помощь своему брату.

В октябре Ганнибал перешел через Альпы. По-видимому, он повторял относительно прямой путь Геркулеса через перевал Монженевр, желая при этом избежать встречи со Сципионом и потому пройдя как можно севернее от моря. На самом деле мы не знаем, какой перевал выбрали карфагеняне (об этом спорили даже в древности), но как бы то ни было, они столкнулись с воинственными горцами и рано выпавшим снегом. Переход по снегу вызвал большие трудности у людей и животных. Спуск оказался еще опаснее подъема, так как проходил по узкой и крутой дороге. Из-за свежего снега, выпавшего поверх старого, идти стало очень опасно. Однажды перед наступающим войском произошел оползень, который снес часть тропы, и люди в страхе застыли перед образовавшейся пропастью. Дорога завела в тупик.

Ганнибал не согласился уступить силам природы. Он велел расчистить снег у самого гребня горы и разбить лагерь. Ливий пишет: «Необходимо было пробивать тропинку в скале — единственном месте, где можно было пройти. А так как для этого нужно было ломать камень, то они валят огромные деревья, которые росли недалеко, и складывают небывалых размеров костер. Обождав затем появления сильного и благоприятного для разведения огня ветра, они зажигают костер, а затем, когда он выгорел, заливают раскаленный камень уксусом, превращая его этим в рыхлую массу. Потом, ломая железными орудиями растрескавшуюся от действия огня скалу, они делают ее проходимой, смягчая плавными поворотами чрезмерную ее крутизну, так что могли спуститься не только вьючные животные, но и слоны».

переход через альпы
Знаменитый переход Ганнибала через Альпы. Генрих Лёйтеманн. 1866

Внезапно испытание закончилось. Грязные, замерзшие и голодные воины оказались среди солнечных альпийских пастбищ с лесами и чистыми реками. Ганнибал дал войску три дня на отдых, чтобы прийти в себя и вымыться, а затем армия продолжила спуск на равнины.

Известия о прибытии Ганнибала с многочисленной армией на итальянскую землю взбудоражили общественное мнение, поскольку последней новостью, которую слышали о нем в Риме, было известие о захвате Сагунта. Теперь, вместо того чтобы вести кампанию в Испании, сенату пришлось думать о том, как сражаться в своем тылу. Он отменил вторжение в Африку и приказал Семпронию немедленно выдвигаться на север. Дело осложнялось еще и тем, что вместо обычных посредственных военачальников Первой Пунической войны перед ними оказался Ганнибал — стойкий, храбрый и стремительный полководец.

Однако за этот потрясший всех триумф он заплатил высокую цену. За пять месяцев, прошедших после его ухода из Испании, Ганнибал потерял более половины своей армии. После переправы через Родан ее численность уменьшилась до 38 000 пехотинцев и 8000 всадников. До долины полноводной реки Падус дошли только 20 000 пехотинцев и 6000 всадников, а также немного слонов. Ганнибал лишился значительной части своих запасов вместе многими вьючными животными. Однако он не утратил присутствия духа и сразу же начал вербовку новобранцев из недовольных кельтских племен Северной Италии, которые рассматривали его как освободителя от римских завоевателей. Вскоре в его рядах оказались 14 000 новых добровольцев.

Успешные действия конницы в сражении у реки Тицин убедили кельтов, что они поддерживают победителя. Среди римлян находился и осторожный Сципион, который едва не погиб. К счастью, рядом с ним оказался его семнадцатилетний сын Публий. Он и спас отца. Из-за ранения Сципион ушел с поста командующего.

Командовать легионами поручили его напарнику, неосторожному и самонадеянному Семпронию. Ганнибалу повезло.

Однажды в декабре незадолго до дня зимнего солнцестояния выдалось холодное утро со снегом и порывами ветра. Прошлой ночью прошел сильный дождь, и река Треббия со всеми ее притоками сильно разлилась. Ганнибал решил использовать погоду для своих целей.

Две армии, карфагенская и римская, численностью около 40 000 человек в каждой, расположились лагерем по обе стороны реки. Равнинная и безлесная местность хорошо подходила для сражения, однако карфагенский полководец заметил, что эту равнину пересекал ручей, текущий в овраге с высокими берегами, заросшими терновником. В этом месте можно было спрятать крупный отряд воинов. Ганнибал велел собрать отряд из тысячи всадников и такого же числа пехотинцев, командовать которым назначил своего младшего брата Магона.

Вечером перед сражением, когда воины закончили свой ужин, собранный отряд под дождем пробрался к месту засады. С утра несколько нумидийских всадников переправились через реку и бросили дротики в римский лагерь. Они должны были своими действиями вынудить консула Семпрония выстроить свою армию до принятия пищи, перейти через Треббию и начать сражение. Семпроний стремился поскорее закончить сражение, так как срок его полномочий истекал в конце года, и поддался на эту уловку.

Легионы кинулись переходить быстротекущую реку и строиться в боевой порядок. Все это заняло несколько часов. Римские воины промокли и замерзли, а кроме того, остались голодными. У карфагенских воинов, напротив, было время, чтобы согреться у больших костров, разложенных перед шатрами. Они неторопливо позавтракали и приготовили своих коней.

ганнибал барка вторая пуническая война
Ганнибал считает кольца убитых в битве римских всадников. Себастьен Шлодти. 1704г. Лувр

Исход сражения оказался предрешенным. Пехотинцы сошлись с друг другом в центре и начали битву с переменным успехом, в то время как карфагенская конница на флангах потеснила римскую. Фланги легионов оказались открытыми для нападения. И тут внезапно появился засадный отряд Магона и напал на них с тыла. Несмотря на то, что 10 000 римских легионеров прорвали линию обороны неприятельских войск и ушли с поля боя в полном боевом порядке, сражение оказалось проиграно. Более половины римских воинов погибли.

Среди карфагенцев меньше всего погибло иберийцев и африканцев, а недавно принятые на службу кельты понесли тяжелые потери. К несчастью зима была суровой, часто случались дожди и шел снег, что также привело к потерям. Гибли люди и лошади. При такой погоде Ганнибал, верхом на единственном выжившем слоне, двинулся на юг через болота в Этрурию. Он страдал от сильной боли, возникшей из-за воспаления глаза, и, в конце концов, один глаз его ослеп. Но, несмотря ни на что, он все-таки победил римлян.

Сенат никогда еще не был так встревожен и возбужден. Римляне призвали в армию 100 000 человек и, опасаясь возможных нападений, разместили войска на Сицилии, Сардинии и в самом Риме. Таким образом они восполнили потери, понесенные четырьмя консульскими легионами у Треббии.

Весной 217 года карфагенская армия, отдохнувшая после зимних испытаний, прошла через Этрурию, опустошая все области на своем пути. Карфагеняне обошли римскую армию во главе с новым консулом, Гаем Фламинием, который сразу же стал преследовать их по горячим следам. Ганнибал дошел до Тразименского озера и повернул на восток в узкий проход. Его осенила идея, что здесь идеальное место для засады, если только консул окажется достаточно безрассуден, чтобы попасть в очевидную ловушку. Карфагеняне часто старались предвидеть действия вражеских военачальников и разрабатывать свою тактику на основе характерных особенностей их личности. Ганнибал узнал, что Фламиний имел некоторый военный опыт, но, будучи плебеем, при руководстве войсками проявлял раздражительность и нетерпеливость. Он был возмущен тем, что его легионам пришлось идти по опустошенной местности, и жаждал мщения.

Расчет Ганнибала оправдался. Фламиний видел, что карфагенская армия вошла в узкий проход, и сразу же двинулся вслед за ней, считая, что обе армии выйдут на равнину. Он даже увидел, как Ганнибал разбивает свой лагерь у дальнего края озера. Однако большинство своих войск Ганнибал скрытно разместил на холмах, где не было никакой возможности для маневрирования.

вторая пуническая война
Сражение у Тразименского озера

Рано утром 21 июня Фламиний построил свои войска в походную колонну и повел их вдоль берега озера, не позаботившись выслать вперед разведчиков. Видимость ухудшилась, поскольку на озеро и его берега наполз густой туман. Когда карфагеняне внезапно спустились со склонов, римская армия оказалась в полном смятении. Однако сражение, или, точнее, резня, продолжалось в течение трех часов. Фламиний отважно сражался, но пал от удара кельтского копья. Гибель консула стала началом конца. Первым рядам римлян удалось прорваться через карфагенские боевые порядки и убежать на холмы, но остальные 15 000 римлян погибли, в то время как Ганнибал потерял всего 1500 человек. Когда известие об этом достигло Рима, никто уже не пытался скрыть истинный масштаб катастрофы. Претор вышел на Форум и объявил со свойственной ему краткостью: «Мы проиграли большое сражение».

фабий максим
Квинт Фабий Максим

Римляне назначили диктатора на шесть месяцев. Им стал Фабий Максим. По мнению Цицерона, «для римлянина» он много читал. Фабий сформировал два новых легиона и, добавив их к существующим римским и союзным войскам, принял командование над армией в 40 000 человек. Он проводил разумную, но крайне непопулярную тактику — преследовал Ганнибала, избегая вступать с ним в битву. Фабий стремился измотать врага в надежде, что тот в какой-то момент обязательно совершит роковую ошибку и потерпит поражение. Такая тактика сразу же оправдала себя, поскольку Фабий окружил карфагенян в гористой местности. Однако Ганнибал после наступления ночи велел привязать горящие факелы на рога двум тысячам коров и гонять испуганных животных туда сюда по вершинам гор. Эта хитроумная уловка сработала. Римляне считали, что противник собирается напасть на них, в то время как карфагеняне под покровом ночи сумели выйти из окружения.

Тактика сдерживания позволила немолодому диктатору обучить свои новые войска и выиграть время, чтобы республика вышла из тяжелого морального состояния. Однако общественное мнение настроилось против Фабия, который после окончания своего шестимесячного срока ушел в отставку. В результате у Рима оказалась огромная армия численностью 87 000 человек, т.е. восемь легионов, и почти такое же количество союзных войск. Теперь римляне превосходили Ганнибала, армия которого насчитывала только 50 000 тысяч человек.

Два консула, сменившие Фабия, имели совершенно разные взгляды на план военной кампании. Представитель одного из древнейших патрицианских родов Луций Эмилий Павел, так же, как и Фабий, полагал, что Ганнибал неизбежно столкнется с голодом во время зимовки в Южной Италии. Однако выходец из плебеев, Гай Теренций Варрон, не одобрял тактику изнурения противника. Он утверждал, что Рим должен использовать численное преимущество своей армии и как можно скорее вызвать противника на полномасштабное сражение.

Консулы обнаружили Ганнибала в районе небольшого городка Канны в Апулии. По установленным правилам консулы поочередно командовали в течение одного дня. Когда Ганнибал вывел свою армию и предложил начать сражение, командовал Павел, и он отклонил предложение. На следующий день это же предложение принял Варрон. Сразу же после восхода солнца он вывесил над своим шатром красное знамя, которое служило традиционным сигналом к сражению. Варрон построил свою армию. Конница расположилась на флангах, а пехота — в центре, при этом правый фланг примыкал к реке, а левый — к склону холма.

Ганнибал внимательно посмотрел на противника и отметил, что пехота выстроилась на очень небольшой площади и потому имела большую глубину построения и очень тесный фронт. Ей было очень трудно маневрировать. Карфагенский полководец построил свои войска так, чтобы использовать эту слабость. Он выставил свою кельтскую и испанскую пехоту напротив римского центра так, что она оказалась выгнута дугой в сторону противника. Позади нее на обоих флангах, невидимых с фронта, он разместил два подразделения своих лучших войск — надежную и хорошо обученную ливийскую пехоту. На флангах его конница должна была сражаться с римской.

Когда началось сражение, римский центр стал оттеснять кельтов и испанцев, так что их линия построения изменилась с выпуклой дуги на вогнутую. Римская пехота, желая расширить себе пространство для битвы, необдуманно продвигалась все дальше вперед, пока с обеих сторон у нее не оказались ливийцы. После этого ливийская пехота обошла римлян и ударила по ним с тыла. Тем временем конница Ганнибала на его левом фланге разгромила римскую конницу, которой командовал консул Павел. Кельтские и испанские всадники прошли позади римской армии, чтобы напасть на вражескую конницу на правом фланге. Последняя в панике бежала. Затем они атаковали с тыла римскую пехоту, которая теперь оказалась окруженной со всех сторон.

Остальная часть сражения представляла собой многочасовую кровавую бойню. Плотная толпа римских легионеров и их союзников постепенно редела. Павел храбро бился до последнего дыхания и погиб, сраженный камнем из пращи, тогда как Варрон с 70 всадниками сумел бежать. Он собрал всех отставших и взял на себя общее руководство тем, что осталось от армии. Когда он возвратился в Рим, оказалось, что народ приветствовал «его за то, что он не отчаялся в республике». Варрон продолжал получать общественные назначения, однако больше никогда не возглавлял консульскую армию.

Спастись от массовой резни удалось еще одной многочисленной группе, среди которой оказался девятнадцатилетний Публий Сципион. Он угрожал убить нескольких молодых аристократов, которые вели разговоры о бегстве в другие страны, и вынудил их поклясться, что они никогда не покинут свою родину.

вторая пуническая война
Гибель Эмилия Павла. Джон Трамбулл, 1773

На поле битвы остались лежать 70 000 римлян. Погибли 29 старших командиров и 80 сенаторов. Битва при Каннах стала самым страшным военным поражением в истории Рима. Сразу после этого греческие полисы и местные племена Южной Италии изменили Риму и присягнули на верность Карфагену. Риму изменили также город Капуя и другие города Кампании. После смерти престарелого Гиерона свой давний союз с Римом разорвали Сиракузы. В результате хитроумного обмана карфагеняне захватили Тарент.

Рим охватило религиозное возбуждение и захлестнули разные предзнаменования и чудеса. По какой-то непонятной причине боги сильно разгневались на римлян. В Дельфы отправили посланников за советом, а в самом городе, чтобы возвратить божественную милость, живьем похоронили грека с гречанкой и галла с его соплеменницей. Такое жестокое деяние является следствием крайней степени отчаяния и истерии, поскольку в римских религиозных обрядах человеческие жертвоприношения почти никогда не совершались. Римская республика оказалась перед лицом полного поражения.

Однако, победа Ганнибала зависела от двух обстоятельств, и оба сложились не в его пользу. Эти обстоятельства — предполагаемая измена Риму его итальянских союзников и прибытие подкрепления из Испании. Во-первых, справедливое соглашение Римской республики с завоеванными ею народами Центральной Италии принесло определенную выгоду. Республика все еще могла призвать на службу в свои войска большое число людей. Во-вторых, в течение семи лет бывший консул Сципион и его брат Гней не прекращали вести военные действия в Испании, уничтожая империю Гамилькара Барки и не давая брату Ганнибала Гасдрубалу отправлять войска в Италию. Резервы Карфагена были на исходе.

Но, быть может, самым важным из всех обстоятельством стало стремление республики к сопротивлению. После череды побед Ганнибал (как и Пирр до него) ожидал, что римляне проявят благоразумие и договорятся с ним о мире. Он не понимал, что при поражении они проявляли наибольшее упорство. Карфагенский полководец предложил выкупить всех пленных, взятых в битве при Каннах, но сенат вообще отказался что-то обсуждать с неприятелем, даже при том, что это могло привести к рабству или казни многих граждан Рима и союзных с ним государств.

К 211 году римляне вернули себе значительную часть утерянных позиций. Они снова обратились к тактике Фабия Максима и стали избегать полномасштабных сражений. Фабий получил прозвище «Кунктатор», или «Медлитель», которое, по признанию римского поэта 2 века Энния, стало знаком гордости. Он написал о Фабии, что один человек промедлением спас государство.

Римляне набрали новые легионы, но не стали объединять их в армии, а организовали небольшие отряды, которые со всех сторон набрасывались на врага и по мере возможности кусали его как собаки. После неудачной попытки заставить римлян снять осаду Капуи и вернуть себе этот город, Ганнибал подошел к самому Риму. Он расположился в пяти километрах от города, а затем в сопровождении конницы подъехал к Коллинским воротам. Около ворот стояло много храмов, один из которых был посвящен Фортуне. Карфагенянин предоставил эту ненадежную богиню самой себе, но оказал знаки почтения святилищу Геркулеса, воплощением которого он себя считал. Рим с его высокими стенами захватить было невозможно, однако сам приход Ганнибала к его воротам стал ужасным событием.

Римляне жестоко расправлялись с теми городами, которые сопротивлялись их войскам. Капуя пала. Большинство граждан этого города разбрелись без надежды на возвращение, все их владения конфисковали, а правителей города подвергли порке и казнили. В результате богатый и знаменитый город превратился в небольшое сельскохозяйственное поселение, которым управлял римский чиновник.

архимед
Архимед

После осады способный и в какой-то мере отчаянный военачальник Марк Клавдий Марцелл захватил Сиракузы. Видимо перед падением города он посмотрел на него с вершины холма и заплакал, сожалея о том разрушении, которому он намеревался подвергнуть этот город. В результате он награбил столько картин и статуй, что стал хвастаться, что именно он научил непросвещенных римлян ценить греческое искусство. Во время разграбления города Марцелл опечалился из-за непреднамеренной гибели выдающегося, но рассеянного ученого и математика Архимеда. Архимед так увлекся схемой, которую чертил на песке, что не заметил творящегося вокруг него насилия и грабежа. Проходящий мимо воин убил его.

В 209 году Тарент, захваченный Ганнибалом, снова оказался в руках Фабия. Римляне разграбили город и захватили в нем огромное количество добычи. Фабий гораздо меньше Марцелла интересовался искусством. Когда Фабия спросили, что делать с несколькими статуями божественных покровителей города, он ответил: «Тарентинцы могут оставить у себя своих богов, которые явно разгневались на них».

Теперь Ганнибалу после проведения своих летних военных кампаний приходилось зимовать на южной оконечности Италии. Это стало молчаливым признанием того, что он больше не мог свободно передвигаться там, где хотел. Однако, перспективы карфагенян в Испании резко переменились в лучшую сторону. В течение нескольких дней в двух сражениях один за другим потерпели поражения и погибли братья Сципионы. Все то, что они захватили к югу от реки Ибер, оказалось потеряно.

Народ в Риме оплакивал двух погибших героев, и никто не представлял, что делать дальше. Люди устали от войны, и некоторые опустошенные союзники римлян сообщили, что они уже не могут отправлять необходимые войска для подкрепления легионам. Требовалось решить главный вопрос — кто сможет заменить Сципионов. В данном случае имел место прецедент назначения на высокую должность человека с улицы. Таким человеком был сын бывшего консула Сципиона, Публий, подающий большие надежды. Во время выборов на высшие государственные посты не выдвинули ни одного кандидата, и Публий вдруг объявил, что он притязает на эту высокую должность. Его знали как храброго воина, участника сражений при Требии и Каннах, но ему было всего двадцать четыре года. Согласно правилам, он был слишком молод для этой должности.

Молодой человек с большим воодушевлением выступил перед народным собранием. Он сказал, что остался единственным Сципионом, который мог бы отомстить за своего отца и дядю, и обещал не только вернуть Испанию, но и завоевать Северную Африку и сам Карфаген. Это выглядело как хвастовство, но все же вселило надежду его слушателям. В результате, после единодушного голосования, Публий получил должность командующего как частное лицо, облеченное властью. В своем следующем выступлении он согласился уступить эту должность, если появится какой-нибудь более опытный кандидат старше его. Это выбило у сомневающихся почву из-под ног. Воцарилось молчание, которое и подтвердило его избрание.

Сципион представлял собой новый тип римлянина — энергичный, привлекательный, цивилизованный и гордый за свое культурное наследие. Даже на этом раннем этапе его деятельности все видели, что он был исключительно одаренным человеком. Получив греческое образование, он был страстно привержен традициям Рима.

Сципион оказался замечательным полководцем. Прибыв в Испанию, он узнал, что три карфагенских армии находились в разных частях полуострова, и все они были на расстоянии более десяти дней пути до карфагенской столицы — Нового Карфагена. Решившись на смелый шаг, новый командующий провел свои легионы на большой скорости несколько сотен километров от реки Ибер до столицы, а затем осадил город. Он построил земляные валы с восточной стороны города и стал нападать на город с этого направления.

сципион афр ст
Сципион Африканский Старший

Эти нападения являлись отвлекающими действиями, поскольку Сципион узнал от местных рыбаков, что лагуна севернее того мыса, на котором располагался город, была довольно мелководной. Ее можно было перейти вброд. Сципион велел подготовленному отряду переправиться через лагуну с раздвижными лестницами и совершить внезапное нападение на защитников города. Он обещал вознаграждение тем воинам, которые первыми поднимутся на стены. Все прошло, как и задумывалось — уровень воды к вечеру понизился, воины вошли в город, открыли ворота и впустили легионы.

Затем Сципион поступил не так, как было свойственно римлянам. Население Нового Карфагена не разделило участь жителей Капуи, Сиракуз и Тарента. Как только защитники города сдались, убийства мирных жителей сразу же прекратились. Легионерам дали строго установленное время на грабежи, и по его окончании грабежи прекратились. Жителей не убивали и разрешили им возвратиться в свои дома. Римский военачальник освободил всех заложников, которые содержались у карфагенян в знак хорошего расположения к ним иберийских племен. За такое разумное милосердие Сципион завоевал всяческие похвалы, и большинство иберийских племен не упустило случая перейти на сторону своего недавнего противника.

В 208 году Гасдрубал двинул почти все свои войска — не более половины от первоначальных 25 000 человек — в длительный переход в Италию, чтобы присоединиться к своему брату. Наконец он смог отправить Ганнибалу подкрепление. Сципион не стал преследовать его, опасаясь подхода двух карфагенских армий, оставшихся в этой области.

После победы все племена приветствовали Сципиона как царя. Для римлянина было очень опасно принимать такое звание. Он сказал им: «Хотя я и желал бы казаться для всех и быть на самом деле человеком с царскою душой, но не желаю ни быть царем, ни именоваться таковым».

Римляне быстро разделались с карфагенским подкреплением из Африки. В 208 году Сципион встретился с ним около Илипы (близ нынешней Севильи). Уступая противнику в численности, Сципион решил применить окружение, которое использовал Ганнибал при Каннах. Прошло несколько дней, и каждое утро армии обоих противников выстраивались в боевой порядок, но не начинали сражения. Каждый раз Сципион располагал своих наиболее искусных легионеров в центре, а более слабых иберийцев — на флангах. И однажды он очередной раз вывел свои войска из лагеря, но на этот раз иберийцы оказались в центре, а римская пехота — на флангах.

Карфагенский военачальник действовал по обыкновению и не сразу заметил изменение в боевом порядке Сципиона. Когда он обнаружил это, что-то менять было уже поздно. На этот раз римский командующий вступил в сражение. Его конница и легионы отошли влево и вправо и перестроились в колонну, а затем охватили фланги карфагенян. Тем временем римская конница отогнала карфагенскую конницу, а легионы снова перестроились из колонны в линию и напали на карфагенских иберийцев на флангах, которые дрогнули и побежали. Легионы продолжали окружать с флангов карфагенский центр, пока тот пытался отразить фронтальную атаку иберийской пехоты Сципиона. Вскоре карфагенская армия превратилась в беспорядочно разбегающуюся толпу.

Теперь вся Испания принадлежала Риму. Задача Сципиона была решена, и он отправился по морю на родину. Сражение при Илипе показало, что он обладал тремя качествами великого полководца — нестандартным мышлением, стремлением к основательной подготовке и приверженностью к напряженной боевой выучке. В Риме появился достойный соперник Ганнибала.

Гасдрубал быстро укрепил свои войска в Италии, куда он прибыл в 207 году. Он взял на службу галлов, живущих в долине По, в результате чего численность его армии достигла почти 30 000 человек. Он отправил на юг шесть всадников с письмом к своему брату, где сообщалось, что две карфагенские армии должны встретиться в Умбрии. Посланники сбились с пути и оказались в руках отряда римлян, собиравшего продовольствие в окрестностях Тарента. Прочитав письмо, консул, следящий за Ганнибалом, скрытно от карфагенян отделил часть своей армии. Он отправился на север для соединения со вторым консулом, который встретился с Гасдрубалом у реки Метавр. Консул прибыл ночью незамеченный противником, однако на следующий день Гасдрубал почувствовал какие-то изменения. Опасения Гасдрубала подтвердились числом церемониальных консульских сигналов трубы. Когда ему сказали, что утром слышали два сигнала, а не один, он понял, что в лагере находятся оба консула. Он верно предположил, что один из консулов тайно прибыл сюда с юга вместе со своей армией.

Теперь, когда противник превосходил его по численности, у карфагенского командующего не осталось другого выбора, кроме как отступить. С наступлением темноты он ушел, приказав воинам собирать свое имущество очень тихо. Проводники Гасдрубала бежали, и армия сбилась с дороги. Римляне нагнали ее и в следующем сражении разбили карфагенян. Гасдрубал храбро сражался и поскакал в самый центр вражеской когорты. Его голову мумифицировали и отвезли на юг. Там ее бросили перед одним из военных постов Ганнибала. Римляне освободили двух карфагенских пленных и отправили их к Ганнибалу рассказать обо всем, что произошло.

Вторая Пуническая война
Битва при Метавре. Гасдрубал приказывает перебить своих слонов (реконструкция И. В. Кирсанова)

Когда-то казалось, что битва при Каннах является поворотным моментом мировой истории, однако теперь наиболее высокую оценку получило сражение при Метавре. Карфаген вступал в завершающий этап своей истории.

Вернувшись в Рим, Сципион, будучи частным лицом, наделенным полномочиями, не проводил триумф, потому что не был ни претором, ни консулом. Однако, в качестве некоторой компенсации, его избрали консулом на 205 год. Он получил Сицилию в качестве провинции. Ему разрешили вторгнуться в Африку, если он сочтет это целесообразным. Разрешение дали неохотно, поскольку старый «Медлитель» Фабий Максим неодобрительно относился к легкомысленным азартным играм. Он доказывал, что лучше было бы добиваться изгнания Ганнибала из Италии.

Сципион категорически не соглашался с этим, утверждая, что поскольку карфагенская армия сохранилась, а измученные войной люди, конечно же, потребуют быстрого заключения мира, то Карфаген останется в качестве значительного самостоятельного государства, как это было в конце Первой Пунической войны. Сципион же стремился сделать Рим хозяином Западного Средиземноморья, а это означало поставить Карфаген в полностью зависимое положение. Но для этого нужно было одержать решающую победу в Африке.

Весной 204 года Сципион высадился на карфагенской территории с армией численностью 35 000 человек и осадил крупный город Утика. В первое время у него была слабая конница, и хотя новый союзник, молодой нумидийский вождь Масинисса, прислал ему нескольких всадников, почти год ничего не делалось. Прошли мирные переговоры, которые не привели ни к каким результатам, однако дали римлянам некоторую побочную выгоду. Римским военачальникам удалось посетить два вражеских лагеря и узнать, из чего они были построены (дерево и тростник). Однажды ночью, во время набега, римские воины подожгли эти лагеря и нанесли большие потери противнику.

В следующем году Сципион одержал победу в полномасштабном сражении. Несмотря на численное преимущество противника, он, используя блестящую тактику Ганнибала, сумел оттеснить вражеские фланги и окружить пехоту в центре. Затем были согласованы условия прекращения войны. Карфаген должен был выдать всех пленных, вывести войска из Италии и Галлии, оставить Испанию и все острова между Италией и Карфагеном, передать весь свой флот (за исключением двадцати судов) и выплатить крупную компенсацию в пять тысяч талантов. Однако члены совета старейшин скрестили за спиной свои пальцы и послали за Ганнибалом, чтобы он со своей армией вернулся в Карфаген. Ганнибал с неохотой повиновался, но обвинил карфагенские власти в том, что в прошлом они не оказали ему необходимой поддержки. Если бы тогда они отнеслись к нему по-другому, то Карфаген не дошел бы до такого состояния.

вторая пуническая война
Вторая Пуническая война

Когда 15 000 — 20 000 карфагенских воинов благополучно добрались до Северной Африки, совет старейшин решил отказаться от мирного договора и возобновить военные действия. С провокационной целью карфагеняне напали на колонну римских грузовых судов с провиантом. Сципион сильно разозлился, однако он подозревал, что враг постоянно тянул время. Он вызвал Масиниссу с большим конным отрядом и стал провоцировать Ганнибала на решающее сражение. Сципион начал безжалостно уничтожать и разорять плодородные районы, принадлежащие Карфагену. Он захватывал города, разрушал их, а жителей продавал в рабство.

Эти действия достигли цели. В конце октября 202 года карфагенская и римская армии встретились около Замы, города, который отстоял от моря на пять дней пути. Ганнибал захотел увидиться со своим молодым соперником и попросил Сципиона встретиться с ним наедине. Полководцы встретились на одинаковом расстоянии от своих боевых порядков в сопровождении одних переводчиков. Однако эта знаменательная встреча ничего не решила. Карфагенский полководец предложил заключить мир, но уверенный в победе Сципион отказался.

Следующим утром началась битва. По большому счету ее исход не имел значения. Если бы римляне потерпели поражение, они просто вернулись бы с еще одной армией. Карфаген же находился на последнем издыхании. Ганнибал обычно сражался большим количеством воинов, но сейчас у него было немного конницы, а значительная часть пехотинцев представляла собой непроверенных новичков. Он разработал план сражения с учетом этих слабостей. Ганнибал знал, что конница Сципиона быстро рассеет его конницу и далеко ускачет, преследуя ее. Задача Ганнибала состояла в том, чтобы разбить римские легионы в центре и одержать победу прежде, чем римские всадники вернутся для нападения на его пехоту с тыла. Впереди он выставил восемьдесят боевых слонов. За ними карфагенский полководец в три линии выстроил своих пехотинцев, причем в первых двух рядах стояли менее опытные воины, а в последнем ряду он поставил проверенных ветеранов своей итальянской кампании.

вторая пуническая война
Битва при Заме 202 до н.э., Корнелис Корт, 1567

Сражение развивалось почти так, как предполагал Ганнибал, однако успех не сопутствовал карфагенянам. Римляне быстро вывели конницу с поля боя. Но слоны оказались настоящим бедствием — одни быстро пробежали сквозь боевой порядок римлян по проходам, которые специально для этого создал Сципион, а другие в панике бросились назад на свои собственные войска. Первые две линии пехотинцев Ганнибала были сметены. Затем римские легионеры остановились и перестроились из свободной манипулы в тесную фалангу и только после этого вступили с бой с третьей линией противника. Некоторое время обе стороны отчаянно сражались, не достигая перевеса. Он наступил, когда вернулась назад конница Сципиона и напала на карфагенян сзади, как и опасался Ганнибал. В этих обстоятельствах он сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Шестнадцать лет крови и побед пропали впустую.

Дальше Карфагену было бесполезно сопротивляться, поскольку это привело бы к уничтожению самого города. Воспоминания о судьбе Капуи, Тарента и Сиракуз были еще свежи. Условия мирного соглашения оказались еще более жесткими, чем те, о которых договорились раньше. Размер компенсации повысился до десяти тысяч талантов, которые нужно было платить в течение пятидесяти лет. Карфаген оставался независимым, но его границы становились такими же, как перед войной (приблизительно в границах современного Туниса). Он должен был возвратить бывшие нумидийские земли, которые требовал Масинисса. Город не мог вести войны за пределами Африки. В самой Африке он мог воевать только с разрешения Рима. Весь флот, за исключением разрешенных десяти трирем, необходимо было сжечь. Карфаген больше не существовал как средиземноморская держава.

0

Марк Аттилий Регул

Регул стал самым известным из римских полководцев первой Пунической войны благодаря своему геройству. Однако, по мнению Нибура, древние неверно оценили характер этого человека. «Он вовсе не принадлежал к величайшим людям своего времени, – говорит Нибур, – хотя обладал добродетелями той эпохи; его отнюдь нельзя признать безукоризненным полководцем; он слепо и без всякой предусмотрительности доверялся чрезмерному счастью и так вознесся в этом счастье, что Немезида покарала его как погибелью отечества, так и его собственной».

регул монета
Регул

Регул уже до Пунической войны, а именно в 267 году до н.э., был консулом. В этой должности он подчинил власти римлян важный город Брундизий, за что был награжден триумфом. Вторично консульскую должность он занимал в 256 году вместе с Луцием Манлием Вульсоном. После морской победы у мыса Мила римляне надеялись, что войну с Карфагеном они закончат быстро, но следующие годы войны в Сицилии были не особенно удачны. Счастье склонялось то на одну, то на другую сторону, и окончательный исход было трудно предвидеть. Тогда римляне, ободренные морской победой при Тиндарисе, решились на отважное предприятие – поход в Африку с целью нападения непосредственно на Карфаген и принуждения его к отказу от Сицилии (256 год до н.э.).

Пример Агафокла, в прежнее время удачно воевавшего с Карфагеном в Африке, показал непрочность фундамента, на котором покоилась сила этого последнего из-за ненадежности притесненных карфагенских подданных в этой части света. Громадные приготовления были сделаны римлянами для предстоящего похода. Они построили больше 200 новых военных кораблей, так что в их распоряжении теперь оказалось свыше 330 триер и квинквирем, экипаж которых состоял из 100 000 моряков и 40 000 солдат. Во главе этого войска были поставлены оба консула. Они обошли юго-восточный мыс Сицилии, Пахинум, и на южном берегу острова, вблизи горы Экном, встретились с карфагенским флотом.

Карфагеняне для противодействия неприятелю приняли не менее энергичные меры. У них было 350 кораблей и не менее 150 000 человек экипажа. Никогда еще до этого времени не сходились на море такие огромные массы сражающихся. Римляне разделили свой флот на четыре эскадры. Двумя первыми командовали сами консулы. Они образовали острый угол, так что два адмиральских корабля расположились один возле другого. Третья эскадра растянулась сзади этого угла, составив с двумя первыми треугольник. Она вела на буксире транспортные суда с конницей. Четвертая эскадра, построившаяся параллельно третьей позади транспортных кораблей, служила прикрытием для них и всего остального флота.

Карфагенский флот под предводительством Ганнона и Гамилькара так же был разделен на четыре эскадры, вставшие напротив римлян одной широко растянутой линией, так что ее левое крыло примыкало к сицилийскому берегу. Когда римский треугольник бросился на две карфагенские эскадры, составлявшие центр, они отступили назад, а левое крыло карфагенской флотилии ударило по третьей римской эскадре, которой транспортные суда не давали следовать за двумя передними, и прибило ее к берегу. В это же время правое карфагенское крыло напало на четвертую римскую эскадру. Таким образом, все сражение распалось на три части. Корабли карфагенского центра вскоре потерпели поражение и обратились в бегство. Но одновременно с этим остальные две римские эскадры испытывали сильнейший натиск со стороны превосходившего их численностью неприятеля и непременно погибли бы, если бы карфагеняне не так боялись перекидных мостов.

Регул
Сражение у мыса Экном. Гравюра 19 века

Консулы, разбив неприятельский центр, подоспели на помощь своей четвертой эскадре и, одержав и здесь победу, ударили всеми еще годными к битве кораблями по левому карфагенскому крылу с тыла, окружив его и захватив почти все суда. Остатки карфагенского флота собрались у Гераклеи, откуда он изначально и вышел, и приняли меры к тому, чтобы помешать переезду римлян в Африку. У карфагенян оказались потопленными более 30 кораблей, а взятыми в плен вместе с экипажами – 64 корабля. Римляне потеряли 24 корабля.

В то время, когда римские консулы ремонтировали на сицилийском берегу свои поврежденные суда, к ним явился Ганнон с предложениями о мире (возможно только для того, чтобы выиграть время). Консулы ответили ему отказом и приказали своему флоту сниматься с якорей для отбытия в Африку. Войско, только сейчас узнавшее, куда ему предстояло отправиться, стало выражать свое несогласие со столь рискованным предприятием, и Регулу пришлось пригрозить самыми строгими наказаниями для подавления малодушия в войске.

Карфагенский флот был не в состоянии воспрепятствовать движению римского. Ганнон поспешил со своими кораблями к Карфагенскому заливу, чтобы там вступить в новое сражение с римлянами, если бы они попытались высадиться в этом месте. Но римляне обошли Гермейский мыс (Кап-Бон) и бросили якорь в просторной и защищенной от всяких ветров гавани Клупейской, или Аспис, получившей свое название от щитоподобной возвышенности, на которой она была расположена. Они завладели городом и устроили тут укрепленный боевой пункт. После этого, не встречая нигде сопротивления, они стали грабить и опустошать богатые, превосходно обработанные земли карфагенян. Загородные дома и дворцы были обращены в кучи пепла, бесчисленное множество пленных и стад пригнано в Клупею.

Шествие римлян происходило настолько беспрепятственно, что сенат в начале зимы счел возможным отозвать одного из консулов, Манлия Вульсона, с частью кораблей и войска. После отбытия Манлия с 27 000 пленных Регул приступил к осаде города Адиса. Карфагеняне снова собрали войско, во главе которого поставили трех полководцев — Гамилькара, Газдрубала и Бостара. Но все они оказались крайне неспособными относительно римлян. Боязнь заставляла их избегать равнин, где они могли бы удерживать за собой первенство благодаря своим слонам и превосходной нумидийской кавалерии, и загоняла в горы, где слонов и конницу нельзя было использовать. Так же и при Адисе, который они попытались освободить от осады, они заняли позицию в горах и были разбиты наголову. 18 000 человек погибло, 5000 человек и 18 слонов было взято в плен. После этого нового поражения карфагеняне спрятались за стенами своей столицы. Их подданные восстали против своих жестоких владык и помогали римлянам опустошать страну. 74 города покорились римлянам. Регул дошел почти до самого Карфагена — он завладел Тунесом, находившимся всего в десяти римских милях от столицы, и расположился там на зиму.

регул
Военные действия Регула в Африке

Вся карфагенская страна находилась теперь в руках Регула. В его донесении сенату было сказано, что он запечатал ворота Карфагена страхом. Конечно, завоевание громадного, густонаселенного города, не представлялось легким делом — с суши Карфаген был окружен тройной стеной в 30 локтей (13,3 м) высотой, не считая брустверов и башен — но его жители страшно страдали от голода. Находясь в таком бедственном положении карфагеняне отправили в римский лагерь посольство и запросили мира. Регул мог бы заключить этот мир на самых выгодных для Рима условиях, добившись уступки всей Сицилии и Сардинии, но постоянные удачи сделали его настолько высокомерным, что он счел неприятеля менее способным к сопротивлению, чем это было на самом деле.

Регул предъявил крайне неумеренные условия — потребовал уступки Сицилии и Сардинии, возвращения римских пленных без выкупа взамен выдачи карфагенских пленных за деньги, платежа подати, признания римского главенства, уничтожения права вести войны без согласия Рима, выдачи всех военных кораблей и обязательства каждый раз, как Рим того пожелает, снаряжения в помощь ему 50 таких судов. Выслушав эти условия, карфагенские послы удалились, не дав никакого ответа. Принять их значило согласиться на полное уничтожение Карфагена.

Гнев и отчаяние снова воспламенили почти угасшее мужество карфагенян. Они решили защищаться до последнего, призвали свои войска из Сицилии и приступили к новому набору. В числе явившихся из Греции наемников находился и Ксантипп из Лакедемона — спартанец по происхождению и искусный воин. Этот Ксантипп высказал со спартанской откровенностью, что карфагеняне потерпели столько поражений не от римлян, а по собственной вине. Услышав об этом, сенат пригласил Ксантиппа на свое заседание и спросил, что он хотел сказать таким заявлением. Спартанец ответил, что вся беда происходит от неумелости карфагенских полководцев; не понимающих, как следует применять находящиеся в их распоряжении конницу и слонов. Сенат признал разъяснения Ксантиппа, и карфагенские военачальники были вынуждены подчиниться иноземцу.

Ксантипп был назначен главнокомандующим. Он немедленно принялся за обучение войска, и карфагеняне скоро заметили присутствие в солдатах нового, более высокого духа. Ксантипп первый научил карфагенян правильно обращаться со слонами. С сотней этих животных, 4000 всадников и около 12 000 пехоты весной 255 года он на открытой равнине вызвал Регула на бой. Римский консул имел в своем распоряжении около 32 000 человек и, убежденный в своей непобедимости, двинулся на неприятеля. Римляне были окружены со всех сторон и изрублены. Почти все войско погибло. Регул попытался уйти с 500 человек, но его догнали и взяли в плен. Лишь 2000 человек (в основном из той части войска, которая в начале сражения опрокинула карфагенских наемников) спаслись бегством в Клупею.

Поражение римлян при Тунесе за один раз уничтожило все, что они выиграли в предшествовавшем году. В Риме весть об этом несчастье вызвала всеобщее уныние и ужас. Немедленно в Африку был отправлен флот из 350 судов для того, чтобы отвезти на родину остатки войска, защищавшегося в укрепленной Клупее. У мыса Гермес римляне встретили карфагенский флот из 200 кораблей и одержали блистательную победу. Карфагеняне потеряли 114 судов. Но, несмотря на это, римляне не отважились на дальнейшие предприятия, а забрали 2000 человек, державшихся в Клупее, и поспешили в обратный путь. Однако, поднялась страшная буря и на южном берегу Сицилии они потерпели такое кораблекрушение, что спаслось всего 80 судов. Карфагеняне снова оказались полными хозяевами в Африке и начали с того, что возобновили жестокие притеснения тех своих подданных, которые восстали в союзе с римлянами и теперь были брошены последними на произвол судьбы. Во всех мятежных общинах зачинщики и предводители восстания, в количестве не менее 3000 человек, были распяты, на население наложена пеня в тысячу талантов серебра и 20 000 голов рогатого скота. Ксантипп, без которого теперь можно было обойтись, уехал из Карфагена, чтобы избежать интриг завидовавших ему местных вельмож. По другим сведениям, он действительно сделался жертвой интриг и был устранен насильственным образом.

Регул, еще недавно надеявшийся войти в Карфаген победителем, был доставлен туда пленником. Карфагеняне охотно воспользовались возможностью доказать всю свою ненависть и презрение гордому врагу, который потребовал их подчинения на таких дерзких условиях. Рассказывают, что сначала они заперли его наедине со слоном для того, чтобы мучить постоянным страхом и бессонницей, так же как и он не обнаружил ни малейшего сострадания к бедственному положению Карфагена. Но эта жестокая пытка длилась недолго. Достоверно то, что карфагеняне держали его в пожизненном плену, тогда как, например, консула Корнелия Азину, взятого в плен в битве при Липарских островах, освободили очень скоро.

В то время как Регул находился в плену, война продолжалась с переменным успехом. В 254 году римляне овладели Панормом (Палермо), после чего снова высадились в Африке, но лишь для того, чтобы грабить и опустошать берег, и на обратном пути у мыса Палинурума снова потерпели кораблекрушение, уничтожившее почти весь их флот. Приведенные в уныние неоднократными поражениями на море, они решили больше не строить флот и прекратить морскую войну. На суше в Сицилии им так же не везло, поскольку со времени сражения при Тунесе они так боялись слонов, что на открытой равнине не решались вступать в битву. Только в 250 году проконсул Луций Цецилий Метелл одержал над Газдрубалом и его слонами блистательную победу при Панорме. После этого поражения карфагеняне удалились в Лилибей и Дрепану, на западную оконечность Сицилии, и отправили в Рим посольство, чтобы предложить мир или хотя бы добиться выдачи пленных. С этим посольством отправили они и Регула, надеясь через его посредничество достигнуть своей цели. Его обязали клятвой возвратиться в Карфаген в случае неудачного исхода поручения.

Ленс, Андриес Корнелис - Регул, возв
Регул, возвращающийся в Карфаген. Андриес Корнелис Ленс, 1791

Прибыв в Рим, Регул отказался от свидания с женой и детьми и не захотел появиться в сенате, сославшись на то, что он уже не сенатор и не римлянин, а раб карфагенян. Когда же карфагенские послы разрешили ему отправиться в сенат и там говорить за них, он посоветовал сенаторам не соглашаться ни на мир, ни на выдачу пленных ввиду крайнего ослабления Карфагена, не позволяющего ему долго вести войну. Сенат выказал готовность ради Регула покончить дело миром, но Регул объявил, что принял яд, который действует хотя и медленно, но верно. По его совету предложения карфагенян были отвергнуты, и он возвратился в Карфаген, устояв против просьб своих родных и друзей и против предложения жрецов снять с него клятвенный обет через жертвоприношения.

Регул
Смерть Марка Аттилия Регула. Гравюра 17 века. Эрмитаж

Карфагеняне отомстили ему жесточайшими истязаниями. Они вырезали ему веки, заперли в темном помещении и затем внезапно вывели на яркий солнечный свет, а после заперли в ящик, утыканный со всех сторон гвоздями, так что он не мог никуда прислониться. В таком положении несчастный погиб от боли, бессонницы и голода. Рассказывают также, что сенат, получив известие о мученической смерти Регула, выдал знатнейших карфагенских пленных его детям, и эти последние отомстили за смерть отца такими же истязаниями. У Диодора Сицилийского есть известие, что бывшие в плену у римлян карфагенские военачальники Гамилькар и Бостар подверглись по настоянию вдовы Регула таким пыткам со стороны ее сыновей, что один из них умер, из-за чего сыновья были вызваны в суд и едва избежали смертной казни.

0

Гай Марк Дуилий

В 260 году до н.э., когда римляне столкнулись с необходимостью постройки флота, Гай Дуилий был консулом вместе с Гнеем Корнелием Азиной. Римляне взялись за сооружение флота с огромной энергией — за шестьдесят дней у них уже были готовы двадцать триер и сто квинквирем. Триеры (по латыни триремы) военные корабли с тройным рядом весел, служившие грекам во многих битвах, были уже давно известны римлянам и находившимся в их подчинении грекам Южной Италии. Большие же линейные суда, применение которых на войне началось в новое время и именно карфагенянами, в Италии никогда до этих пор не строились. Поэтому римляне взяли себе за образец одну карфагенскую квинквирему, потерпевшую крушение у берегов Бруциума. Гребцы обучались и упражнялись сразу во время постройки.

Однако, эти наскоро сделанные из сырого дерева корабли не могли сравниться прочностью и легкостью с карфагенскими. Так же гребцы и остальной персонал, которому было доверено управление судами, были намного ниже в своих навыках, чем карфагенские моряки. Между тем удачный исход битвы зависел главным образом от быстроты движения судов и умения маневрировать, так как тактика боя состояла в том, чтобы или пробить дно у неприятельского корабля, или переломить у него весла. По этой причине солдат на военном корабле было немного — всего человек по восемь на каждой палубе, а вот гребцов – от 50 до 60 человек на палубе. Римляне хорошо понимали неполноценность своего флота в этом отношении и пытались найти решение, при котором исход сражения зависил бы от солдат, а не от моряков, т.е. сделать морскую битву более похожей на сухопутную.

Они приспособили в передней части своих кораблей подвижную лестницу, которую можно было с помощью каната опускать в разные стороны и с помощью прикрепленного к ней мощного железного крюка (corvus) втыкать в неприятельское судно. Этот перекидной мост имел четыре фута в ширину, так что на нем могли одновременно поместиться два человека. По обеим сторонам моста были перила высотой до человеческих колен. Таким образом, как только мост втыкался в палубу неприятельского корабля, римские солдаты могли перебежать по нему и вступить в рукопашный бой.

Гай Дуилий
Римское военное судно с «вороном»

По окончании постройки флота, происходившей под руководством консулов, Корнелий немедленно отправился в Мессану с 17 кораблями впереди основных сил. Однако, карфагенский полководец Богул хитростью заманил его в Липарскую гавань и там взял в плен со всеми кораблями. Сильно издевались карфагеняне над мореплавателями римлянами. Но это плохое начало не испугало консула Дуилия, который тотчас же отправился в Мессану с главными силами. Навстречу Дуилию вышел с 50 кораблями карфагенский полководец Ганнибал, уверенный, что ему удастся уничтожить неопытный неприятельский флот прежде, чем он успеет достигнуть берега Сицилии. Но у одного мыса Ганнибал неожиданно попал в середину римской флотилии и потерял больше кораблей, чем римляне у Липарских островов.

По другим сведениям, Дуилий еще до отплытия своего товарища уехал к стоявшему в Сицилии сухопутному войску. Командование же флотом он принял тогда, когда этот флот прибыл в Мессану и (по причине взятия в плен другого консула) остался без командира. Тут же были устроены на кораблях и вышеупомянутые перекидные мосты, изобретенные самим Дуилием.

Вооружившись таким образом, Дуилий немедленно двинулся навстречу неприятельскому флоту. Карфагеняне смотрели на слабые по их понятиям римские корабли как на легкую добычу и потому двинули на них свои сто тридцать судов безо всякого боевого порядка и особых мер предосторожности. Тридцать из этих кораблей, шедшие впереди остальных, были притянуты железными крюками римских мостов и без труда взяты в плен. Остальные, напуганные таким началом, пытались подобраться к римлянам тактическими маневрами. Но чуть только карфагенский корабль подходил к римскому, железный крюк втыкался в него, и следовало или взятие его в плен, или полное уничтожение. Когда таким образом погибла почти половина карфагенских судов, все прочие обратились в бегство, В руки римлян попал тридцать один корабль, в том числе и адмиральский – судно, некогда отнятое карфагенянами у Пирра. 3000 врагов было убито, 7000 были взяты в плен. У римлян, если верить рассказам, не погибло ни одного корабля.

Эта блистательная морская победа при Милах (260 год до н.э.) вызвала в Риме неописуемый восторг. Неодолимые на суше, они сделались теперь непобедимыми и на море, ибо разбили наголову первых моряков на свете. С этих пор, считали римляне, уже ни один народ не будет в состоянии сопротивляться им. После битвы Дуилий высадил свои войска на сушу, освободил Эгесту, осаждавшуюся неприятелем, взял штурмом Мацеллу и возвратился в Рим, окруженный громкой славой. Здесь он отпраздновал блистательным триумфом первую морскую победу римлян. Победителю позволили пожизненно при каждом возвращении вечером домой из гостей идти в сопровождении флейтистов и певцов с факелоносцем впереди. Воспоминания о победе народ увековечил сооружением на форуме колонны, украшенной отнятыми у неприятеля корабельными носами (Columna rostrata Duilii). Обломки этой колонны (или древнего подражания ей) уцелели до сих пор с частью надписи. Сам Дуилий в благодарность за победу воздвиг на форуме Олиториуме храм Янусу — богу благих начинаний.

0
Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Генерация пароля