Архив рубрики: Поздняя Республика

Гай Юлий Цезарь

Гай Юлий Цезарь родился в 100 году до н.э. 12-го числа месяца квинктилия, который впоследствии был назван июлем по его имени. Его отец, того же имени, дослужившийся только до претуры, умер, когда сыну шел 16-й год. Его мать, Аврелия, происходившая, как и ее муж, из весьма знатного рода, уделяла большое внимание воспитанию сына, который относился к ней с благодарной любовью до самой ее смерти. Под наблюдением этой прекрасной женщины богатые способности мальчика получили превосходное развитие. При необыкновенной восприимчивости и сильном прилежании он быстро развился и усвоил все те знания, которые дали ему право на влиятельное участие в общественных делах как в мирное, так и в военное время. Его юношеские годы прошли при начале междоусобицы между Марием и Суллой. Марий, женатый на сестре отца Цезаря, после своей победы над Суллой в 87 году сделал его, еще 13-летнего мальчика, жрецом Юпитера. Так Цезарь вступил в общественную жизнь.

цезарьПроницательность его рано созревшего ума дала ему возможность понять, что республика уже отжила свой век. Но предводители той и другой партии не внушали ему доверия, и он решил идти своим, отдельным путем и уничтожить одну партию с помощью другой, чтобы затем повелевать обеими. Этому плану он следовал с непоколебимой твердостью и трезвым расчетом, но так умеренно и осторожно, что не позволял себе никакого увлечения страстью и умел достигать успеха то разумным выжиданием при неблагоприятных обстоятельствах, то быстрым, решительным образом действий в удобную минуту.

После того как Сулла, окончив войну с Митридатом, победил марианцев и сделался властителем Рима, молодой Цезарь оказался в опасном положении уже потому, что был родственником Мария. Но еще более он раздражил всемогущего диктатора, дерзнув нарушить его волю. Пизон, по воли властителя, развелся с вдовой Цинны, Аннией, Помпей – с Антистией. Сулла потребовал, чтобы и Цезарь развелся с Корнелией, дочерью Цинны, на которой он женился год тому назад по любви. Но Цезарь отказался исполнить это требование. Он охотнее соглашался терпеть преследование, чем недостойным поступком заслужить одобрение. Он был объявлен вне закона, из-за чего лишился должности жреца Юпитера, потерял имение своей жены и свое собственное. Больной лихорадкой и переодетый изгнанник блуждал по сабинской земле, где за два таланта выкупил свою жизнь у сыщика. Наконец, по просьбе весталок и двух родственников он был помилован Суллой, но Сулла сдался неохотно, и когда ему говорили о молодости осужденного и его незначительности, он заметил, что в этом Цезаре сидит не один Марий и что этого мальчика следует остерегаться.

Цезарь доказал свою твердость и показал, чего можно ожидать от его характера. Этого для него было пока достаточно. Чтобы избавиться от опасности, он отправился в Азию, где поступил на военную службу. Он помог пропретору Минуцию Терму при осаде Метилены, отошедшей от Рима во время войны с Митридатом, отличившись при взятии этого города, и был награжден гражданским венком. Затем он поступил во флот к проконсулу Сервилию Исаврийскому, чтобы сражаться с пиратами. Но едва только началась кампания, как он получил известие о смерти Суллы и поспешил возвратиться в Рим.

цезарьВ Риме тотчас же после смерти Суллы консул Лепид сделал попытку свергнуть учрежденное Суллой правительство и уничтожить силу его партии. Он предложил Цезарю соединиться с ним. Но Цезарь знал, что могущество партии Суллы очень крепко для того, чтобы быть уничтоженным Лепидом, который начал это дело без достаточной подготовки, и потому уклонился от участия в этом предприятии. Слишком поспешный план Лепида потерпел полную неудачу. Тогда Цезарь удовлетворился тем, что привлек к суду за притеснение отдельных выдающихся личностей из приверженцев Суллы – Корнелия Додабеллу и Антония – и этим достиг двоякой цели: выказал свой отличный ораторский талант и желание добра народу и возбудил недовольство тогдашним правительством, так как сенаторский суд отказался от осуждения обвиняемых.

Чтобы укрыться от ненависти сильных противников, он отправился зимой 76 года на остров Родос, где хотел совершенствоваться в ораторском искусстве под руководством знаменитого ритора Молона. Во время своего путешествия недалеко от Милета, близ острова Фармакузы, он был взят в плен морскими разбойниками. Рассказывают, что в продолжение 38 или 40 дней, проведенных им против воли на пиратском корабле, он считал себя вовсе не пленником, а господином пиратов. Когда ему хотелось спать, он приказывал соблюдать тишину, когда они недостаточно хвалили его стихи и речи, которые он читал им для препровождения времени, он шутя бранил их, называя грубыми варварами, и грозил, что велит всех их распять. Они потребовали с него 20 талантов выкупа, а он, говорят, обещал им 50, потому что за такого человека, как он, 20 талантов было бы слишком мало. Когда жители Милета доставили выкуп и Цезарь был высажен на берег, он в следующую же ночь собрал несколько милетских кораблей, захватил пиратов при Фармакузе и велел распять их в Пергаме, как говорил им раньше.

На Родосе Цезарь пробыл недолго. Когда в 74 году началась третья война с Митридатом, он поспешил в провинцию Азию, собрал, как частный человек, войско и обратил в бегство неприятеля, явившегося сюда, чтобы взбунтовать города против Рима. В это время он был заочно избран понтифексом на место своего умершего дяди Аврелия Котты. Поэтому он опять поехал в Рим, не без страха перед пиратами, от которых он, в крайнем случае, решил избавиться самоубийством.

В последующие годы Цезарь мало участвовал в общественных делах, но старался приобрести расположение народа ласковым обращением и щедрой раздачей денег и хлеба. Оптиматы с завистью видели, что влияние их молодого противника с каждым днем возрастает, но надеялись, что с растратой имущества он утратит и свое влияние. Однако Цезарь, нисколько не беспокоясь, делал долги за долгами, в твердой уверенности, что расположение народа поможет ему достигнуть должностей, в которых он будет в состоянии поправить свои расстроенные дела. Когда Помпей возвратился из Испании после войны с Серторием, Цезарь был уже влиятельнейшим главой народной партии и делал все возможное, чтобы привлечь на сторону народа этого высокопоставленного человека, который был в разладе с сенатской партией, и окончательно поссорить его с оптиматами. Его план состоял в том, чтобы при помощи Помпея уничтожить преобладание сенатской партии, а впоследствии, когда он, благодаря союзу с Помпеем, поднимется высоко, самому пожать плоды этого союза, поскольку Помпей, не способный поддерживать отношения с народом, никогда не будет иметь в народе твердой почвы. Помпей охотно принял услуги ловкого и умного народного вождя, не опасаясь, что Цезарь станет работать только на себя самого. Когда он во время своего консульства в 70 году уничтожил конституцию Суллы, Цезарь, душа этого дела, стоял на заднем плане.

корнелия цинна
Корнелия

В 68 году Цезарь стал квестором. Эта должность открывала путь к курульной карьере. В этом году умерла его супруга Корнелия, дочь Цинны. Потеря жены была для него прискорбна, но он воспользовался ей, чтобы воззвать к тени старых вождей народа, Мария и Цинны, и возбудить надежды демократии. Он сказал надгробную речь на форуме, что было неслыханным делом по отношению к столь молодой женщине, как Корнелия, но эти надгробные речи были скорее похвальными речами Марию и Цинне и их принципам. Кроме того, на похоронах Юлии несли изображение Мария, несмотря на то, что над ним тяготела опала. Оптиматы были раздражены, но народ радостно одобрил Цезаря и признал в нем человека, призванного возвратить старые времена народного господства.

После этого Цезарь ближе сошелся с Помпеем, женившись на его родственнице, Помпейе, внучке Суллы, и стал поддерживать законопроекты Габиния и Манилия, которыми Помпею поручалось начальство в войне с морскими разбойниками и с Митридатом. Этим он обязал Помпея, получившего полное удовлетворение своему честолюбию, и сам во время семилетнего отсутствия Помпея в Риме получил возможность действовать свободно, чтобы снискать расположение народа.

Должность эдила, принятая им в 65 году, предоставила ему для этого весьма удобный случай. Цезарь всегда был обременен долгами, но, несмотря на это, давал народу очень дорогие игры, на которые должен был давать свое согласие его напарник Бибул. При этом вся благодарность выпадала на долю Цезаря, друга народа. Поэтому Бибул сравнивал себя с Поллуксом, который имел на форуме храм, общий со своим братом, но называвшийся всегда храмом Кастора. Во время игр форум, базилики и Капитолий были изукрашены с неумеренной роскошью, а сами игры устраивались с блестящим великолепием. Сенат, из недоверия к Цезарю, ограничил число гладиаторов, которые могли принять участие в играх, но Цезарь все-таки вывел 320 пар в серебряных доспехах. «Если бы позволил сенат, то он, для нашего удовольствия, вывел бы и еще больше» – так думал народ.

В свое время Сулла приказал разрушить находившиеся в Капитолии статую Мария и трофеи, взятые им в Югуртинской и Кимврской войнах. Но однажды утром статуя и трофеи были снова найдены на том же месте в целости. Старые солдаты и сторонники Мария проливали слезы и все прославляли Цезаря как достойного преемника своего высокоуважаемого родственника. Всякий знал, что именно Цезарь был человеком, приказавшим восстановить статуи и трофеи. Когда сенат, испуганный этим делом, поспешил собраться, Катул, отец которого был убит по приказу Мария, воскликнул, что теперь не просто подкапываются под государство, но и открыто нападают на него. Впрочем, из страха перед народом статуя и трофеи были оставлены в покое.

цезарьНе беспокоясь о недовольстве сенатской партии, Цезарь продолжал борьбу с теми законами Суллы, которые еще продолжали существовать. По одному из этих законов были освобождены от наказания все, кто во время проскрипций принимали участие в убийствах. Цезарь же, председательствуя в суде, разбиравшем дела об убийствах, привлек к ответственности и осудил двух лиц, которые во времена Суллы убивали опальных. Точно так же в 63 году он возбудил преследование против Рабирия, убившего 36 лет назад народного трибуна, Апулея Сатурнина, и Рабирий, несмотря на защиту консула Цицерона, был бы осужден в народном собрании, если бы претор Метелл не пустился на хитрость и не прервал народного собрания на Яникуле. Цезарь, как объясняется из речи Цицерона, возбудил преследование престарелого Рабирия не из личной вражды. Осуждением его он хотел возвысить значение трибуната и напугать сенат.

В том же году, после смерти Метелла Пия, оказалась вакантной должность верховного жреца. Цезарь объявил себя ее соискателем вместе с двумя старыми вождями оптиматской партии, Лутацием Катулом и Сервилием Исаврийским, заранее позаботившись об отмене закона Суллы о должностях жрецов и о восстановлении выбора жрецов в народном собрании. Он тратил такие большие суммы, что, отправляясь на выборы и вспоминая о сделанных им долгах, говорил своей озабоченной матери: «Ты увидишь меня или верховным жрецом, или беглецом!» Цезарь был избран огромным большинством голосов. Даже в трибах обоих своих противников он получил больше голосов, чем они. Гордый Катул, считавший себя по возрасту, сану и заслугам гораздо выше своего противника, принял это за большое оскорбление.

цицерон
Цицерон

Вскоре после этого народ выбрал Цезаря городским претором на 62 год. Его успехи возбудили против него ненависть оптиматов. Самыми непримиримыми его врагами стали Катул и Пизон. Первый ненавидел его за свою неудачу на выборах в верховные жрецы, а второй – за то, что Цезарь привлек его к суду за притеснения и несправедливую казнь одного транспаданца, принадлежавшего к клиентам Цезаря. Эти два человека решили воспользоваться обнаружением заговора Катилины для того, чтобы погубить Цезаря. Они стали уговаривать консула Цицерона, имевшего в своих руках улики против заговорщиков, чтобы он при помощи какого-нибудь свидетеля обвинил и Цезаря в участии в заговоре, имевшем целью разрушение государства. Но Цицерона нельзя было заставить замешать в дурное дело любимца народа и друга Помпея. Он даже оказал Цезарю доверие, передав ему одного из заговорщиков, всадника Статилия. Видя это, враги Цезаря сами стали распространять слух о том, что он принимал участие в заговоре и что свидетели дали против него важные показания. Когда на заседании сената 5 декабря, где решалась судьба заговорщиков, Цезарь стал выступать против смертной казни, предложенной выдающимися людьми из партии оптиматов, и предложил приговорить виновных к пожизненному заключению и конфисковать их имущество, это снисходительное мнение принято было за заступничество, и Катон недвусмысленно упрекнул его в участии в изменническом плане.

1 января 62 года Цезарь, вступив в должность претора, не стал по старинному обычаю провожать новых консулов в Капитолий, а созвал народное собрание, на котором предложил, чтобы достройка храма Юпитера Капитолийского, сгоревшего в 83 году, была отнята у Катула, которого он обвинил в сокрытии денег, и передана Помпею, и чтобы в надписи, которая будет сделана на здании, было выставлено имя не Катула, а Помпея. Как только слух об этом разнесся среди оптиматов, находившихся в Капитолии, они оставили консулов и вместе с Катулом поспешили на форум, чтобы возражать против предложения Цезаря. Последний не пустил Катула на ораторскую трибуну, но не смог помешать и тому, чтобы имя его было вырезано на храмовой надписи. Это нападение Цезаря на Катула имело причиной вовсе не ненависть и не жажду мщения. Это дело было ловко рассчитанной услугой Помпею, который таким образом убедился в верности своего союзника и еще более разошелся с партией оптиматов, поскольку сенат воспротивился предложению Цезаря.

Во время этих событий Помпей еще находился в Азии, но готовился к отъезду в Рим. Когда присланный им в качестве трибуна Метелл Непот предложил, чтобы Помпею было позволено возвратиться в Италию со своим войском, он нашел в Цезаре сильную поддержку против не желавших этого оптиматов.

В конце этого года в семье Цезаря произошло прискорбное событие. Когда римские матроны справляли в его доме праздник «Доброй Богине», на котором не мог присутствовать никто из мужчин, Клодий, человек развратный и испорченный, в женском платье пробрался в дом, чтобы встретиться с женой Цезаря, Помпеей. Он был узнан и привлечен к суду, но Цезарь не выступил против него ни в качестве обвинителя, ни в качестве свидетеля и таким образом расположил к себе этого даровитого и отважного человека. Жену же свою он отпустил, объявив, что хотя и не подозревает ее в неверности, но все-таки не может с ней жить, потому что целомудренная женщина не должна подать повода к подозрению в дурном деле.

цезарьВскоре Цезарь в качестве пропретора на 61 год отправился в дальнюю Испанию. Так как кредиторы не хотели его отпускать, Красс снабдил его 830 талантами. Но эта сумма едва ли составляла и десятую часть того, что нужно было Цезарю, чтобы сказать, что у него нет долгов. В Испании он прибавил к своим 20 когортам еще 10 и тотчас же начал войну с разбойниками – горцами Лузитании. Обещаниями добычи и славы он привлек к себе племена, жившие между Того и Дуэро, и с моря напал на Галисию, где взял город Бриганциум. Здесь он впервые выступил в качестве самостоятельного полководца. Войско назвало его императором, а сенат почтил благодарственным праздником, после чего он стал претендовать на триумф. В гражданской администрации он действовал произвольно, но на пользу провинции — улучшил судопроизводство, дела о налогах и о долгах. В то же время он не упускал случая и в войне и в управлении богатой провинцией собирать сокровища, в которых так нуждался, и вместе с тем обогащать свое войско и государство.

Приобретя славу полководца, которой он до сих пор не имел, Цезарь летом 60 года вернулся из Испании и, расположившись перед воротами Рима, стал хлопотать о триумфе и должности консула. Так как противники не позволяли ему хлопотать о консульстве до тех пор, пока он будет находиться вне города, при приближении консульских выборов Цезарь отказался от пустого почета триумфа и явился в город, чтобы не потерять более важной цели. Аристократы делали все возможное, чтобы не допустить его до консульства, но народ избрал его огромным большинством голосов. Но и другая партия добилась того, что Бибул, закоренелый страстный аристократ, смертельно ненавидевший Цезаря, был избран ему в товарищи.

Еще до своего вступления в должность Цезарь заключил с Помпеем и Крассом триумвират. Этот союз некоторое время держался в тайне, пока сильная власть, достигнутая Цезарем в должности консула, не обнаружила, что все трое были заодно. Но в этом союзе нельзя было найти ничего противозаконного, и их противники ограничились гневом, насмешками и криком. Варрон, намекая на грозного Цербера, назвал этот союз «трехголовым», Цицерон в одном из писем к своему другу Аггию называет триумвиров «династами». Вскоре после заключения триумвирата Цезарь выдал за Помпея свою дочь Юлию.

триумвират
Первый Триумвират

Вслед за вступлением в должность консула Цезарь выказал такую деятельность, которая напугала его врагов. Прежде всего он распорядился, чтобы дела, рассматриваемые в сенате и в народных собраниях, записывались и публиковались. До тех пор записывались только постановления. Это распоряжение Цезаря имело целью подчинить сенат контролю народа и было необходимо, так как он задумал выступить с аграрным законом, который должен был встретить в сенате сопротивление. Этот закон, предлагавший разделить кампанскую и стеллатскую землю между наиболее бедными гражданами, имеющими троих или более детей, и рассчитанный особенно в пользу ветеранов Помпея, во всех своих постановлениях отличался умеренностью, но встретил в сенате такой протест, что Цезарь решил предложить свой проект непосредственно народу. Он созвал народ на форум, чтобы еще раз заставить предводителей народной партии высказать свое мнение. Консул Бибул противился закону и удалился с угрозой: «Не бывать этому, пока я консул!» Тогда Цезарь обратился к Помпею, прося его высказать свое мнение. На вопрос, одобряет ли он этот закон, Помпей громко отвечал «Да», а когда вслед за этим Цезарь спросил, что он намерен делать, если этому закону воспротивятся силой, отвечал, что он поддержит его щитом и мечом. Когда и Красс заявил то же самое, другие уже не осмеливались противоречить.

При приближении комиций, в которых этот закон должен был подвергнуться голосованию, Бибул, желая помешать его утверждению, заявил, что он во все дни комиций будет наблюдать небо, а в такие дни, по законам, нельзя обращаться к народу. Но Цезарь не обратил внимания на заявление Бибула и в назначенный день созвал народное собрание. Ночью накануне собрания вооруженные ветераны Помпея и часть народа со спрятанными кинжалами заняли форум. С рассветом, как только Цезарь, стоя на ступенях храма Диоскуров, обратился к народу, явился Бибул с несколькими трибунами и бывшими консулами, с другими людьми его партии и множеством клиентов. Он подошел к Цезарю и прервал его. Произошла схватка. Бибул был сброшен со ступеней в грязь, два трибуна, бывших вместе с ним, ранены. Катона два раза стаскивали с ораторской трибуны. Когда все противники были прогнаны, обсуждение закона возобновилось, и он был принят. Бибул до конца года уже не выходил из дома и ограничился тем, что наблюдал небо и противодействовал намерениям своего товарища эдиктами, полными ругательств. С тех пор остряки стали говорить, что в Риме два консула – Юлий и Цезарь. Аристократы, оставленные своим предводителем, вынуждены были подтвердить аграрный закон Юлия в сенате. Вследствие этого более 20 000 бедных граждан сделались землевладельцами. Надел продолжался и в следующие годы.

Аграрным законом Цезарь привязал к себе беднейший класс населения. Другим законом он приобрел расположение сословия всадников. Всадники, бывшие откупщиками податей в Азии, вследствие войны с Митридатом понесли значительные убытки и до сих пор тщетно просили сенат о снятии с них откупной суммы. Цезарь выхлопотал народное постановление, по которому третья часть этой суммы была с них снята. Помпея он расположил к себе тем, что убедил народ одобрить его распоряжения в Азии. Кроме упомянутых законов, Цезарь, или сам, или через преданных ему трибунов, провел еще несколько предложений, всегда обращаясь к помощи народа. К сенату он обращался редко, и когда однажды созвал его, то в собрание явились лишь немногие. Когда он по этому поводу выразил свое удивление старому сенатору Конфидию Галлу, тот сказал, что иные не идут в сенат потому, что не могут быть уверены в своей безопасности там, а сам он является, потому что уже слишком стар, чтобы бояться смерти.

Сенат постановил, что оба консула 59 года не должны получать никакой провинции. Цезарю вместо богатой провинции по истечении срока его деятельности должна была достаться незначительная должность – надзор за лесами и дорогами в Италии. Он сделал вид, что он всем доволен, и говорил, что для себя лично ни в чем не нуждается. Но для своих дальнейших целей он все-таки нуждался в провинции и потому попросил Ватиния доставить ему при помощи народа то, чего не дал ему сенат. По закону Ватиния Цезарь получил от народа Цизальпинскую Галлию и Иллирию с тремя легионами на 5 лет, а когда его друзья стали говорить еще и о третьей провинции, испуганный сенат прибавил ему и Трансальпийскую Галлию с четвертым легионом.

галлияЦизальпинская Галлия, или Верхняя Италия, была, по выражению Катона, акрополем Италии. Оттуда один человек, подобный Цезарю, мог наблюдать и господствовать над Римом. Провинция же, лежащая по ту сторону Альп, предоставляла ему путь к завоеваниям и военной славе, к образованию способного к бою, преданного ему войска, и к приобретению сокровищ, в которых он так нуждался. Таким образом, Цезарь достиг того, чего желал. Благодаря галльским провинциям он рассчитывал сделаться властелином римского государства. Но прежде чем отправиться в Галлию, Цезарь позаботился о том, чтобы сохранить неприкосновенными законы, которые он провел во время своего консульства при помощи народа. За этим должны были наблюдать, кроме Помпея и Красса, консулы следующего года — Пизон, отец третьей жены Цезаря, Кальпурнии, и Габиний, клиент Помпея. Цицерона и Катона, которые более всего угрожали этим законам, Цезарь удалил из Рима при содействии трибуна Клодия.

В конце марта 58 года Цезарь поспешно отправился в свою провинцию, где его присутствие было в высшей степени необходимо, так как Трансальпийской Галлии угрожала, опасность переселения гельветов. Цезарь запретил им проходить через свою провинцию и напал на них за то, что они по дороге опустошили область его союзников эдуев. В двух битвах гельветы были почти уничтожены, а оставшиеся в живых принуждены возвратиться в оставленные ими горы. Но Цезарь не удовольствовался обеспечением своих границ. Он пришел в Галлию с твердым намерением начать завоевательную войну и, по возможности, покорить всю Галлию. Эта война доставила ему славу и опытное войско. Кроме того, она имела для Рима и национальный интерес — она велась против галлов, неприятеля, некогда разрушившего Рим.

Положение дел в Галлии того времени было таково, что она должна была сделаться добычей или римлян, или германцев, так как многочисленные галльские племена, враждовавшие между собой, были уже отчасти подвластны германскому вождю Ариовисту, и новые полчища германцев постоянно стремились от Рейна на юго-запад, к границам римских владений, становясь опасными соседями для римлян. Поэтому после покорения гельветов ближайшей задачей Цезаря было уничтожение германского владычества в Галлии. В то же лето 58 года он начал войну с Ариовистом, разбил его недалеко от Везонциона (Безансон) и оттеснил за Рейн. Приобретения Ариовиста достались победителю. Почти вся Средняя Галлия подчинилась Цезарю. Однако здесь нельзя было закончить дело несколькими битвами, как на Востоке — приходилось покорять племена, которые при первом удобном случае восставали. Но римское военное искусство, римские легионы были им не под силу, особенно под начальством такого вождя, как Цезарь, показавшего себя в Галльской войне гениальным полководцем, достойным стать в ряд с величайшими полководцами всех времен.

галльские походы цезаряПокорив в первый год своего правления гельветов и Ариовиста, Цезарь утвердился в Средней Галлии и в следующие два года покорил почти все галльские племена. Затем, в 55 году, когда его власть была продолжена еще на пять лет, он уничтожил германские племена узипетов и тенктеров, которые снова угрожали спокойствию Галлии, перешел через Рейн в Германию и переправился в Британию, чего не отваживался еще ни один римлянин. Во второй раз он ходил в Британию в 54-м, а в Германию – в 53 годах. В эти годы ему пришлось еще и иметь дело с новыми восстаниями галльских племен. В 52 году талантливому вождю Верцингеториксу из племени арвернов удалось объединить для войны против Рима почти все галльские племена. Может он и добился бы успеха, если бы, продолжая партизанскую войну, продержался до удаления Цезаря из провинции, но он сделал большую ошибку собрав свои главные силы в укрепленном пункте Алезии (к западу от Дижона в Бургундии), в котором и был принужден к сдаче. Цезарь принял по отношению к побежденным народам более мягкие, чем обычно, меры. Казни, притеснения и грабежи прекратились, чтобы дать стране возможность успокоиться, так как в Риме дела были в таком положении, что Цезарь предвидел надобность вести свои легионы в другое место. Война с Помпеем и сенатом была готова начаться.

цезарь
Лайонел Ройер, 1899. Верцингеторикс и Юлий Цезарь

В ту же зиму 51-50 годов Цезарь собрал все свое войско, 10 легионов, на большой смотр в земле тревиров. Впервые после окончания Галльской войны все войско увидело его, любимого полководца, с которым оно достигло таких успехов. Много трудов и опасностей перенесли они в течении 8 лет под его начальством и, конечно, от него, так заботливо хлопотавшего о ветеранах Помпея, они могли ожидать в будущем не простого вознаграждения. Их сердца и руки принадлежали ему. Он был всемогущей душой войска, оторванного от родины и совершенно преданного ему и его делу. Только легат Лабиен, который до сих пор был отличаем Цезарем, теперь казался полководцу подозрительным. Цезарь сделал его командующим в Цизальпинской Галлии, чтобы дать ему возможность перейти на сторону Помпея и сената, поскольку знал, что изменник может вредить, находясь только вместе с ним, а не с его противниками. Лабиен так и сделал, и Цезарь был настолько великодушен, что переслал ему его деньги и вещи.

В 49 году началась война с Помпеем. В биографии последнего рассказано, как он после смерти Красса и Юлии все более отдалялся от Цезаря и в союзе с правительственной партией старался вырвать у него из рук силу, пока, наконец, Цезарь, вынужденный защищаться, не перешел через Рубикон и не овладел за 60 дней всей Италией. Пока Помпей собирал свои силы на Востоке, Цезарь быстро овладел Западом. Сам он оставил за собой Испанию, Сардинию занял его легат Валерий, Сицилию – Кутион. В то время когда Цезарь был в Испании, в Риме его избрали диктатором. Но вскоре он сложил с себя эту должность и был избран консулом на 48 год вместе с Сервилием Исаврийским. Затем он переправился в Грецию, и, потерпев неудачу при Диррахиуме, разбил Помпея при Фарсале 9 августа 48 года. К своим врагам Цезарь проявил величайшую снисходительность и мягкость и этим выиграл не менее, чем удачей своего оружия.

Цезарь весьма поспешно и с небольшим войском преследовал Помпея, бежавшего в Египет. С 35 кораблями, 3 700 человек пехоты и 800 конницы он высадился в Александрии, где убийцы Помпея принесли ему голову убитого. Слезы, выступившие у Цезаря при взгляде на эту голову, были непритворны. Царь Птолемей и его сестра Клеопатра вели друг с другом войну за власть. Цезарь, пленившись прелестями Клеопатры, уладил этот спор и помирил споривших. Но Потин, евнух, опекун царя и соучастник в убийстве Помпея, видел, что наступивший мир опасен для его собственного существования, и поднял против Цезаря население Александрии, сделав попытку отравить его на пиру, устроенном в честь примирения. Один раб выдал его, и он был казнен.

цезарь против помпеяВ это время египетское войско, 20 000 пехоты и 2000 конницы, под начальством Ахилла, союзника Потина, вступило в Александрию и вместе с гражданами и их рабами напало на Цезаря, который укрепился в одной части города и оказался в опасном положении будучи окружен с моря и с суши. Наместник Азии Домиций Кальвин послал ему на помощь один легион. Цезарь удачно ввел этот легион в город, и начались сражения на море и на улицах. Между тем из Киликии, Сирии и других пограничных областей в Египет явились значительные подкрепления под начальством Митридата. Птолемей, которого Цезарь взял в плен, но потом отпустил, вышел во главе войска навстречу римлянам, но был разбит. Он бежал и утонул в Ниле. Этим окончилась Александрийская война. Цезарь вернулся в Александрию, которая стала просить о пощаде и получила ее. Правление он передал Клеопатре и ее младшему брату Птолемею, который должен был жениться на ней. Пробыв в Египте 9 месяцев, с начала октября 48 до июля 47 года, он оставил эту страну и, оставив там все свое войско, за исключением одного легиона, отправился в Сирию, а оттуда в Малую Азию, чтобы наказать Фарнака, сына Митридата Великого.

Фарнак овладел Боспорским царством своего отца и воспользовался междоусобицей в Риме, чтобы снова покорить Понтийское царство. Разбив при Никополе легата Цезаря, Домиция Кальвина, он не встретил дальнейшего сопротивления. Обстоятельства требовали возвращения Цезаря в Италию, но он не хотел оставлять Азию, пока не усмирит Фарнака. Он перешел через Тавр и двинулся через Каппадокию в Понт, где с четырьмя легионами в четырехчасовом сражении при Целе одержал решительную победу над войском Фарнака. Это было 2 августа, в тот самый день, в который два года назад легаты Помпея сдались Цезарю в Испании. Фарнак с немногими всадниками бежал, но был умерщвлен своим вельможей Азандером. Битва при Целе была ожесточенной, но вся война закончилась за пять дней. В порыве радости при столь быстром успехе Цезарь написал своему доверенному лицу в Рим известные слова: «Veni, vidi, vici» – пришел, увидел, победил.

Сделав в Азии необходимые распоряжения, Цезарь вернулся в Рим в конце 47 года, раньше, чем его ожидали. Его присутствие было в высшей степени необходимо. После битвы при Фарсале он поручил управление Римом и Италией Марку Антонию, но последний предался удовольствиям и мало заботился о порядке и спокойствии. В Риме стали происходить кровопролитные уличные схватки, а легионы Цезаря, стоявшие в Кампании, отказались идти в Сицилию и Африку, пока им не будут выданы обещанные деньги и земли. Антоний не смог усмирить ни этого мятежа, ни беспорядков в Риме. Мятеж легионов грозил сделаться опасным. Заставив бежать легатов Цезаря, они двинулись на Рим и расположились на Марсовом поле. Они объявили, что хотят вести переговоры только с самим Цезарем. Когда Цезарь в качестве императора безбоязненно появился среди них и спросил, чего они хотят, они стали требовать роспуска. Он ответил коротко: «Вы распущены, квириты». Так обращались к гражданам, уже не состоящим в войске. Этого они не ожидали. Пораженные, они стояли некоторое время без слов, а затем с раскаянием стали просить диктатора, чтобы он не прогонял их, но разгневанный и огорченный полководец не мог решиться на это, особенно жалуясь на неблагодарность десятого легиона, который он всегда ценил так высоко. Тогда к нему подошли ветераны этого легиона и униженно просили, чтобы он наказал каждого десятого из них. Упрямство воинов было сломлено, и Цезарь простил их.

Многие влиятельные люди противной партии вышли навстречу Цезарю, ехавшему из Брундизиума в Рим, желая получить прощение победителя. Цезарь отнесся к ним великодушно и снисходительно и старался расположить их к себе благосклонностью и дружественным обращением. С особенным расположением он отнесся к Цицерону, высказав желание, чтобы тот не удалялся от общественных дел и поддерживал его своими советами. Цицерон снова переехал из деревни в Рим, но все еще боялся диктатора и был озабочен, как бы не повторились проскрипции времен Суллы. Он не умел оценить благородного, примирительного образа мыслей победителя.

Цезарь снова получил диктатуру на год, стал консулом следующего года, пожизненным трибуном и в конце 47 года отправился на войну в Африку, где предводители помпеевской партии – Метелл Сципион, Катон, Лабиен и другие, бежавшие после битвы при Фарсаде – снова собрали, при содействии нумидийского царя Юбы и пропретора Аттия Вара, значительное войско, начальство над которым принял Сципион. У них было 10 римских легионов и 4 нумидийских, много легковооруженных воинов, бесчисленное множество конницы, 120 слонов и, кроме того, значительный флот. В конце декабря 47 года Цезарь отправился на судах в Сицилию с 6 легионами и 2000 всадников, но зимние бури разбили его флот, так что при высадке он имел только 3000 пехоты и 150 всадников. Сходя с корабля при Адрумете, он споткнулся и упал. Сделав вид, что поступил так намеренно, он в ту же минуту воскликнул: «Ты в моих руках, Африка!» Так он обратил дурное предзнаменование в хорошее и успокоил солдат. С небольшим войском ему долгое время пришлось бороться с гораздо более многочисленным неприятелем, а пополнять свои войска он мог только постепенно. Наконец, когда неприятель считал его отрезанным на полуострове, на котором находился укрепленный город Тапс, Цезарь 6 апреля 46 года произвел стремительную атаку и уничтожил все войско неприятеля. Так как помпейцы позволяли себе бесчеловечные жестокости и убивали всякого цезарианца, попадавшего в плен, Цезарь ни просьбами, ни угрозами не мог усмирить ярости своих солдат — даже бросившие оружие были перебиты в схватке. Республиканцы и нумидийцы потеряли до 50 000 человек. Цезарь – только 50 убитыми и несколько ранеными. Юба, Петрей и Сципион после битвы покончили жизнь самоубийством. Лабиен, Вар и другие бежали в Испанию.

Катон с самого начала войны занял Утику. Будучи осажден Цезарем и считая оборону невозможной, он решил умереть, чтобы не пережить падения республики, за которую всегда сражался мужественно и ревностно. Он позаботился о том, чтобы оптиматы, находившиеся вместе с ним, могли сесть на суда и спастись, а сам приготовился к смерти. После ужина, во время которого он живо рассуждал с несколькими своими друзьями о философских предметах, он удалился и, лежа на постели, стал читать сочинение Платона о бессмертии. Заметив, что сын унес его меч, он с бранью стал требовать его назад и в гневе наказал медлившего раба. Сын и друзья вошли к нему в комнату, обняли его и со слезами просили, чтобы он пощадил себя. Он отвечал им упреками и настаивал на своем. Тогда они удалились. Затем он продолжил чтение и спокойно заснул до полуночи. Получив от своего отпущенника Бута уведомление, что отосланные им оптиматы уплыли, он запер двери и пронзил себя мечом. Рана была не смертельна и друзья, услышав, что он упал, пришли к нему и сделали перевязку. Но когда они ушли, он сорвал повязку и истек кровью. Так умер, 49 лет от роду, этот почтенный, благородный человек, отличавшийся твердостью воли и силой патриотизма. Он принял для себя за образец своего предка, Катона Старшего, ревнивого оберегателя нравов доброго старого времени, но ему недоставало силы и здравого, практического ума его предка. Получив известие о смерти Катона, Цезарь пожалел, что не успел простить его при жизни. Друзья Катона похоронили его на берегу моря близ Утики, где впоследствии ему была поставлена статуя. Его обыкновенно называют Катоном Утическим.

katon-uticheskij
Гийом Летьер. Смерть Катона Утического

В конце июля 46 года Цезарь вернулся в Рим. Победа его теперь казалась полной, и сенат с услужливой преданностью поспешил встретить неограниченного властелина, все еще опасаясь, что Цезарь сбросит с себя маску и начнет мстить своим врагам. Сенат устроил в его честь сорокадневное празднество и дал ему четыре триумфа – над Галлией, Египтом, Фарнаком и Юбой, назначил его диктатором на 10 лет и блюстителем нравов на три года. Ему были даны цензорские права исключать, по своему усмотрению, членов сената и всадников из их сословия и дополнять эти сословия. В августе Цезарь с большим великолепием праздновал в разные дни свои четыре триумфа. Народу было устроено роскошное угощение и розданы подарки. Были устроены разнообразные игры, а солдаты получили большие награды и земельный надел. Еще во время этих праздников Цезарь издал ряд законов для обеспечения спокойствия и восстановления порядка. Одной из наиболее значительных его заслуг стало установление календаря, который из-за произвола и небрежности понтифексов находился в весьма запутанном состоянии. Календарем, названным по его имени юлианским, он занимался сам, так как обладал значительными познаниями в математике и астрономии, но все же большая часть дела была исполнена александрийским математиком Созигеном и писцом Флавием.

В том же году Цезарю снова пришлось идти на войну. После битвы при Тапсе остатки помпеевской партии под начальством Лабиена, Вара и двух сыновей Помпея – Гнея и Секста – бросились в Испанию, где находились мятежные войска Цезаря, и снова заняли там угрожающее положение. Легаты Цезаря просили его явиться лично и ликвидировать опасность. Осенью 46 года Цезарь за 27 дней прибыл в Испанию. Целые месяцы прошли в маленьких стычках, пока, наконец, 17 марта 45 года оба войска не сошлись при Мунде, к северу от Гранады. У помпейцев было 13 легионов, у Цезаря – 80 когорт. Его легковооруженные воины и конница были сильнее, но неприятель имел более выгодную позицию, на крутом холме, перед сильно укрепленной Мундой, что давало ему возможность безопасного отступления. Цезарь, приближаясь к неприятельской боевой линии, остановился и помпейцы отважно бросились вперед на равнину. Произошла ожесточенная схватка. «Смерть! Нет пощады!» – слышалось с обеих сторон.

Цезарь печально смотрел на это кровопролитие, в котором дело должно было решиться не искусством, а личной храбростью и стойкостью сражавшихся, и начинал сомневаться в его счастливом исходе. Его ветераны уже колебались. Тогда он оставил свою лошадь и с обнаженной головой, желая быть узнанным, бросился в передние ряды, воскликнув: «Неужели вы отдадите меня мальчишкам?» Многие пали под его ударами, но и ему смерть грозила со всех сторон. День уже склонялся к вечеру, а схватка все еще продолжалась с одинаковым успехом. Тогда мавританский царь Богуд, сражавшийся в войске Цезаря, без приказания и несвоевременно повел своих всадников с правого крыла в тыл Гнея Помпея. Лабиен, увидя это, отвел свои пять когорт назад. Цезарь воскликнул: «Они бегут!» Его победный клич быстро разнесся по всему войску и испугал помпейцев. Они действительно побежали. 33 000 помпейцев пали, в том числе и Лабиен, и Аттий Вар. Гней, старший сын Помпея, раненый оставил поле сражения и несколько недель спустя был убит. Секст Помпей не участвовал в битве. Цезарь, как говорят, потерял только 1000 убитыми и 500 раненными. Из всех битв гражданской войны это сражение было самое упорное и опасное, так как помпейцы сражались отчаянно, не рассчитывая на милость. Цезарь говорил, что во всех других битвах он сражался за победу, а в этой – за свою жизнь. Но здесь помпеевской партии был нанесен смертельный удар.

цезарьВ сентябре 45 года Цезарь снова был в Риме, где низкая лесть осыпала его новыми, неслыханными почестями. Еще до его прибытия сенат решил устроить в его честь 50-дневное благодарственное празднество. Затем было решено, что на будущее время на игры в цирке вместе со статуями богов будет привозиться в великолепной колеснице статуя Цезаря, сделанная из слоновой кости, и что другая статуя диктатора, с надписью «Непобедимому богу», будет поставлена в храм Квирина (Ромула), чтобы почтить Цезаря как второго основателя Рима. Неограниченная власть, которой он пользовался фактически, была законно утверждена за ним особыми титулами — он был назначен пожизненным диктатором и судьей нравственности, а так же консулом на 10 лет. Кроме того, он получил право пользоваться титулом императора, как прозванием, и передать его своим потомкам, вследствие чего получил законное право распоряжаться всеми вооруженными силами и государственной казной Рима. Его особа была объявлена неприкосновенной, как особа трибуна. Было дано публичное обещание охранять его безопасность. Толпа сенаторов и всадников служила ему прикрытием и всякий сенатор должен был поклясться, что будет защищать его своей жизнью.

Все распоряжения Цезаря получили силу закона, и чиновники при вступлении в должность должны были давать клятву в том, что не будут действовать против какого бы то ни было из его постановлений. В знак своей высокой должности при всех торжественных случаях он носил, по распоряжению сената, одежду триумфатора. Лавровый венок – украшение триумфатора – он носил постоянно, что должно было быть особенно приятно для него, так как он был плешив. Цезарь восседал в сенате и в суде на высоком золотом кресле, одетый в царскую пурпурную одежду. Ему было дано прозвание «Освободитель» и титул «Отец отечества». Он мог выбивать свое изображение на монетах, что прежде не дозволялось ни одному смертному. В его честь было воздвигнуто множество статуй. День его рождения был общим праздником, месяц, в котором он родился, был назван июлем. Его дом был украшен фронтоном, как храмы. В честь потомка Венеры (род Юлиев производили от Юла, Энеева сына), полубога, каждые пять лет должны были праздноваться игры, на которых жрецы и весталки молились за него. Он был назван Jupiter Julius, а за его кроткое обращение ему и богине Клеменции (Милости) был построен храм.

цезарьЦезарь стал единовластным правителем, республика обратилась в ничто, в пустое слово, хотя ее формы большей частью еще оставались в прежнем виде. Республиканские должности сделались пустыми титулами. Цезарь увеличил число этих должностей, чтобы, раздавая их своим друзьям и бывшим противникам, привязать к себе этих людей. На том же основании, а также для того, чтобы уничтожить значение сената, число членов этого учреждения было постепенно увеличено до 900. Ветеранов и безземельный народ Цезарь привлек к себе раздачей земель и основанием колоний. Были воздвигнуты огромные здания, проведены дороги, высушены Понтинские болота. Он приказал собрать и привести в порядок существующие законы и задумал основать большую латинскую и греческую библиотеку под руководством ученого Марка Теренция Варрона. Кроме того, Цезарь занимался приготовлениями к войне с парфянами. Эта война должна была стать возмездием за поражение римского войска под начальством Красса, национальной войной, способной соединить и примирить между собой все партии в государстве. После победы над парфянами он хотел завоевать страны, лежащие по берегам Каспийского и Черного морей до пределов Германии и Галлии. Уже были сделаны все приготовления к его отъезду из Рима и Италии, а войско из 16 легионов и 10 000 конницы отправлено в Азию. Сам император намеревался ехать вслед за ним через четыре дня, но в это время, в мартовские иды (15 марта) 44 года, в сенате на него напала толпа заговорщиков, и он был убит.

Цезарь навлек на себя подозрение в стремлении к царской власти и основанию наследственной монархии. Победив своих врагов, он позволил поставить свое изображение в ряду царских, позволил своим друзьям в близком кругу называть себя царем и даже делать попытки доставить ему этот титул при содействии народа. Чтобы узнать настроение народа, они надели лавровый венок и диадему на статую Цезаря, стоявшую на ораторской трибуне. Трибуны Марулл и Цезетий сняли эту диадему и арестовали виновных, «так как диктатор не желает таких беспорядков». Цезарь жалел только о том, что трибуны опередили его. Когда 26 января 44 года, в день латинского праздника, он торжественно входил в Рим, возвращаясь с Альбанской горы, многие приветствовали его как царя, но народ, вместо того чтобы поддержать эти возгласы, безмолвствовал и роптал. Однако, его друзья не успокоились. В праздник Луперкалий, 15 февраля, когда Цезарь в триумфальной одежде сидел на ораторской трибуне, к нему подошел консул Марк Антоний и хотел возложить на него диадему, но народ не приветствовал его. Тогда Цезарь отклонил этот подарок – и раздался всеобщий крик одобрения. Диктатор объявил, что только Юпитер может называться царем в Риме, и отослал диадему в Капитолий. Конечно, Цезарь сам давал повод к подобным попыткам, но он убедился, что царский титул был по-прежнему ненавистен народу. Поэтому он обратился к сенату, в котором заседало много его ставленников, пытаясь пустить в ход религиозные средства. В Сивиллиных книгах нашли предсказание, что римляне только тогда победят парфян, когда будут иметь царя. Приверженцы Цезаря потребовали в сенате, чтобы ему было дано право носить царский титул вне Италии. Если бы эта цель была достигнута, можно было бы надеяться, что счастливый победитель, вернувшись в Рим, уже не встретил бы отказа в царском титуле. Но на заседании сената 15 марта, на котором этот вопрос должен был решиться, Цезарь был убит.

Тем не менее стремление к царской власти не было единственной причиной смерти Цезаря. Хотя убийцы и говорили, что действуют ради спасения свободы и республики, к преступлению их побуждали и более простые, корыстные мотивы. Недовольные находились и среди самых цезарианцев, и среди пощаженных врагов, считавших себя оскорбленными и униженными. Несмотря на то, что Цезарь обошелся с ними благосклонно, они хотели удовлетвориться местью за то, что диктатор дал им менее того, на что они рассчитывали, и считали унижением для себя быть обязанными врагу. Главным виновником заговора можно считать Кассия Лонгина. Он принадлежал к партии Помпея, был прощен Цезарем, но считал, что Цезарь недостаточно внимательно отнесся к его заслугам в войне с парфянами. Он гневался на то, что другие были посланы наместниками в провинции, а он получил только должность младшего претора в Риме, тогда как старшим претором был сделан молодой человек Марк Брут. Он решил отомстить, свергнув тирана, и стал подыскивать себе помощников.

брут
Марк Юний Брут

Кассий нашел много недовольных людей и привлек их на свою сторону, но с тем условием, чтобы и Брут принял участие в этом деле. Брут был человек влиятельный и слыл вторым Катоном. Кассий решил помириться с ним и привлечь его на свою сторону, хотя и завидовал ему, как любимцу Цезаря. Брут не был врагом Цезаря, а потому на него нельзя было подействовать, возбудив в нем обыкновенные страсти. Нужно было внушить ему мысль, что он призван для спасения свободы отечества. И он был, возможно, единственным человеком, в действиях которого можно предполагать эту благородную цель. Чтобы заставить его согласиться на смерть тирана, были пущены в ход различные средства. Ему внушали, что от него зависит спасение отечества и что он не может не исполнить своей высокой миссии. Брут был мечтателем и позволил себя одурачить. Когда он дал заговору свое имя, стало возможным легко привлечь к этому делу еще многих. Их было более 60 человек.

Заговорщики долго не решались относительно выбора времени и места и, наконец, назначили заседание сената 15 марта для исполнения своего плана. Они должны были спешить, так как при столь большом числе среди них мог легко найтись изменник. Утром назначенного дня заговорщики собрались на Марсовом поле около курии Помпея, чтобы ожидать Цезаря. Цезарь долго не являлся, и Децим Брут, бывший его доверенным лицом, пошел к нему в дом, чтобы разузнать о причине его отсутствия, и, если будет нужно, уговорить его идти. Оказалось, что Цезарь остался дома только из-за опасений своей жены Кальпурнии, которой ночью снились беспокойные сны. Он уже поручил своему товарищу Марку Антонию отложить заседание сената до другого дня. Брут стал его уговаривать не оскорблять сенат, собравшийся по его приказанию, и не откладывать заседания из-за женских снов, и что, если уж он верит предсказаниям и снам, то должен, по крайней мере, лично распустить сенат. Цезарь еще колебался, но Брут почти насильно увлек его с собой. Говорят, что по дороге ему было представлено письменное разоблачение заговора, но при множестве просьб, которые ему подавались, он не обратил на это внимания. Когда Цезарь прибыл в сенат, заговорщики в страхе увидели, что Попиллий Лэна подошел к нему и стал говорить с ним весьма настойчиво. Они думали, что он выдает их, и уже решились самоубийством избавиться от ареста, но затем по выражению лица Попиллия поняли, что он о чем-то просит, и успокоились. В то время как другие пошли вслед за диктатором в курию, Требоний остался, чтобы разговором удержать на улице Антония, которого заговорщики опасались из-за его привязанности к Цезарю, его смелости и силы.

Цезарь сел на золотое кресло, и заговорщики окружили его. Тиллий Цимбер выступил вперед и стал просить за своего изгнанного брата. Все поддержали его просьбу, схватили Цезаря за руки, стали целовать его в голову и в грудь, чтобы убедиться, что на нем нет панциря или какого-нибудь спрятанного оружия. Когда он, недовольный их навязчивостью, сделал усилие, чтобы встать, Тиллий обеими руками сорвал у него с плеч тогу. Это был условный знак для нападения. Каска, стоявший позади Цезаря, первый обнажил кинжал и дрожащей рукой нанес ему легкую рану в шею. Цезарь обернулся к нему и, схватившись за рукоятку кинжала, воскликнул: «Несчастный Каска, что ты делаешь?» Тогда все заговорщики бросились на свою жертву и стали наносить удар за ударом так поспешно, что даже ранили друг друга. Цезарь некоторое время защищался, но увидя, что Марк Брут также поднял на него кинжал, горестно воскликнул: «И ты, сын мой?» Он обернул голову тогой и, пораженный 23 ударами, упал мертвым к подножию статуи Помпея. Еще накануне вечером, ужиная у Лепида, на вопрос о лучшем роде смерти он ответил, что самая лучшая смерть – неожиданная.

цезарь
Винченцо Камуччини. Убийство Цезаря. 1793-1799

Заговорщики решили бросить труп тирана в Тибр, имущество конфисковать, а законы и учреждения отменить. Но когда они, совершив убийство, увидели, что сенаторы вместо одобрения в смущении побежали из курии, и что народ также отступился от них, тогда они, испугавшись и не зная, что предпринять, искали убежища в Капитолии. В это время трое слуг Цезаря вошли в опустевшую курию и отнесли к Кальпурнии окровавленный труп своего господина. Пораженная страхом, она побежала в дом консула Марка Антония, верного друга ее мужа, и передала ему частное имущество Цезаря вместе с его бумагами. Впоследствии Антоний воспользовался всем этим, чтобы усилить свое могущество. Чтобы успокоить обе партии, 17 марта сенат при содействии Антония дал амнистию убийцам и вместе с тем утвердил законы и постановления Цезаря. Сенат и аристократия надеялись снова забрать в свои руки управление республикой.

цезарьТогда Антоний начал действовать. Он приказал открыть и прочитать завещание Цезаря, в котором главным наследником назначался его приемный сын Гай Октавий, внук его младшей сестры, но и народу также делались значительные подарки. Этим Антоний настроил толпу против убийц, защищаемых аристократией. При погребении Цезаря дело дошло до восстания. По распоряжению Антония тело Цезаря должно было быть предано сожжению и погребено на Марсовом поле рядом с могилой его дочери Юлии, но на форуме погребальная процессия остановилась, и консул начал произносить надгробную речь. Тело, принесенное чиновными особами, при воплях громадной толпы и цезаревских ветеранов, было опущено на помост, над которым возвышался позолоченный балдахин. Антоний в возбуждающей речи изобразил заслуги и подвиги великого человека, отца отечества, благодетеля народа и указал на преступную неблагодарность убийц и потворство сената, поклявшегося защищать Цезаря жизнью. Он показал окровавленную, разорванную одежду диктатора и велел открыть восковое изображение умершего с 23 ранами и обезображенным лицом. При виде этой фигуры народ, еще прежде прерывавший оратора жалобными возгласами и грозными криками, пришел в буйную ярость. Толпа стала искать убийц, чтобы растерзать их, но они спаслись бегством. Двое вооруженных людей зажгли факелами гроб, стоявший на форуме. Толпа тотчас же стала бросать все, что можно было найти – хворост, столы и скамьи с трибуналов и из лавок, и устроила костер. Мимы, участвовавшие в похоронных играх, стали бросать свои нарядные одежды в пылающий огонь, ветераны побросали туда все свое оружие, женщины и дети – свои украшения. Дом одного ненавистного помпейца, Беллиена, загорелся – и не случайно. Народ, схватив пылающие головни, бросился к домам заговорщиков, но Антоний сумел удержать разыгравшиеся страсти. Он достиг своей цели. Отпущенники Цезаря взяли его прах и похоронили в заранее приготовленной могиле на Марсовом поле.

Таково было погребение Цезаря, послужившее сигналом для новых междоусобных войн, которые были вызваны преступным делом заговорщиков. Заговорщики убили Цезаря в ту минуту, когда, благодаря его богатым талантам, после продолжительных раздоров и страстной борьбы партий стали, наконец, появляться признаки мира и порядка, стремление к примирению враждующих. Начались новые распри, которые должны были решить, какому государю достанется власть над Римом, и в которых прежде всего погибли сами заговорщики.

0

Гней Помпей Великий

Помпей
Гней Помпей

Гней Помпей происходил из семейства, принадлежавшего к сословию римских всадников и уже около 60 лет считавшегося консульским. После смерти отца, противника Мария, он был вынужден некоторое время скрываться от господствовавших в Риме приверженцев Мария и появился только после смерти последнего, в 86 году.

Преследования марианцев заранее указали молодому Помпею его место среди партий. Когда Сулла после войны с Митридатом вернулся в Италию, чтобы свести счеты с марианцами, Помпей навербовал в Пиценуме, где он был самым богатым землевладельцем, отряд в три легиона для помощи Сулле. Три марианских полководца окружили его тремя лагерями. Но Помпей разбил одного из них, Марка Брута, после чего другие отступили, и победоносно пошел навстречу Сулле, высадившемуся в это время в Брундизии (83 год).

Честолюбивый юноша стремился к отличию и славе. Сулла разгадал его при первой же встрече, когда Помпей вывел на смотр свое прекрасно экипированное войско. Полководец соскочил с лошади и поздравил 23-летнего юношу, честного человека, с титулом императора, т.е. самостоятельного полководца. Неслыханное отличие сделало его безусловно преданным Сулле. Он весьма усердно сражался за Суллу в Италии и оказал ему важные услуги. Чтобы еще более привязать его к себе, Сулла выдал за него свою падчерицу Эмилию.

Когда война в Италии закончилась, бежавшие предводители марианцев стали готовиться к новым сражениям за морем — в Сицилии, Африке и Испании. Помпей, по предложению Суллы, взялся их уничтожить. Сначала он стал готовиться к походу на Гнея Карбона, прибывшего в Сицилию из Африки. Карбон был схвачен и в цепях привезен в Лилибей. Помпей подверг его формальному суду и произнес смертный приговор человеку, некогда избавившему его от преследований марианцев и трижды бывшему консулом. За этот безжалостный суд современники жестоко порицали Помпея, называя его мальчишкой-палачом.

Помпей устроил дела на острове и с флотом из 120 военных и 800 транспортных кораблей переправился в Африку. Там он встретил войско Домиция Меднобородого в союзе с Парбом, нумидийским царем. Меднобородый пал после храброго сопротивления, а Парб бежал, но скоро попал в руки Помпею и был казнен. За несколько месяцев Помпей окончил поход, показав себя, как и всегда, храбрым, способным воином, сражаясь без шлема впереди своих солдат. Но с таким войском, какое было в его распоряжении, самый заурядный полководец мог бы так же хорошо исполнить свою задачу. Победа не доказывала его военных талантов, но Помпей все-таки имел притязания на отличие и славу и помышлял о триумфе, в котором мог бы явиться с блеском как покоритель Африки.

Однако, он неожиданно получил от Суллы приказ распустить свое войско, оставив только один легион, и ждать в Утике своего преемника. В Рим ему пришлось вернуться уже не полководцем, а частным человеком. Лучшие надежды Помпея были разбиты. Сам он не решался на открытое сопротивление, но войско (возможно, по его побуждениям), воспротивилось приказу и, восстав против тирана Суллы, объявило, что не расстанется со своим полководцем. Помпею было позволено оставить при себе армию. Так он возвратился в Италию с войском и был встречен толпой народа как второй Александр. Сам Сулла вышел ему навстречу, дружески протянул руку и громко поздравил с титулом «Великий» (Magnus), перешедшим впоследствии и на весь его род. Но Помпей не удовлетворился этим лестным отличием — он требовал триумфа, вопреки закону и обычаю, по которым триумф давался только исполнявшему ранее или теперь высшие государственные должности. Помпей же был только помощником полководца, легатом диктатора Суллы.

Сулла противился его желанию, говоря, что у него еще не отросла борода, что он еще слишком молод для сенаторства, и если он вступит в город триумфатором, это возбудит против Помпея всех граждан. Помпей не отступал и заметил Сулле, что восходящее солнце имеет больше почитателей, чем заходящее. Диктатор не побоялся такой угрозы «мальчика», но, досадуя на безграничную дерзость, воскликнул: «Ну пусть же будет ему триумф!» Таким образом, Помпей получил триумф двадцати шести лет от роду, как простой всадник, не будучи еще квестором. Чтобы сделать шествие более торжественным, он хотел въехать в город на четверке слонов, но ворота оказались слишком узкими, и пришлось довольствоваться простыми лошадьми. Солдаты также не с особенной радостью участвовали в триумфе — им было досадно, что денежные подарки не соответствовали их ожиданиям.

С этих пор Сулла стал относиться к Помпею весьма холодно. Он понял, что тот действует необдуманно, без плана, руководствуясь лишь честолюбием, и расходится с партией оптиматов, на которую следовало бы опираться. В 79 году Помпей употребил все усилия, чтобы доставить консульскую должность Эмилию Лепиду. Его тщеславие было польщено тем, что он, простой всадник, еще не бывший квестором, может дать государству консула против воли могущественного Суллы. С помощью народа, любимцем которого он уже успел стать, он добился того, что Лепид был назначен консулом на первом месте, тогда как Катул, кандидат, выдвинутый Суллой, получил только второе место. Когда Сулла увидел Помпея, гордо идущего по форуму домой в сопровождении толпы народа, он воскликнул: «Я вижу, молодой человек, что ты радуешься своей победе. Прекрасно и достойно похвалы, что Лепид избран в консулы прежде Катула, негодяй прежде честного человека, чего ты добился у народа; но я посоветую тебе быть настороже, не спать, потому что ты дал меч в руки своему врагу».

Лепид еще при жизни старался унизить Суллу перед народом, а после его смерти в 78 году старался воспрепятствовать его погребению на Марсовом поле и предложил народу проекты законов, уничтожающих учреждения Суллы. При этом он рассчитывал на поддержку Помпея, бывшего до сих пор его союзником, но Помпей, в действиях которого не было никакой обдуманности и последовательности, обратился в другую сторону и вместе с консулом Катулом встал во главе знати с целью противодействовать Лепиду и отстаивать законы Суллы. Лепид собрал в Этрурии войско против Рима, но был побежден Помпеем и Катулом и бежал в Сардинию, где вскоре и умер.

После победы над Лепидом Катул потребовал, чтобы Помпей распустил свое войско, но тот под разными предлогами оставался с войском недалеко от Рима, ожидая, что ему будет поручено вести войну с Серторием в Испании. Серторий один из всех марианцев оставался еще непобежденным и причинял господствующей в Риме партии немало хлопот. Сенат затруднялся с выбором полководца, который мог бы потягаться с Серторием, а Помпея не хотели снова сделать главнокомандующим, боясь диктатуры. Наконец, Луций Филипп заявил в сенате, что нет другого средства, как послать в Испанию Помпея, но что он едва ли может и хочет действовать в другой должности, кроме должности проконсула. «Проконсула? – спросил один сенатор. – Частное лицо, всадник?»«Да, – отвечал Филипп, – ведь он пойдет не за одного, а за двух консулов». Предложение было принято.

Так в 76 году Помпей отправился в Испанию с 30 000 пехоты и 1000 всадников, чтобы вместе с Метеллом вести войну против Сертория. Здесь он впервые имел своим противником способного полководца, и Серторий был побежден не Помпеем и Метеллом, а мятежом собственного войска. Только когда он пал от кинжала убийцы и во главе войска встал неспособный Перперна, победа легко далась Помпею и Испания была снова подчинена римлянам. Метелл после смерти Сертория успокоился и предоставил окончание войны Помпею. Помпей снова начал превозноситься своими успехами и представлять себя единственным человеком, сумевшим умиротворить Испанию. На монетах, которые он приказал выбить своему легату Публицию, Испания подает ему пальмовую ветку, а надпись на трофеях, поставленных им в Пиренеях, на границе между Испанией и Галлией гласила, что он покорил 876 городов от Альп до самых крайних пределов Испании.

Пока Помпей и Метелл сражались на западе, а Лукулл – на востоке государства, восстание, вспыхнувшее в 73 году среди рабов и гладиаторов, привело Италию на край гибели. Количество рабов в римских провинциях, особенно в Италии и Сицилии, с течением времени несоразмерно увеличилось, и эта многочисленная толпа составляла опасный класс общества. Восстания рабов происходили во многих частях государства, и римлянам уже дважды приходилось вести со своими рабами кровопролитную войну в Сицилии (135-132 и 102-100 годы). В Италии во время политической неурядицы в массах рабов накопилось так много недовольства, что из-за незначительного повода возникла большая и опасная война. В 73 году в Капуе несколько рабов бежало из гладиаторской школы Лентула Батиата. Во главе их встали два кельта, Крикс и Эномай, и один фракиец, Спартак. Они бросились к Везувию в количестве 74 человек. Однако, количество это скоро значительно увеличилось. Посланный против них отряд в 3000 человек был рассеян и бежал, оставив свое оружие. В Лукании они разбили претора Вариния с двумя легионами и захватили его лагерь. После этого к ним стали стекаться рабы из Южной Италии, доведя количество восставших до 40 000 человек, и скоро открытая местность всей Южной Италии и немало городов были в их руках.

Чтобы потушить пожар, грозивший распространиться по всей Италии, в следующем году против бунтовщиков были посланы оба консула. Войско под начальством Крикса было уничтожено в Апулии претором Аррием, помощником консула Геллия, но Спартак, храбрый воин и способный полководец, весьма удачно сражался в Апеннинах и в Верхней Италии. Один за другим терпели от него поражение консулы и преторы. Спартак был предусмотрителен и знал, что со своими непокорными разбойничьими шайками он не сможет долго сопротивляться римской республике, и потому хотел перейти через Альпы, чтобы дать себе и своим воинам возможность вернуться на родину, но шайки, падкие на добычу, хотели сначала разграбить Италию. Он повел их назад и сначала пошел к Риму, но затем, по желанию своего войска, свернул в окрестные области для грабежа.

vosstanie-spartaka
Восстание Спартака

Потерпев поражение, римляне поручили командование в походе против рабов претору Марку Крассу, показавшему себя при Сулле способным полководцем, и дали ему восемь легионов. Он подчинил распущенных солдат дисциплине, приказав казнить каждого десятого из отряда, бежавшего от разбойников, побросав оружие. В ближайшем сражении он разбил Спартака и принудил его отступить через Луканию в Рециум, откуда тот рассчитывал переправиться в Сицилию на кораблях пиратов. Пираты взяли условленную цену, и когда имущество войска рабов уже было частично на их кораблях, вероломно ушли. Красс заградил Бруттийский полуостров, на котором стоял Спартак, валом от моря до моря, но Спартак в темную зимнюю ночь прорвался сквозь линию укреплений и ушел в Луканию. Здесь среди рабов начались разногласия. Кельты и германцы, избрав собственного вождя, отделились от Спартака и были поодиночке уничтожены Крассом. Войска принудили Спартака идти в Апулию и вступить в решительное сражение с Крассом. В битве он пал геройской смертью. С ним пали храбрейшие из его воинов. Остальные рассеялись, и отдельные шайки были уничтожены или захвачены в плен и умерли смертью рабов – на кресте. По дороге из Капуи в Рим было поставлено 6000 крестов с распятыми рабами.

Так Крассом в 71 году была окончена война с рабами. 5000 рабов, бежавших из последнего сражения, поспешили в верхнюю Италию, чтобы оттуда спастись за Альпами. Их встретил и разбил Помпей, возвращаясь со своим войском из Испании. Затем он объявил сенату, что Красс победил рабов, а он уничтожил войну в корне. Народ поверил ему и охотно стал повторять его хвастливые слова. Но высокомерие Помпея должно было оскорбить Красса, так как Помпей, пользуясь незначительной удачей, старался лишить его заслуженных лавров. Между Помпеем и оптиматами со времени войны с Серторием начались пререкания. Он упрекал сенат в том, что ему не оказали достаточной поддержки в Испании, а оптиматы завидовали ему и опасались человека, так высоко поднявшегося из сословия всадников.

Чтобы иметь поддержку против сенатской партии, Помпей оставался во главе преданного ему войска и, стоя перед воротами Рима, требовал для своих солдат надела земли, для себя – триумфа и консульства на следующий год. Оба этих требования были противозаконны. Консулом мог стать только тот, кто прошел лестницу почетных должностей, начиная с квестуры, а Помпей еще не был даже квестором. Триумф же мог быть дан только тому, кто занимал высшую должность в государстве. Чтобы достичь своей цели, Помпей, бывший до сих пор опорой сенатской партии, вступил в союз с демократами. Так же и Красс, все еще находящийся во главе своей армии и, подобно Помпею, больше думающий о себе, чем о государстве, счел за лучшее подавить свое недовольство Помпеем и перейти на его сторону. Такому союзу сенат не мог противиться и согласился назначить обоих возмутившихся полководцев консулами на следующий, 70 год, дать Помпею триумф и наделить его солдат землей.

1 января 70 года Помпей и Красс вступили в должность консулов и отправились в Капитолий, чтобы исполнить свою первую обязанность – молитву и жертвоприношение. Оба консула старались приобрести расположение народа: Помпей – удовлетворяя страсть толпы к зрелищам и предлагая благоприятные для народа законопроекты, Красс – первый богач в Риме – щедро наделяя народ хлебом и съестными припасами. Но Помпей все-таки затмил своего товарища, так что тот снова стал склоняться на сторону сената и соперничать с Помпеем. Помпей снискал себе благосклонность народа тем, что восстанавливал учреждения, существовавшие до Суллы. Он восстановил полную власть трибунов, отнял у сената исключительное право суда, так что с тех пор только одна треть судей стала выбираться из сенаторов, а остальные две трети – из сословия всадников. Цензуру, отмененную Суллой, Помпей также восстановил. В цензоры были выбраны Лентул и Геллий, два человека, которые во время войны с рабами в 72 году были лишены сенатом начальства над войсками за свои дурные распоряжения. Находясь в полном распоряжении могущественного Помпея, доставившего им такую важную должность, они стали мстить сенату строгой люстрацией и вычеркнули из списка сенаторов не менее 64 человек.

Помпей обещал распустить свое испанское войско после триумфа, но не сдержал слова — войско так и стояло перед городом, служа ему поддержкой в государственных реформах. Красс также не распускал своего войска. Казалось, что один из двух полководцев, Помпей в союзе с демократией или Красс в союзе с сенатской партией, создаст для себя военную диктатуру, какую создал Сулла. Больше шансов имел Помпей, на которого толпа смотрела как на будущего повелителя государства. Но ни сенат, ни народная партия не хотели такого поворота. Так как Помпей отказывался распустить войско, не доверяя Крассу, люди народной партии, среди которых важнейшую роль играл Цезарь, попытались уговорить Красса сделать первый шаг к примирению и так обезоружить Помпея. Красс должен был перед всеми протянуть своему товарищу руку в знак примирения и лестью отнять у этого тщеславного и недальновидного человека орудие его силы. Красс подошел к нему, взял за руку и заговорил с ним, а затем сказал народу: «Сограждане, я думаю, что я не сделал ничего бесчестного и унизительного, если первый уступил Помпею, которого вы почтили титулом Великого еще в то время, когда он был безбородым юношей, и который получил два триумфа, еще не будучи членом сената». Помпей не мог отказаться от примирения и незадолго до окончания своего консульства распустил свое войско, которое уже не имел предлога держать. Сложив с себя консульство, он посчитал унизительным для себя принять в управление провинцию и в 69 и 68 годах оставался в Риме частным лицом. Он жил уединенно и лишь изредка показывался народу, всегда в сопровождении большой свиты, стараясь придать себе важный вид знатного человека. Так, с гордой самоуверенностью, он выжидал нового почетного назначения. Это случилось скоро.

Пиратство на Средиземном море было делом обычным, но в первые десятилетия 1 века до н.э. дошло до ужасающих размеров. Корсары образовали подобие государства с особым духом и с прочной организацией, желая разделить с римлянами господство над миром. Они называли себя киликийцами, поскольку многие из них принадлежали к этому племени, но своих представителей среди этого сообщества имели все народы, жившие на берегах Средиземного моря. Здесь находили пристанище притесняемые или разоренные жители римских провинций, особенно из азиатских стран, бежавшие приверженцы различных побежденных партий и искатели приключений всякого рода.

Римляне неоднократно посылали флот для уничтожения пиратов. Но каждый раз после его ухода разбой начинался снова и с еще большей силой. Дело становилось час от часу хуже и невыносимее. Даже легионы ждали зимы, чтобы перебраться через море, не подвергаясь опасности. Государственное управление расстроилось, денежные посылки наместников и сборщиков податей попадали в руки пиратов, торговцы лишились прибыли, пошлины стали уменьшаться, прибрежные поля не обрабатывались, подвоз хлеба в Италию и в Рим был отрезан. Такому положению дел необходимо было положить конец.

В 67 году трибун Авл Габиний выступил (возможно, по воле Помпея) с предложением выбрать из бывших консулов для усмирения морских разбойников главнокомандующего с неограниченной консульской властью, без ответственности, на три года. Предоставить ему верховную власть над всем Средиземным морем и берегами на протяжении десяти миль от моря вглубь страны. Он должен будет избрать из сената 15 подчиненных ему полководцев с преторской властью и будет иметь право брать из государственной казны и провинциальных казначейств столько денег, сколько ему будет угодно. Ему будут даны 200 кораблей с полномочием набрать самому требуемое число солдат и матросов. Народ принял это предложение с восторгом, потому что дороговизна почти довела его до голода. Тотчас же было указано на Помпея как на человека, которого следует избрать для выполнения этой задачи. Но сенатская партия была против Помпея — она боялась предоставить такую большую власть человеку, который уже два раза заставлял делать себе уступки, находясь во главе войска.

На другой день, когда началось голосование, Помпей, чтобы казаться беспристрастным, удалился из города в свою деревню Альбанум. Когда закон был принят народным собранием, Помпей вернулся в Рим и народ принял его с восторгом. При громадном стечении горожан он совершил жертвоприношение и в новом собрании, при помощи Габиния, добился того, что народ, в благодарность за готовность Помпея служить ему, придал своему постановлению еще более широкие размеры. В распоряжение Помпея было предоставлено 500 кораблей, 120 000 человек пехоты, 5000 конницы и 24 помощника полководца вместе с двумя квесторами. «В тот же самый день благодаря надежде, пробудившейся при одном имени этого человека, хлеб, после крайнего недостатка, внезапно подешевел до такой степени, как этого можно было ожидать только после богатейшей жатвы во время продолжительного мира».

Помпей блистательно оправдал ожидание народа — ни в одной из своих войн он не обнаруживал таких способностей и такой деятельности, как в войне с морскими разбойниками. Впрочем, он обладал такой властью, которая могла сокрушить все. Вся война продолжалась не более трех месяцев и была скорее облавой, чем настоящей войной, так как пираты не решались вступать в сражение и, не имея возможности спасаться бегством, большей частью сдавались вместе со своими кораблями, женами и детьми. Так как Помпей щадил покорившихся и обращался с ними мягко, они указывали ему разбойничьи притоны в горах, что избавило его от продолжительной и опасной войны. Пиратство было уничтожено. Пленные пираты были поселены в разных местах: лучшие – в городе Содой, в Киликии, получившем имя Помпейополиса, другие в Адане, Мадле и Эпифании, так же в Киликии, остальные – в Димэ, в Ахаии и в Калабрии.

В то время когда Помпей был еще занят наведением порядка в южной части Малой Азии, городские общины острова Крит отправили к нему послов с просьбой принять их под свое покровительство, так как они надеются, что он обойдется с ними лучше, чем проконсул Метелл, который уже второй год успешно ведет войну на острове, но обращается с покоренными жителями весьма жестоко. По закону Габиния власть Помпея распространялась, конечно, и на Крит, но Метелл еще с прошлого года вел здесь самостоятельную войну, не принадлежа к легатам Помпея и почти уже окончил покорение острова. Он мог требовать, чтобы Помпей воздержался от вмешательства в критские дела. Но честолюбие Помпея нашло новый удобный случай пожать там, где он не сеял. Он принял критян под свое покровительство и послал на остров своего легата Октавия, чтобы запретить Метеллу вести войну и принять взятые им города. Так как Метелл не послушался приказа Помпея и продолжал осаждать и брать города, Октавий призвал сюда стоявшего в Ахайи легата Помпея, Корнелия Сизенну, с войском, и между войсками Метелла и Помпея началась настоящая война. Можно было опасаться междоусобицы, но Помпей прекратил раздор, за который многие его порицали, так как уже рассчитывал, что его пошлют на место Лукулла против Митридата.

Благодаря быстрому окончанию войны с морскими разбойниками слава Помпея и расположение к нему народа чрезвычайно увеличились. Народ боготворил его, как величайшего своего благодетеля, и считал способным на всякий подвиг. Было известно, что Помпей хотел получить начальство в войне с Митридатом и Тиграном, и народ был готов поручить ему эту войну в уверенности, что великий полководец быстро справится с азиатскими делами. Лукулл из-за мятежа своих солдат потерял все, что было им приобретено с такой славой. Его многочисленные враги в Риме, друзья Помпея, унижали его и выставляли Помпея единственным человеком, который в состоянии поправить дело. И вот, в начале 66 года, трибун Манилий, подстрекаемый Помпеем, выступил перед народом и предложил закон, по которому Помпей, стоявший на зимних квартирах на южном берегу Малой Азии, должен был получить место главнокомандующего в войне с Митридатом и Тиграном с неограниченной властью над войском и флотом на Востоке и с правами наместника не только в провинциях Азии, Вифинии и Киликии (вместо Лукулла, Глабриона и Марция Рекса), но и во всех других областях Азии до самой Армении.

Хотя аристократия и была убеждена в том, что с Лукуллом поступают несправедливо и неблагодарно, так как ему, лишившись заслуженного почета, придется уступить свое место преемнику не для войны, а для триумфа, но большинство было против этого закона, главным образом из боязни, что Помпею будет предоставлено слишком много власти, что может стать опасным для свободы. Однако во время восторженного народного голосования в пользу Помпея никто из них не решился противоречить народу, за исключением Катула и Гортензия. Последний заметил, что если возложить все на одного человека, то Помпей наиболее достоин этого, но возлагать все на одного нельзя. Катул напомнил, что не следовало бы отступать от примера и постановлений предков, но видя, что его речь не имеет успеха, окончил ее гневным восклицанием, обращаясь к сенаторам: «Так бегите же, как предки ваши, в горы и скалы, чтобы спасти свободу!» Закон поддерживали многие влиятельные люди, как, например, претор Цицерон и друг народа Юлий Цезарь. Трибы единогласно одобрили этот закон.

Когда Помпей получил известие о решении народа и поздравления от окружавших его лиц, он сделал вид, что такая честь ему в тягость. С печальным лицом он стал жаловаться на своих врагов, которые не перестают навязывать ему новые труды, в надежде, что он когда-нибудь не вынесет их тяжести. Слышавшие эти жалобы хорошо понимали, как следует смотреть на них. Самое страстное желание Помпея было исполнено. Он тотчас же перешел через Тавр, чтобы пожать там, где посеял Лукулл. Он двинулся против Митридата, который сначала просил мира, но затем, когда ему было предложено сдаться и выдать перебежчиков, решился биться не на жизнь, а на смерть. Силы Митридата, как и Тиграна, были сломлены Лукуллом. Не давая сражения, он отступил перед Помпеем и ушел из своей земли. В Малой Армении, недалеко от Евфрата, он был настигнут римлянами ночью, в одном проходе, почти на том самом месте, где Помпей потом основал Никополь (Город Победы). Митридат потерял все свое войско и остался один, с тремя спутниками, после чего удалился в Колхиду, где и перезимовал в Диоскурии.

Помпей не преследовал бежавшего Митридата, но вторгся в Армению, куда призвал его Тигран Младший, восставший против своего отца. Царь Тигран, видя, что его сыну и Помпею сдается город за городом, без войска, со своими друзьями отправился к Помпею просить мира. Когда он приблизился к римскому лагерю, стоявшему в 16 000 шагов от Артаксаты, все его спутники разбежались, и он поехал в лагерь один, без пурпура, только с высокой тиарой на голове и с царской повязкой. Здесь ликторы приказали ему спешиться, так как обычай никому не дозволял въезжать в римский лагерь на лошади. Явившись к Помпею, он, царь царей, снял с себя диадему, чтобы положить ее к его ногам и преклониться перед ним по азиатскому обычаю. Но Помпей не допустил его до такого унижения, снова возложил на него диадему и повел его в палатку. Здесь он указал ему место рядом с собой, а по другую сторону полководца сидел Тигран Младший, сердясь на то, что его отца еще признают царем.

Помпей решил, что царь должен удержать за собой Армению, но отдать сыну Софену и Гордиену. Остальные страны, завоеванные Тиграном, – Финикию и часть Киликии, Галатию и Каппадокию – он должен уступить Риму и заплатить 6000 талантов контрибуции. Этим решением царь был так доволен, что, кроме 6000 талантов, заплатил еще и большую сумму для раздачи солдатам. Но молодой Тигран ожидал для себя большего. Он не мог скрыть своего неудовольствия, и когда Помпей пригласил его к столу, отвечал, что для такой чести он не нуждается в Помпее и найдет то же самое у каждого римлянина. Так как он позволял себе еще и тайные происки и преследовал отца, Помпей приказал заключить его в оковы и потом взял с собой в Рим, чтобы вывести его в триумфе.

Часть своих войск Помпей оставил между Евфратом и Араксом, а сам вышел из области Артаксаты к северу и расположился на зимовку около реки Кира (теперь Кура), на юго-восточной границе Кавказа. Это обеспокоило соседние кавказские народы. Албанцы под начальством князя Оройза совершили набег на римский зимний лагерь, но были отбиты. В это время Митридат с войском пробрался по восточному и северному берегу Черного моря в основанное им Боспорское царство, где низложил своего сына Маха, перешедшего к римлянам, и принудил его к самоубийству. Идти вслед за царем через Кавказ для Помпея было слишком затруднительно и опасно. Он оставил Митридата в покое и, под предлогом восстания албанцев в тылу, вернулся к нижнему течению Киры. По дороге он покорил албанцев и заключил с ними, а также с иберами и другими кавказскими племенами договор, по которому они стали зависимы от Рима.

Летом 64 года Помпей отправился в Сирию, которая находилась в безнадежном состоянии. Царствующий дом Селевкидов вследствие постоянных споров из-за престола утратил свое могущество и значение. Между Евфратом и Средиземным морем теперь бесчинствовали князья арабских племен вместе с мелкими разбойниками. Только иудеи, освободившиеся в 167 году из-под власти сирийских царей, старались приобрести себе политическое могущество. Но внутренние религиозные и политические разногласия между фарисеями и саддукеями привели к кровопролитным междоусобицам, которые истощали силы нации. Помпей прибыв в эту страну, встал на сторону фарисеев и приказал, чтобы царская власть была отменена и снова восстановлена древняя власть первосвященников. Фанатичные приверженцы царя удалились на скалу Иерусалимского храма и упорно держались там в продолжение трех месяцев. В одну из суббот храм был взят Помпеем, и те, что избежали смерти от меча солдат, окончили свою жизнь под топорами ликторов. Страна сделалась зависимой от римлян и должна была платить дань. Помпей сильной рукой положил конец беспорядкам и разбоям во всей Сирии. Дом Селевкидов был объявлен лишенным престола и Сирия стала римской провинцией.

В 63 году во время похода на Петру, главный город набатеев в Аравийской пустыне, Помпей получил известие, что Митридат умер. Из-за восстания своего сына Фарнака он сам лишил себя жизни. Боспорское царство досталось Фарнаку, который в своем письме заявлял, что вступает на престол для себя и для римлян. Фарнак отослал труп отца в Понт к Помпею, который приказал похоронить его в царских гробницах Синопа. Со смертью Митридата война в Азии закончилась. Помпей употребил оставшееся время на устройство восточных дел, пользуясь своим полномочием в Малой Азии.

Распорядившись судьбами народов и государей Востока, Помпей осенью 62 года стал готовиться к возвращению со своим войском в Италию. В Риме ожидали покрытого славой полководца, которому, во главе преданных ему войск и при расположении народа, было бы не трудно сделаться самодержавным. Все видели, что Помпей старался удержать за собой военную власть в Италии, вероятно для того, чтобы доставить себе постоянную диктатуру. Каково же было всеобщее удивление, когда Помпей, высадившись в Брундизиуме, распустил свое войско и в начале 61 года поехал в Рим как частный человек. Как ни сильно желал он власти, у него не было смелости для открытого нарушения законов. Свой триумф он отпраздновал 29 и 30 сентября в 46-й год своего рождения, и без войска. Теперь он в третий раз входил в Капитолий как триумфатор, как завоеватель Азии, тогда как раньше он праздновал победы над Африкой и Испанией или, как ему было приятно слышать, над Европой.

Большое количество вывезенных напоказ сокровищ пришлось оставить, хотя процессия шла два дня. На досках, которые несли впереди, были написаны имена покоренных народов и стран: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, албанцы, Сирия, Киликия, Месопотамия, Финикия, Палестина, Иудея, Аравия, наконец – морские разбойники. Там же было написано, что он взял 1000 крепостей, около 900 городов и 800 кораблей, основал 39 городов, увеличил дань с 50 до 85 млн. драхм и обогатил казну на 20 000 талантов. Тут же вели пленников, в числе которых, кроме начальников пиратов, были: молодой Тигран с женой и дочерью, супруга царя Тиграна, Аристобул, царь иудейский, сестра, пять детей и несколько скифянок – жен Митридата, заложники от иберов, албанцев и царя Коммагены. В конце процессии ехал сам триумфатор на колеснице, украшенной драгоценными камнями, в одежде Александра Великого, с которым охотно позволял себя сравнивать.

Помпей
Gabriel de Saint-Aubin, 1763, Триумф Помпея (61 год до н.э.)

Блеск этого триумфа очень льстил его тщеславию, но не имел для него никакой реальной выгоды. Он желал прежде всего, чтобы сенат утвердил его распоряжения в Малой Азии, назначил его вторично консулом и согласился на раздачу земель, обещанных Помпеем своим солдатам. Но сенатская партия, особенно Катул, Катон, Лукулл, Метелл Критский, ставила ему всевозможные препятствия и отказалась исполнить его требования, поэтому он, не имея ловкости в борьбе политических партий, решил подкупом доставить своим друзьям должности, чтобы они держали его сторону. Но сообщники оказались столь же неспособными, как и он сам. В это время с ним сблизился Гай Юлий Цезарь, ловкий и энергичный предводитель народной партии, который и прежде оказал Помпею несколько услуг, хотя всегда имел в виду свои собственные интересы. Он только что вернулся из Испании, которой управлял после своей претуры, и хлопотал о консульстве на 59 год. Помпей должен был помочь ему добиться этой должности, а взамен этого Цезарь обещал, что, сделавшись консулом, он добьется утверждения распоряжений Помпея в Азии и поземельного надела для его ветеранов.

После того как Цезарь огромным большинством голосов был избран консулом, он постарался примирить между собой Помпея и Красса и соединить их вместе с собой в один союз. Красс был человек обыкновенного ума и образования, но, благодаря своей деятельности, приобрел огромное богатство и важное значение в государстве. С самых юных лет все его мысли были направлены на приобретение средств, хотя и не всегда честным способом. Особенно отлично он сумел воспользоваться временем проскрипций Суллы, став первым богачом в Риме. Незадолго до своей смерти, несмотря на огромные расходы, обыкновенно говаривал, что никто не может назваться богатым, если не в состоянии содержать войско на проценты со своего капитала. Цезарь часто пользовался для своих целей Крассом и его деньгами и теперь также нуждался в нем. Чтобы из-за дружбы с одним не сделаться врагом другого, он обоих помирил. Он убедил их, что при их взаимной вражде могут возвышаться только люди незначительные, вроде Цицерона, Катона и Катула, но они, заключив между собой мир и дружеский союз, могли бы забрать все государство в свои руки. Таким образом, эти три человека втайне заключили союз с намерением не допускать, чтобы в государстве произошло что-либо неприятное для кого-либо из них. Это был первый триумвират, при основании которого каждый надеялся с помощью двух других достичь единовластного господства, но который делал Помпея и Красса лишь орудиями в руках далеко превосходившего их умом Цезаря.

Юлия
Юлия, жена Помпея

Цезарь, сделавшись консулом, исполнил обещание, данное им Помпею. Он выхлопотал утверждение распоряжений Помпея в Азии и аграрного закона в пользу его ветеранов. Благодаря любезности Цезаря между двумя союзниками мало-помалу установилась дружба, которую они закрепили родственным союзом. Помпей женился на любимой дочери Цезаря, Юлии, которой тогда было 23 года, и до самой ее смерти жил с ней счастливо. Когда Цезарь в 58 году отправился в качестве проконсула в свою провинцию Галлию, Помпей остался в городе, чтобы охранять интересы союза. Но оба они еще раньше позаботились удалить из города своих опаснейших противников – Цицерона и Катона. Катону было поручено присоединить к римской республике царство Кипрское, а Цицерон был удален в изгнание под тем предлогом, что действовал незаконно при подавлении заговора Катилины.

С тех пор как Цезарь удалился в Галлию, Помпей не играл никакой видной роли. Он почти совершенно удалился от общественной жизни, не имея уже поддержки ни в сенате, ни в народе, и жил преимущественно в своей усадьбе Альбанум. Красс же давно отделился от Помпея и стал действовать против него вместе с вожаками черни. Цезарь помирил обоих товарищей и возобновил свой союз с ними. Он заключил с ними договор, в котором условился, что оба они на следующий год сделаются консулами и получат провинции и войско, и обещал употребить все свое влияние на народ в их пользу и послать в Рим на выборы многих из своих солдат. Сам он обеспечил для себя продолжение срока своего наместничества еще на пять лет и выдачу жалованья своим войскам.

Когда Помпей и Красс заявили о своем желании сделаться консулами, все другие соискатели уступили им, кроме Домиция Меднобородого, которого уговаривал и ободрял Катон, убеждая его, что здесь дело идет не столько о борьбе за консульство, сколько о борьбе за свободу против тирании. Но Помпей не допустил Домиция даже на форум, послав против него вооруженный отряд, который перебил шедших перед ним факелоносцев и рассеял остальных. Катон, защищая Домиция, был ранен в правую руку и последним оставил место стычки. Красс и Помпей были избраны в консулы. Катон, честный и настойчивый защитник свободы, стал хлопотать о преторстве, чтобы иметь возможность препятствовать насилиям консулов, но его противники сумели и здесь устранить его, добившись назначения трибуном преданного им Гая Требония. Последний представил народу проект закона, по которому консулам должны быть предоставлены Сирия и обе Испании с полномочием по собственному соображению вести войну и усиливать свои войска и провел этот проект, насильно удалив Катона с ораторской трибуны и силой оружия заставив замолчать не соглашавшихся с ним трибунов.

Во время своего консульства Помпей открыл построенный им на Марсовом поле большой театр. Этот первый театр в Риме был назван по имени Помпея. В нем могло поместиться 40 000 человек, и все было устроено красиво и роскошно. Торжество открытия продолжалось несколько дней и дало Помпею желаемый случай блеснуть своим царским богатством. Театральные представления возбуждали удивление не столько искуством, сколько разнообразием зрелищ и массами действующих лиц. В одной пьесе являлся бесконечный ряд мулов, в другой происходили сражения целых отрядов пехоты и конницы. Затем был устроен бой атлетов и гладиаторов и, наконец, цирк, в котором в продолжение пяти дней происходила различная охота на зверей. При этом было затравлено 500 африканских львов, 18 слонов и 410 пантер.

театр помпея
Театр Помпея

По окончании срока своего консульства Красс удалился в свою провинцию Сирию, где в надежде на приобретение еще больших богатств начал войну с парфянами, но в 53 году был завлечен в пустыню, разбит наголову при Каррах и во время бегства убит. Помпей, окончивший свое консульство, предоставил свою провинцию Испанию в управление своим легатам и под предлогом надзора за подвозом хлеба в столицу остался вблизи от Рима. Смерть жены Юлии летом 54 года разорвала личную связь между Помпеем и Цезарем, а со смертью Красса столкновение между ними сделалось более возможным, поскольку ни тот ни другой уже не опасался, что противника поддержит третий. Внешне они еще находились в хороших отношениях, но каждый из них уже обдумывал способы сокрушить другого, так как разделение власти было несовместимо с их честолюбием.

Помпей снова стал сближаться с сенатской партией, видевшей в нем своего защитника против Цезаря, могущественного и опасного предводителя народной партии, и всеми силами старался увеличивать анархию на римском форуме и улицах, в надежде, что притесняемый сенат возложит на него диктатуру. В 53 году он отдалил выборы консулов до 7-го месяца, а в следующем году, из-зи беспорядков, вызванных убийством Клодия шайкой Милона, ему удалось добиться своего избрания если не в диктаторы, то в консулы, для восстановления порядка в государстве. Причем избран он был один, без товарища, и только на последние пять месяцев года взял себе в товарищи своего тестя Метелла Сципиона. Во время этого консульства он провел много законов, направленных против Цезаря, а именно: чтобы никто из отсутствующих не мог заочно хлопотать о консульстве и чтобы никто не мог получать наместничества менее, чем через пять лет после ухода из государственной службы. Перед этим, правда, он устроил так, что его собственное наместничество в Испании было продлено еще на пять лет, а ему самому дано полномочие усилить свое испанское войско двумя легионами и брать и государственной казны для раздачи жалованья по 1000 талантов ежегодно. Когда Цезарь при помощи своих друзей воспротивился принятию первого из этих законов Помпей оказался настолько слабым, что стал утверждать будто бы Цезаря не исключили из этого постановления по забывчивости, и устроил так, что его сопернику был предоставлено требуемое им преимущество.

1 марта 50 года консул Клавдий Марцелл, ярый противник Цезаря, пустил на голосование в сенате вопрос об отозвании Цезаря из провинции и из войска. Трибун Курион, которого Цезарь подкупил уплатив его громадные долги, потребовал, чтобы и Помпей отказался от Испании и своего войска, чем помешал окончательному решению дела. Помпей же, находясь в Кампании, делал вид, что мало заботится об этом важном споре. Он даже писал в сенат, что готов сложить с себя должность, возложенную на него без его согласия, и впоследствии сказал то же самое в Риме, прибавив, что его друг и родственник Цезарь, вероятно, также охотно удалится на покой после продолжительных и трудных походов. Курион разгадал его хитрость и потребовал, чтобы он удалился от дел раньше Цезаря. Помпей в гневе удалился в свой сад перед Римом и придумал план ослабления военной силы своего противника. По его совету консул Марцелл предложил, чтобы Цезарь и Помпей отдали по одному легиону на войну с парфянами. Когда сенат согласился на это предложение, Помпей потребовал у Цезаря свой легион, который он дал ему раньше, так что Цезарю пришлось отдать два легиона. Он повиновался и отпустил легионы с большими подарками.

Вскоре после этого в сенате снова был поставлен вопрос об отозвании Цезаря. Так как Курион настаивал на том, что и Помпей должен оставить свою должность вместе с Цезарем, консул Марцелл в гневе встал и воскликнул, что он не может спокойно сидеть и слышать такие речи, видя, что 10 легионов идут сюда через Альпы и что хотят удалить единственного человека, который может выступить против них на защиту отечества. Он прекратил заседание, и так как слух, что Цезарь идет на Рим, подтверждался, Марцелл вместе с консулами, избранными на следующий, 49 год, поспешил к Помпею и вручил ему меч, требуя защищать отечество и предоставляя ему набрать новые войска по желанию. Помпей принял это предложение, а Курион, сложив свою должность и опасаясь за свою личную безопасность, поспешил к Цезарю, который в последнее время постоянно держался вблизи Италии и в эту минуту стоял с 5000 пехоты и 300 всадников в Равенне, крайнем городе своей провинции.

Цезарь, хотя и решившийся уже начать войну, постоянно показывал миролюбивые намерения, чтобы представить войну со своей стороны только мерой крайней необходимости и иметь возможность стянуть свои войска по эту сторону Альп. Теперь же, когда разрыв сделался неизбежным, он быстро и смело перешел в наступление, не давая неприятелю собраться с силами, хотя имел в это время только один легион. Переходом через реку Рубикон он начинал войну против своего отечества и делался государственным изменником. Весть об этом произвела в Риме величайшее смятение. Сенат поспешно отправился к Помпею. Помпей же в своей гордой уверенности не позаботился о самых необходимых приготовлениях к обороне. Тем, кто делал ему по этому поводу замечание, он с усмешкой отвечал, что они могут быть спокойны, что ему стоит только топнуть, и из земли явятся отряды пехоты и конницы по всей Италии. Претор Фавоний с горькой насмешкой просил его топнуть ногой, чтобы вызвать обещанные войска.

Помпей колебался, не зная, что делать, и не мог прийти к какому-либо твердому решению. Наконец, он сделал распоряжение, чтобы все члены сената следовали за ним, добавив, что всякого, кто останется, он будет считать сторонником Цезаря, и вечером уехал из города. Таким образом, город был оставлен и правительство перевело свою резиденцию в Капую. Но Помпей стал подумывать, как бы перебраться в восточные провинции, где он пользовался большим почетом и надеялся найти богатые средства для войны. Цезарь же действовал с ужасающей быстротой. Город за городом сдавались ему без сопротивления, а войско быстро увеличивалось наборами, громадным числом перебежчиков и подкреплениями из Галлии. За 60 дней Цезарь завладел всей Италией. Так как у него недоставало кораблей, чтобы тотчас же преследовать Помпея, он приказал построить флот и отправился в Рим.

В середине апреля он поспешил в Испанию, говоря, что хочет сначала разбить войско без полководца, а затем пойти на полководца без войска. В Испании он принудил сдаться войско Помпея, а в начале зимы переправился через Адриатическое море, сражался некоторое время с Помпеем в окрестностях Диррахиума, причем много раз терпел поражение, и, спасаясь от преследования Помпея, поспешными переходами двинулся в Фессалию. Друзья Помпея советовали ему возвратиться в оставленную Цезарем Италию, снова овладеть всем Западом и затем отправиться против неприятеля на Восток. Но Помпей отверг этот план. Он надеялся, что будет в состоянии теперь же закончить войну и не хотел оставлять без помощи своего отчима Метелла Сципиона, который, прибыв из Сирии, стоял с двумя легионами в Фессалии. Потому он двинулся в Фессалию, чего Цезарь и хотел, и там 9 августа 48 года в Фарсальской долине произошла борьба за господство в государстве.

bitva-pri-dirrahiume
Адам Хук. Битва при Диррахиуме, 48 год до н.э.

В битве при Фарсале у Помпея было в два с лишним раза больше войска. Оптиматы в его лагере были так уверены в победе, что заранее спорили о имуществе неприятеля и совещались о том, как наказать его. Они уже делили между собой консульство и другие почетные должности на целый год вперед и настаивали на том, чтобы Помпей, рассчитывавший одолеть измором неприятеля, дал сражение и покончил дело. Помпей против воли согласился и построил войска в боевой порядок. Узнав о готовящемся наступлении противника, Цезарь воскликнул: «День, ожидаемый нами, настал; теперь мы будем сражаться уже с людьми, а не с голодом и лишениями!»

Помпей принял начальство над правым крылом, где против него стоял Антоний, в центре командовал отчим Помпея против Домиция Кальвина, на левом крыле – Домиций Меднобородый, которого Цезарь при Корсиниуме взял в плен, но потом отпустил. Помпей на крайнем левом фланге выставил всю свою конницу, 7000 человек. Эта конница должна была напасть на Цезаря и рассеять его десятый легион, который всегда считался храбрейшим и при котором в сражениях находился обыкновенно сам Цезарь. Когда Цезарь заметил намерение Помпея, он выставил за десятым легионом шесть резервных когорт таким образом, что неприятель не мог их видеть, и приказал им при приближении всадников бить их дротиками. «Эти нежные и красивые оруженосцы, – сказал он, – слишком заботясь о своих физиономиях, не устоят и дрогнут при виде железа, направленного им прямо в глаза».

В то время когда Цезарь отдавал эти приказания, Помпей верхом на коне осматривал стоявшие в боевом порядке войска и заметил, что солдаты Цезаря, старые и привыкшие к бою галльские воины, спокойно ожидали момента атаки, между тем как большая часть его собственного войска, неопытного в военном деле, двигалась туда и сюда в постоянном беспокойстве и беспорядке. Так как он опасался, что боевая линия при начале сражения может быть разорвана, то приказал, чтобы передовая линия, сомкнувшись в тесные ряды не уклоняясь, ожидала неприятеля. Цезарь повел свои легионы в атаку, остановился на некоторое время на середине промежутка, отделявшего его от неприятеля, и затем, видя, что ряды Помпея все еще не двигаются с места, приказал своим быстро двинуться на них. Конница Помпея в сопровождении множества стрелков из лука и пращников бросилась на конницу Цезаря, которая отступила перед натиском этой массы, после чего всадники Помпея атаковали пехоту Цезаря на правом крыле, желая окружить ее. Но тут шесть когорт, до сих пор скрывавшихся, двинулись на эту конницу, направив свои копья на всадников. Всадники в страхе побежали на холмы. Шесть когорт уничтожили большую часть легких войск, которые не могли так скоро бежать, и затем бросились на левое крыло Помпея, которому еще раньше пришлось защищаться против десятого легиона. Когда же Цезарь ввел в дело свежие войска своего третьего отряда, левое крыло Помпея обратилось в дикое бегство. Этим решилось все сражение, так как вслед за этим обратились в бегство и центр и правое крыло Помпея, сражавшиеся до тех пор с переменным успехом.

Когда Помпей по поднявшейся пыли узнал, что его конница, на сильном натиске которой он основывал свою уверенность в победе, была отбита, то он с тяжелым, горестным чувством повернул свою лошадь к лагерю, куда последовала за ним часть его войска. Без слов, как окаменелый, сидел он в своей палатке, когда в полдень солдаты Цезаря, не удовлетворившегося половинной победой, начали штурмовать лагерь. Помпей, пробудившись от оцепенения, поспешно переменил платье и, сев на лошадь, бежал с немногими другими по направлению к Лариссе. Солдаты Цезаря с удивлением увидели, что в лагере Помпея все палатки увенчаны миртовыми ветвями и украшены разноцветными коврами. Кругом стояли сосуды, полные вина, а на столах – кубки. Неприятель, очевидно, сделал все приготовления к победе. Цезарь в этой битве, по его собственным показаниям, потерял только 200 солдат и 30 центурионов. Другие определяли его потерю в 1200 человек. Из воинов Помпея пало до 15 000 и более 24 000 сдались. Победитель обошелся с ними весьма мягко. После битвы он отпустил попавших в его руки сенаторов и всадников, не причинив им никакого вреда, а пленных солдат включил в свои войска.

цезарь и помпейЗвезда Помпея погасла. Оставив свое рассеянное войско он бежал через Лариссу в Темпейскую долину к морскому берегу. Проведя остаток ночи в рыбачьей хижине, он поехал в лодке вдоль берега по морю, пока не встретил римское торговое судно, которое перевезло его на остров Лесбос. Его сопровождали немногие. Фавоний, бывший претор, услуживал ему во время этого переезда, как раб своему господину, так как Помпей, прежде чем взойти на корабль, отпустил своих рабов. На Лесбосе находилась жена Помпея, Корнелия, со своим младшим сыном. Он отослал ее сюда раньше, заботясь о ее безопасности. Несчастная женщина грезила о победах своего мужа, а теперь он являлся к ней беглецом, неуверенным даже в своей жизни. Взяв жену и друзей на корабль, он отправился на юг, к азиатскому берегу, не зная, куда ему ехать. В Атгаде, в Памфилии, он нашел несколько трирем из Киликии, вокруг него стали собираться солдаты, и он снова увидел себя окруженным 60 сенаторами.

Когда он со своими друзьями совещался на Кипре, куда направиться, митиленец Феофан указал на Египет, где царствовал тогда молодой птоломеец Дионис, отец которого, Птоломей Авдет, был обязан своим престолом Помпею. Это предложение было принято, и Помпей со своей женой направился в море. Другие последовали за ним на военных и торговых судах. Молодой царь вел войну со своей сестрой Клеопатрой и в это время находился в Пелузиуме. Туда и направился Помпей, выслав одного из своих людей вперед, чтобы возвестить Птоломею о своем прибытии и просить его о приеме. Но в это время вместо малолетнего царя в Египте управляли камергер Потин, ритор Теодот и полководец Ахилл. Они стали советоваться между собою, как поступить с Помпеем, и, наконец, решили убить его. «В таком случае, – заключил Теодот, – будет доставлено удовольствие Цезарю, да и Помпея нечего уже будет бояться, потому, что мертвый не укусит», – прибавил он с усмешкой.

Ахилл вместе с неким Септимием, бывшим прежде у Помпея военным трибуном, центурионом Сальвием и тремя или четырьмя слугами отправился в рыбачьей лодке в открытое море к стоявшему на якоре кораблю Помпея, на котором находились и наиболее знатные лица из сопровождавших его. Последние, увидя неказистое судно, на котором приехали встречать Помпея, усомнились и решали, не уйти ли снова в море. Но в это время лодка подъехала, Септимий встал и обратился к Помпею как к императору. Ахилл приветствовал его на греческом языке и пригласил войти в лодку, говоря, что море в этом месте слишком мелко для триремы. В то же время показалось несколько царских трирем, а на берегу появились тяжеловооруженные воины, так что удалиться было немыслимо. Помпей скрыл свое недоверие, чтобы не дать повода оправдать насилие. Он простился со своей плачущей женой и приказал двум центурионам и вольноотпущеннику Филиппу войти в лодку прежде него. В ту минуту, когда Ахилл протянул из лодки свою руку, Помпей еще раз обернулся к своим жене и сыну и произнес стихи Софокла:

Кто переступит через порог тирана,
Тот раб его, хотя бы и свободным пришел.

С этими словами он вошел в лодку. Так как в продолжение довольно длинного пути до берега никто не сказал ему приветливого слова, он посмотрел на Септимия и, желая нарушить тяжелое молчание, сказал: «Я думаю, что не ошибусь, если узнаю в тебе старого боевого товарища?» Септимий кивнул головой, не сказав ни слова, и снова наступила глубокая тишина. Когда, наконец, они подъехали к берегу, Септимий нанес ему сзади первый удар мечом, а за ним сделали то же Сальвий и Ахилл. Помпей обеими руками натянул свою тогу на голову и лицо и переносил удары своих убийц, не говоря и не делая ничего недостойного. Его жена, сын и друзья с жалобными криками смотрели издалека, как он погибал. Он умер в 58 лет, за день до дня своего рождения, 29 сентября 48 года. В этот самый день в 61 году он праздновал свой третий триумф.

Убийцы отрубили Помпею голову, а туловище выбросили из лодки на берег. Филипп обмыл его морской водой, обернул в одну из своих одежд и устроил костер из остатков рыбачьей лодки. Пока он был занят этим, к нему подошел пожилой римлянин, который в молодости участвовал в походах под начальством Помпея, и попросил допустить его отдать последний долг полководцу. Так был погребен Помпей.

Луций Лентул, консул предыдущего года, товарищ Помпея в борьбе против Цезаря, явился день спустя с Кипра на египетский берег, не зная о случившемся. Его также схватили и убили.

Немного позже в Египет приехал Цезарь, и ему принесли голову Помпея. Он отвернулся с болью и ужасом. А когда ему подали перстень Помпея с печатью, на которой был изображен лев, вооруженный мечом, то он не мог удержаться от слез. Ахилла и Потина он велел казнить. Теодот бежал из Египта и долгое время блуждал, презираемый всеми, в тяжкой нужде. Царь Птолемей, начав войну с Цезарем, нашел свою смерть в Ниле. Прах Помпея был передан Корнелии, которая приказала поставить его в своем имении в Альбе.

0

Поздняя Республика. Гражданские войны. Часть 2

(все даты — до н.э.)

Реформы Суллы не смогли вернуть социального мира. Ничто не могло удержать полководцев от стремления захватить власть. Смерть диктатора оживила оппозицию, в которую входили представители разных слоев общества, так или иначе пострадавшие от сулланского режима. Их лидером стал консул 78 года Марк Эмилий Лепид.

лепид
Марк Эмилий Лепид

Посланый на подавление восстания в Этрурии, где местное население стало прогонять сулланских колонистов, Лепид повернул армию на Рим. Лишь собрав большие силы, правительство справилось с мятежом, в подавлении которого особенно отличился Помпей. Лепид вскоре умер, а остатки его армии ушли в Испанию, где уже несколько лет шла ожесточенная война.

В начале 70 года в Риме сложилась напряженная обстановка. Армии двух соперничавших полководцев, Помпея и Красса, едва не вступили в конфликт. Однако все закончилось компромиссом и оба были выбраны консулами на 70 год. Под давлением общественного мнения они ликвидировали ряд законов Суллы. Была восстановлена власть народных трибунов и цензура.

Но вскоре Рим снова оказался под угрозой диктатуры. Причиной этого стал небывалый размах пиратства, вызвавший необходимость бороться с ним в общегосударственном масштабе. По закону Габиния было решено избрать полководца, который получал власть на три года по всей прибрежной полосе Средиземного моря на 50 миль в глубину. В его распоряжение поступали огромный флот и армия. На эту роль был выбран Помпей. За 40 дней он очистил море от пиратов и разгромил их основную базу в Киликии, что сделало его самым популярным полководцем в Риме.

триумвират
Гней Помпей

Следующим этапом карьеры Помпея стала Третья Митридатова война, командование в которой ему передали в 66 году. Митридат был разбит и вытеснен из своих владений. Понт и Вифиния были превращены в римскую провинцию. Вслед за этим Помпей подошел к Артаксате и заставил царя Армении Тиграна признать себя вассалом Рима и отказаться от всех завоеваний. В 63 году в римскую провинцию была превращена Сирия, а вскоре к ней присоединили и Иудейское царство, пользовавшееся некоторыми правами автономии. Поход Помпея привел к новому расширению Римской державы на Востоке.

За время отсутствия Помпея в Риме был раскрыт опасный заговор. Группа молодых нобилей во главе с Луцием Сергием Катилиной, поддержанная ветеранами Суллы и значительной частью деклассированных элементов, попыталась захватить власть. В 63 году Катилина пытался стать консулом, выдвинув лозунги передела земли и отмены долгов, но потерпел поражение благодаря энергичным мерам оратора Марка Туллия Цицерона. Представитель всаднического сословия, Цицерон, став консулом, выдвинул программу сотрудничества всадников и сената. Он выступил с речами, разоблачающими Катилину, что вынудило того бежать в Этрурию, где формировались военные отряды. Группа его сторонников в Риме была арестована и сенат приговорил их к смертной казни. Это решение было противозаконным, так как римского гражданина нельзя было казнить без санкции народного собрания, но выступление ярого консерватора Марка Порция Катона склонило сенат к вынесению смертного приговора. Сам Катилина погиб в бою в начале 62 года.

триумвират
Марк Красс

В конце 62 года в Брундизии высадился Помпей. Boпреки всеобщему ожиданию он распустил войска, после чего потребовал от сената утверждения всех своих полномочий на Востоке и земельных раздач для своих солдат, но получил решительный отказ. В этих обстоятельствах он сблизился с Крассом и другим влиятельным политиком, Гаем Юлием Цезарем. Негласный союз этих трех лиц получил название Первого триумвирата. С помощью Помпея и Красса Цезарь стал консулом на 59 год и провел в жизнь требования Помпея. По окончании срока он получил наместничество в Цизальпинской Галлии и Иллирии и начал одну из самых крупных войн, которые когда-либо вел Рим. В планы Цезаря входило подчинение всей огромной территории Трансальпийской Галлии, включавшей территорию современных Франции, Бельгии, Нидерландов и Швейцарии.

Успехи Цезаря дали Риму новые территории, а громадная добыча усилила его собственное влияние. Кроме того, в галльских походах он создал сильную и преданную ему армию. Все это вызвало опасения Помпея, начавшего сближаться с врагами Цезаря, возглавляемыми Катоном. Триумвират дал трещину. В 54 году состоялся раздел провинций: Помпей получил Испанию, а Красс — Сирию и возможность вести войну с восточным соперником Рима — Парфией. В 53 году в битве при Каррах римляне потерпели сокрушительное поражение. Красс погиб в бою. Триумвират прекратил свое существование.

В 50 году Помпей начал склонять сенат к решению о досрочном прекращении наместничества Цезаря в Галлии. И 1 января 49 года сенат принял соответствующую резолюцию, игнорируя интерцессию народных трибунов Марка Антония и Квинта Кассия. Это послужило для Цезаря предлогом к началу очередной гражданской войны.

цезарь
Гай Юлий Цезарь

В начале января 49 года Цезарь перешел реку Рубикон и овладел Северной Италией. Помпей и его сторонники бежали из Рима, даже не успев захватить государственную казну. Значительная часть его войск капитулировала под Корфинием, а сам Помпей с пятью легионами отступил в Брундизий, откуда эвакуировался в Грецию. В июле — августе 49 года Цезарь двинулся в Испанию и заставил сдаться стоявшие там семь легионов Помпея. В следующем, 48 году Цезарь переправился в Грецию и после длительных военных действий разгромил Помпея в решающей битве при Фарсале (в Фессалии). Помпей бежал в Египет, но был убит в лодке, когда плыл к берегу.

Преследуя Помпея, Цезарь с небольшим отрядом прибыл в Александрию, где вмешался в династическую борьбу между молодым царем Птолемеем XII и его сестрой Клеопатрой. После затяжной войны Цезарь одержал победу над Птолемеем и посадил на престол Клеопатру.

За время отсутствия Цезаря положение изменилось не в его пользу. Помпеянцы собрали большие силы в Африке, где их поддержал царь Нумидии Юба. Сын Митридата Фарнак, воспользовавшись гражданской войной в Риме, стал захватывать утраченные ранее области. Против него двинулся Цезарь. В августе 47 года Фарнак был разбит. Вскоре после этого Цезарю удалось прекратить волнения в Риме. В конце 47 года он переправился в Африку, а 6 августа 46 года армия помпеянцев была уничтожена в битве при Тапсе. В Африке погибли все лидеры антицезарианской партии, в том числе Катон Младший и Юба. В 45 году состоялось последнее сражение этой войны: при Мунде, в Испании, были разгромлены сыновья Помпея; старший из них, Гней, пал в бою, младшему, Сексту, удалось бежать.

Еще в ноябре 49 года Цезарь получил диктатуру, которую, однако, вскоре с себя снял. В 48 году, после битвы при Фарсале, он снова стал диктатором. После битвы при Тапсе он был назначен диктатором на десять лет, а с 45 года — пожизненно. Кроме этого, Цезарь имел некоторые трибунские полномочия и жреческое звание великого понтифика, что делало его религиозным главой Рима. Как и в случае с Суллой, власть Цезаря была оформлена в рамках республиканской конституции и вместе с диктатором продолжали существовать комиции, магистраты и сенат. Состав сената был увеличен до 900 человек, а число квесторов достигло 40. В отличие от Суллы Цезарь не проводил репрессий. Напротив, многие помпеянцы были амнистированы. Свыше 80 000 ветеранов получили землю. Для этого проводился вывод колоний за пределы Италии (в частности, был заново основан Карфаген как римский город).

Цезарь изменил политику в отношении провинций. Была практически ликвидирована откупная система и произведено разделение гражданской и военной власти. Цезарь был первым, кто начал широко распространять права гражданства на провинциалов. Полные права гражданства получили северная часть Цизальпинской — Транспаданская Галлия и некоторые испанские города. Чрезвычайно важной была и проведенная реформа календаря. В своей внешней и внутренней политике Цезарь наметил тенденции, получившие развитие в период империи. Однако, его монархический курс вызвал недовольство среди некоторой части окружения. В 44 году был организован заговор, во главе которого встали бывшие помпеянцы Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин. 15 марта 44 года Цезарь был убит в сенате. Тем не менее, хотя и амнистировав заговорщиков, сенат оставил в силе все распоряжения диктатора. Последнее было выгодно и заговорщикам, поскольку многие из них занимали высокие посты согласно распоряжениям Цезаря, а один из них, Децим Брут, получал в управление Цизальпинскую Галлию.

ubijstvo-tsezarya
Винченцо Камуччини. Убийство Цезаря. 1793-1799

Вскоре власть перешла к видному сподвижнику Цезаря Марку Антонию, консулу 44 года. Антоний провел закон, по которому галльская провинция доставалась ему. Децим Брут отказался подчиниться. В это же время в Риме появился 19-летний внучатый племянник Цезаря Гай Октавий, которого диктатор усыновил незадолго до смерти. Не сумев найти общего языка с Антонием, Октавиан (после усыновления он получил имя Гай Юлий Цезарь Октавиан) сблизился с сенатской оппозицией во главе с Цицероном.

mark-antonij
Марк Антоний

В начале 43 года Антоний двинулся против Децима Брута и осадил его в Мутине. Сенат объявил Антония врагом отечества и выслал против него армию во главе с консулами и Октавианом в ранге пропретора. В двух сражениях у Мутины Антоний потерпел поражение и бежал на север. Оба консула погибли в бою, и сенат, не доверяя Октавиану, приказал ему передать войска Дециму Бруту. Это сблизило Октавиана с Антонием. Октавиана поддержали бывшие ветераны Цезаря и в ноябре 43 года он, Антоний и наместник Ближней Испании Марк Эмилий Лепид были объявлены триумвирами для устройства государства с неограниченными полномочиями сроком на пять лет.

Убийцы Цезаря были поставлены вне закона. После вступления в Рим триумвиры начали репрессии, превзошедшие даже проскрипции Суллы. Террор уничтожил всех противников триумвиров и сопровождался грабежами и конфискациями. Одной из жертв стал и Цицерон.

В 42 году Антоний и Октавиан двинулись против Брута и Кассия. В двух сражениях у Филипп (в Македонии) армия заговорщиков была разбита, а Брут и Кассий покончили с собой. Октавиан уехал в Италию. Антоний остался на Востоке, где вел войны с целью расширения римских владений. Он вступил в союз с египетской царицей Клеопатрой, а затем и женился на ней.

Вскоре у триумвиров появился новый соперник — сын Помпея Секст, уцелевший после битвы при Мунде. Он овладел Сицилией и создал там полупиратское государство, ставшее оплотом всех врагов нового режима. В сентябре 36 года Помпей был разбит в двух морских битвах и бежал в Малую Азию, где был казнен по приказу Антония. В этом же году Октавиан лишил Лепида власти триумвира.

август
Октавиан Август

Октавиан и Антоний остались один на один. Конфликт между ними был неизбежен. 2 сентября 31 года у мыса Акций на юге Пелопоннеса состоялось решающее сражение. Флот Антония был разбит, так как Клеопатра в разгар боя отплыла в Египет, а Антоний бросился за ней. Летом 30 года Октавиан начал наступление на Египет и 1 августа вступил в Александрию. Антоний, а затем и Клеопатра покончили с собой. Египет был присоединен к римским владениям. Гражданские войны закончились навсегда. Октавиан установил военную диктатуру, которая просуществовала в течение последующих 500 лет.

В 27 году он принял имя Августа («благословенный») и титул принцепса («первого» (имелось в виду «из сенаторов»)). Начался первый период истории Римской Империи — эпоха принципата.

Дополнительные материалы:
Гней Помпей Великий
Гай Юлий Цезарь

Назад: Поздняя Республика. Гражданские войны. Часть 1
Далее: Архитектура Поздней Республики. Часть 1. Обзор

Чтобы подписаться на статьи, введите свой email:

0

Поздняя Республика. Гражданские войны. Часть 1

(все даты — до н.э.)

1 век до н.э. стал для Рима периодом постоянных политических волнений. Часть сенаторов, называвшая себя оптиматами, выступала за сохранение твердой власти сената. Другая часть, именовавшаяся популярами, стремилась расширить круг населения, участвующего в управлении государством.

гай марий
Гай Марий

В 107 году консулом был выбран Марий, римский военачальник, выходец из незнатной семьи. Он командовал войсками Рима, сражающимися в Африке, и вскоре добился победы. После этого его ежегодно избирали на должность консула с 105 до 100 года вопреки закону о ежегодной смене консулов. Это нарушение мотивировалось тем, что именно Марий был способен защитить Италию от вторжения германских племен кимвров и тевтонов.

Марий действительно преуспел в выполнении этой задачи, но ему пришлось реорганизовать армию. Помимо значительного улучшения вооружения и обучения войска, он сделал шаг, предопределивший конец Римской Республики, — разрешил всем римским гражданам служить в армии. Добровольцами стали тысячи безземельных и безработных римлян. Это означало, что по возвращении из похода они целиком зависели от своих военачальников при выплате им денежной награды или предоставлении земельных наделов. Соответственно, войско проявляло преданность не столько интересам государства, сколько своему полководцу. Ставшая профессиональной армия окончательно утратила характер городского ополчения и превратилась в реальную угрозу для республики. Марий же после 99 года надолго исчезает из политической жизни Рима.

В 90-х годах на восточной границе Рима (в Малой Азии) усиливается Понтийское царство во главе с энергичным правителем Митридатом VI Евпатором. Захватив Боспор, Колхиду и Малую Армению и выдав дочь за армянского царя Тиграна, Митридат мечтал о создании мощного государства, способного стать преемником эллинистических монархий. Весной 88 года Митридат вторгся в римскую Азию и без труда подчинил ее себе. Завоевание провинции сопровождалось страшной резней живших там римлян и италиков. Коренное местное население приветствовало Митридата, выступавшего в роли освободителя от ига римлян. После этого понтийцы двинулись на Македонию и Грецию. Римские владения на Востоке оказались под угрозой.

Римское правительство решило послать в Грецию войска под командованием Суллы, бывшего консулом 88 года. В этот момент на сцене снова появился Марий, попытавшийся присвоить себе руководство восточным походом. И когда народный трибун Сульпиций Руф принял закон о передаче командования Марию, Сулла, впервые в истории города, повел римские войска на Рим. Он без особого труда захватил власть в городе, а Марий бежал из Италии. Сулла же поспешил на Восток.

Консулами на 87 год были избраны сулланец Октавий и противник Суллы Луций Корнелий Цинна. Сразу же после отъезда Суллы между ними начался конфликт, закончившийся победой Октавия. Цинна бежал на юг и по примеру Суллы двинул против Рима войска. К нему присоединился Марий со своими сторонниками. В июне 87 года сенат и Октавий капитулировали, а консулами на 86 год были избраны Марий и Цинна. Марианцы вошли в Рим, устроив страшную резню своих противников. Особенно свирепствовал отряд рабов, нанятый Марием. Его бесчинства приняли такие размеры, что Цинна был вынужден перебить этот отряд. В начале 86 года Марий умер и Цинна стал фактическим диктатором. Однако, в 84 году он был убит взбунтовавшимися солдатами.

диктатор
Сулла

В это время Сулла успешно начал кампанию на Востоке. В середине 87 года он высадился в Греции и осадил Афины, вставшие на сторону Митридата. К весне 86 года город был взят. Между тем в Грецию вступила и армия Митридата. В это же время в Греции появился большой отряд марианцев во главе с Валерием Флакком. Встреча двух римских войск едва не закончилась столкновением. В 86 году Сулла разбил Митридата в двух сражениях — при Херонее и при Орхомене. Римляне снова овладели Балканами.

После окончания войны с Митридатом Сулла начал готовиться к борьбе с политическими противниками. Весной 83 года он с 40 000 армией высадился на юго-востоке Италии, в Брундизии. Началась гражданская война. Марианцы мобилизовали свыше 100 000 человек. К ним присоединились и остатки самнитских мятежников. У Суллы также было много союзников — в Италии действовали войска Метелла Пия, сына врага Мария, в Пицене командовал молодой полководец Гней Помпей, а из Африки прибыл отряд во главе с Марком Лицинием Крассом. В 83 году Сулла одержал крупную победу над марианцами.

На следующий год во главе марианских сил встали два способных полководца — Карбон и Марий-младший (сын Мария). В Северной Италии марианцы были разбиты, Карбон бежал в Африку, а Марий был заперт в городе Пренесте. Вскоре город был взят сулланцами, а Марий покончил жизнь самоубийством. Остатки самнитов и марианцев двинулись на Рим. 1 ноября 82 года у Коллинских ворот произошло сражение, в котором они были разбиты. Сулла стал хозяином Рима. Вскоре марианцы были вытеснены из Сицилии, Африки и Испании. Особо отличился Гней Помпей, которому Сулла устроил триумф и дал прозвище Великий (Magnus).

битва суллы и мария за рим
Битва у Коллинских ворот

По решению народного собрания Сулла получил диктаторские полномочия. В отличие от аналогичной магистратуры ранней республики они не были ограничены сроком в шесть месяцев и зависели только от личной воли Суллы. Это, фактически, дало ему бесконтрольную власть и явилось первым опытом монархии в новых римских условиях. Другим характерным моментом было то, что особое положение Суллы было оформлено в рамках республиканской конституции. Наряду с диктатором продолжали функционировать комиции, сенат и большинство магистратов. Разумеется, они исполняли все, что приказывал им диктатор.

Рим и Италию захлестнула волна репрессий. Диктатор составлял списки лиц, подлежащих казни (так называемые проскрипции). Массовые репрессии проводились по всей Италии. Многие города были разрушены, другие лишены части владений. Кроме уничтожения политических противников Сулла преследовал и еще одну цель — вознаградить армию, которая привела его к власти. Более 120 000 ветеранов диктатора получили землю в Италии. Многие небогатые офицеры стали обладателями больших капиталов. Сам Сулла приобрел огромное состояние в 1 миллиард (!) сестерциев. Диктатор отпустил на волю 10 000 рабов-доносчиков, которые стали в честь него называться «корнелиями».

Сулла также провел ряд реформ. Во главе управления был поставлен сенат, пополненный 300 новыми членами. Была ликвидирована цензура. Существенному ограничению подверглись права народных трибунов, действия которых теперь нуждались в санкции сената. Бывшие трибуны с этого времени не имели права занимать другие магистратуры. Италия была разделена на муниципальные территории с правом самоуправления городского типа. Многие города стали колониями ветеранов. Северной границей Италии была объявлена река Рубикон.

В 79 году по неизвестным причинам Сулла сложил с себя полномочия, а спустя год умер от болезни. С этого времени основной вопрос заключался не в том, будет ли существовать республика, а в том, кто будет диктатором.

Дополнительные материалы:
Гай Марий.
Луций Корнелий Сулла

Назад: Поздняя Республика. Восстания рабов
Далее: Поздняя Республика. Гражданские войны. Часть 2

Чтобы подписаться на статьи, введите свой email:

0

Гай Семпроний Гракх

Тиберию Гракху не было еще тридцати лет, когда он был умерщвлен. Его брату Гаю, бывшему девятью годами моложе, едва исполнилось 20 лет, и ему недоставало зрелости для того, чтобы с должной силой поддерживать брата в его начинаниях. Тем не менее после участия в Нумантинской войне под начальством своего зятя Эмилиана он, невзирая на свою молодость, был выбран вместе с Тиберием и его тестем в комиссию, которая должна была привести в действие аграрный закон Тиберия. После смерти брата Гай удержал это место за собой, но при трудных обстоятельствах, наступивших вслед за тем, он мог сделать немного. Он воспользовался этим временем, чтобы подготовиться к последующей борьбе. Аристократы видели в нем преемника брата и опасались развивавшегося таланта молодого человека, на которого с надеждой были обращены взоры народа. Общий страх обуял их, когда Гай перед судом защищал своего обвиняемого друга Бетия с таким блестящим красноречиtv, что совершенно затмил всех других ораторов, и народ приветствовал его в восторге. Вот почему аристократы были рады, когда Гаю выпал жребий отправиться в Сардинию в качестве квестора с консулом Аврелием Орестом.

корнелия 2
SUVÉE, Joseph-Benoit. Корнелия, мать Гракхов

В Сардинии, где его отец 50 лет тому назад был главнокомандующим, он нашел славу своего имени уже упроченной и личными добродетелями снискал уважение и любовь провинциалов. Зима в том году была суровая и нездоровая, и Орест просил у городов острова одежды для солдат, но города путем жалобы в сенат сумели снять себя налоги. В этом затруднении помог Гракх. Он пошел по городам и миролюбивыми увещеваниями побудил их к тому, что они добровольно послали солдатам шинели. Пример этот снова встревожил сенат, и когда посланные царя Миципсы из Нумидии сообщили в Риме, что царь их, из дружбы к Гаю Гракху, послал консулу в Сардинии хлеб, сенат, полный негодования, прогнал их из города.

С целью держать Гракха вдали от Рима сенат два года оставлял его в Сардинии, но когда он и на третий год не был отозван, то в гневе самовольно бросил свой пост и прибыл в Рим. За это он был привлечен к суду цензоров, но защищался так искусно, что был оправдан. «Двенадцать лет, — говорил Гракх, — служил в армии, в то время как другие в крайнем случае служили лишь десять лет; в качестве квестора оставался при военачальнике третий год, хотя закон дозволяет возвращаться после года; один среди служащих принес обратно пустым пояс, принесенный туда полным; другие тоже опорожнили свои наполненные вином бочки, но привезли их опять домой, полные золота и серебра». Аристократы обвиняли его также в том, что он подговорил к отсоединению от Рима город Фрегеллы, возмутившийся потому, что предложенный Фульвием Флакком закон о предоставлении права гражданства италийским союзникам рушился о сопротивление сената и народа. Но и в этом процессе он был оправдан, — и поднял, наконец, брошенный ему вызов, чтобы начать бой не на жизнь, а на смерть с правительственной партией.

гракхи
Тиберий и Гай Гракхи

Избранный народным трибуном на 123 год, он встал во главе народной партии. Гай Гракх был гораздо более опасный противник, чем его брат Тиберий. Подобно последнему, он был умеренный, простой, трезвомыслящий человек, высокообразованный и храбрый солдат, но умственными способностями и энергичностью далеко превосходил брата. Речь Гая была ослепительная и роскошная, потрясающая и полная бурной страсти, так что он часто совершенно увлекался своим гневом, выходил из себя, путался и сбивался. Оттого обыкновенно, когда он стоял на ораторской трибуне, позади его находился раб, который, как только голос его господина становился суровым и резким, задавал ему посредством камертона более мягкий тон, чтобы возвратить его к умеренности. Несправедливость, причиненная его брату и народному делу своекорыстной, разорявшей страну аристократией, годами питала эту страсть в его душе и укоренила в нем мысль о том, чтобы положить конец ненавистному хозяйничанию аристократов.

Он, быть может, не скрывал от себя опасности своего начинания и предчувствовал такой же конец, как и конец его брата, но был не в состоянии отделаться от мыслей, толкавших его вперед. Брат будто бы являлся ему во сне и держал такую речь: «Зачем, Гай, медлишь ты? Другого выхода нет; судьбой нам обоим суждена одна жизнь, одна смерть в деятельности на благо народа». Мать его, озабоченная спасением своего дома и спасением отечества, старалась отвлечь его от рокового пути. Она писала: «Будет ли конец безумию нашего дома? Где предел? Разве недостаточно нам стыда, что мы расстроили и разорили государство! И я считаю делом самым прекрасным и славным отплатить врагу своему, если только это возможно без вреда для отечества. Если же это невозможно, то пусть враги наши благоденствуют. Это в тысячу раз лучше, чем губить отечество». Но Гай с полной решимостью приступил к делу — будь что будет.

После того как Гай возмущением народа создал почву для своей деятельности, он выступил со своими законопроектами. Брат его старался провести лишь аграрный закон. Гай же предлагал целый ряд законов, которые, будучи осуществлены, должны были вызвать к жизни совершенно новое устройство государства. Первые внесенные им законы клонились к тому, чтобы расположить в его пользу массу народа. Сюда относится хлебный закон (Lex frumentaria), по которому государство должно было продавать гражданам хлеб по значительно сниженной цене, приблизительно на 30%. Далее шел закон об облегчении военной службы (Lex de militum commudis). Следующие два закона были направлены против отдельных личностей, хотя и не лишены были более глубокого значения. Из них один (Lex de capite civium) постановлял, чтобы уголовный суд над гражданином производился не иначе как по повелению народа, и сенат, следовательно, не мог бы по-прежнему самовластно привлекать известные преступления к своему суду. Закон этот был главным образом направлен против Попилия Лэна, который, как консул, в 132 году, будучи назначен судьей против приверженцев Гракховой партии, многих из них изгнал и казнил. Он почуял опасность и спасся от осуждения бегством. Другой закон, имевший в виду смещенного Тиберием Гракхом трибуна Октавия, определял, чтобы отставленные народом от своей должности, были впредь отстранены от занятия вообще какой бы то ни было должности. Но закон этот Гай, по желанию своей матери, как говорят, взял назад. Другим законом, сохранившимся до самого падения республики, предписывалось, чтобы провинции были назначаемы консулам еще до выбора их, в то время, когда еще неизвестно кто будет консулом. Другой закон отнимал в комициях у граждан первого класса преимущество, состоявшее в том, что из среды только этого класса составлялась подающая голос прежде других центурия, так называемая прерогатива, которая обыкновенно своим голосом решала участь всей баллотировки. Отныне прерогатива должна была каждый раз избираться из всех классов по жребию.

Кроме этого Гракх занимался строительством различных сооружений, и при этом он обнаружил необыкновенно энергичную деятельность и замечательный административный талант. Он построил красивые и в высшей степени целесообразно расположенные улицы, большие запасные магазины для хранения хлеба, предназначаемого к раздаче. Это были популярные предприятия, посредством которых он снискал благодарность граждан, но они имели и политическое значение тем, что отнимали у сената и передавали в руки Гракха влияние на огромную массу людей, богатых и бедных, занятых при такого рода сооружениях.

Все ранее упомянутые Гракховы законы были более или менее предназначены для того, чтобы служить подготовкой к более важным его законам — аграрному, судебному и о праве гражданства италийских союзников (Lex agraria, judiciaria, de civitate sociis danda). Первый из них возобновлял аграрный закон Тиберия и требовал выведения известного числа колоний граждан. Второй закон отнимал замещение судейских должностей у сената, у знати и передавал это сословию всадников, денежной знати. Этим законом самому Гракху поручалось вместо 300 сенаторов избрать столько же всадников, из среды которых назначались судьи. Сенат часто злоупотреблял своей судейской властью и оставлял безнаказанными людей своего звания, преданных суду за вымогательства в провинциях и за другие проступки. Всадники, правда, стали вскоре позволять себе в интересах своего сословия подобные же вещи, но Гракх, предлагая этот закон, заботился не столько о действительном устранении зла, сколько о раздвоении между аристократией знати и денежной аристократией. Всадники, которым Гракх предоставил также взимание косвенных налогов в провинции Азии, были освобождены из-под зависимости сената и привлечены на сторону народной партии.

Закон о судах прошел без больших затруднений — партия знати едва осмелилась сопротивляться, так как именно в последнее время случилось несколько весьма несправедливых решений сенаторских судов, вызвавших негодование. Зато против третьего закона, по которому италийские союзники должны были получить право римского гражданства, знать выступала весьма решительно — она поняла, что признание италиков римскими гражданами должно было значительно увеличить массу черни, с помощью которой трибуны действовали и властвовали, так что, в конце концов, бразды правления должны были совершенно ускользнуть из рук сената.

гай гракх
Перкинс. Гай Гракх плачет у статуи своего отца. Гравюра 1849 год

Гракху удалось добиться трибуната и на следующий, 122 год. Продолжение своей должности он считал необходимым, чтобы, с одной стороны, привести в исполнение свой аграрный закон учреждением колонии, и с другой — провести закон о союзниках. Отрывок из речи Гракха показывает, с какой заносчивостью относилась в то время правительственная партия к италийским союзникам. Речь эта содержит лишь простые факты, изложение которых, однако, свидетельствует, с какой враждебностью и с каким раздражением оратор выступал против своих противников. Гракх говорит: «Недавно в город Теанум, принадлежащий сидицинам, прибыл консул. Его супруга захотела мыться в мужской бане. Сидицинскому квестору было поручено удалить из бани тех, которые в это время мылись там. Супруга консула заявила потом своему супругу, что баня не была приготовлена достаточно быстро и не была достаточно чиста. Тогда на площади был вбит кол, и М. Марий, самый знатный человек в городе, подведен туда. С него снята была одежда, и его секли прутьями. Когда жители Калеса узнали об этом, то они постановили, чтобы никто не мылся в общественных банях, когда на месте будет находиться римский магистрат. В Ферентинуме один из наших преторов по той же причине приказал арестовать тамошних квесторов. Один из них бросился с городской стены, другой был схвачен и сечен прутьями. Но до чего доходит нахальство и заносчивость молодых людей — я вам представлю только один пример. В последние годы был прислан сюда из Азии в качестве легата молодой человек, не занимавший еще общественной должности. Он велел носить себя в носилках. Навстречу ему попался пастух из Венузии и спросил в шутку, не зная, кто сидит в носилках, не покойника ли они хоронят. Услышав это, молодой человек велел остановиться и бить пастуха веревками носилок до тех пор, пока тот не испустит дух».

Аристократы употребили против закона Гракха обычное средство, состоявшее в том, что склонили на свою сторону одного из трибунов и побудили его к вмешательству в дело. То был Ливий Друз, талантливый и образованный человек, пользовавшийся почетом за свое красноречие и богатство. Перед подачей голосов Друз противопоставил закону свое veto, и Гракх не отважился поступать в этом случае так, как поступил его брат относительно Октавия. Закон был отставлен. Этот успех ободрил Друза и сенат, и они попытались, с помощью довольно грубого маневра, которого не разглядела близорукая и лишь до минутной выгоды падкая толпа, лишить Гракха расположения народа и низвергнуть его. Гракх предложил основать две колонии из не совсем неимущих граждан. Друз же предложил основать двенадцать колоний и притом каждую из 3000 беднейших граждан и не за морем, как колонии Гракха, а в непосредственной близости от Рима. Далее он предложил, чтобы получившие землю были освобождены от установленного Гракхом оброка и чтобы данный им надел был предоставлен им в полную собственность. К этому присоединилось еще то обстоятельство, что именно в это время Гракх находился далеко от Рима, в Африке, с целью устроить предложенную им колонию Юнонию на месте разрушенного Карфагена и что его наместник в Риме, Фульвий Флакк, своими резкими и неловкими поступками действовал на руку противникам. Когда Гракх, после десятинедельного отсутствия, возвратился в столицу, легкомысленный и неразумный народ примкнул к его врагам. Он потерпел неудачу в соискании трибуната на следующий, 121 год, а самый ожесточенный и решительный противник народного дела, Луций Опимий, был избран консулом.

Враги Гракха торжествовали, и как только Опимий вступил в должность консула, они повели атаки на Гракхово законодательство, с тем чтобы при первом удобном случае покончить с самим Гаем. Прежде всего нужно было воспрепятствовать основанию Юнонии, восстановлению Карфагена. С этой целью была пущена молва, что накануне основания были якобы всякого рода недобрые знамения: первое знамя было сломано ветром; порывом ветра разнесло лежавшие на алтарях жертвы и бросило за пределы очерченной линии; даже межевые знаки были вырваны волнами и унесены. Такие дурные предзнаменования побудили жрецов предостеречь против застройки проклятого богами места, и сенат предложил закон, которым возбранялось устройство колонии Юнонии.

В день, когда предстояло подавать об этом законе голоса на Капитолии, обе партии с раннего утра стекались на место собрания. Гракх созвал своих приверженцев в возможно большем числе, дабы не дать закону осуществиться. Между тем в то время, когда консул Опимий совершал обычное жертвоприношение в здании капитолийского храма, а Гракх, окруженный своими друзьями, ходил тут взад и вперед, ему навстречу появился судебный служитель, Антулий, помогавший при жертвоприношении, со священными внутренностями в руках и высокомерным тоном воскликнул: «Вы, дурные граждане, дайте дорогу добрым!» Под ударом одного из приверженцев Гракха он тут же на месте пал мертвым. Смятение было великое. Гракх порицал убийство и укорял своих, что они дали противникам повод к жалобам и к большему насилию. Он обращался с речью к народу, стараясь успокоить его и отвести от себя ответственность за убийство. За шумом и смятением его голос был едва слышен. При этом случилось, что он, сам того не замечая, перебил говорившего трибуна, что, по старому, хотя пришедшему в забвение закону составляло тяжелое преступление. Этим решили воспользоваться враги Гракха.

В этот день, впрочем, дело до дальнейшего насилия не дошло — проливной дождь разогнал толпу. Когда Гракх на обратном пути домой прошел мимо статуи своего отца, он надолго перед ней остановился и смотрел на нее, не говоря ни слова. Многие, видевшие это, движимые состраданием, собрались вокруг его дома, чтобы в течение ночи стоять на страже перед его дверьми. Они вели себя сдержанно и спокойно, между тем толпа, караулившая дом его единомышленника Фульвия Флакка, провела ночь среди попоек и дикого разгула. Сам Фульвий прежде всех опьянел и делал и говорил многое, не приличествовавшее его летам. Глава враждебной партии, Опимий, провел ночь в храме Кастора у площади и делал приготовления к тому, чтобы силой оружия подавить «мятеж». С раннего утра он занял Капитолий критскими стрелками. Площадь наполнилась вооруженными людьми. Все принадлежавшие к сенатской партии собрались по призыву консула, также все сословия всадников, каждый в сопровождении двух вооруженных рабов. Сенаторы собрались в курии. Тогда пронесли на площади перед курией на носилках обнаженный труп Антулия с плачем и рыданиями, и сенаторы, с консулом Опимием во главе, вышли, делая вид, будто бы они были поражены и не знали, что случилось, — рассматривали труп и затем снова удалились, чтобы принять решение. Они решили подавить восстание силой и для этой цели облекли консулов неограниченной властью посредством формулы «Viderent consules, ne quid respublica detrimenti caperet» — «да позаботятся консулы, чтобы государство не потерпело никакого ущерба».

Фульвий Флакк со своими приверженцами ранним утром занял Авентинский холм, старую твердыню плебеев, и призвал рабов к оружию. Туда отправился и Гракх, молча и без оружия, в простой тоге. Когда он выходил из дома, у дверей ему встретилась его супруга Лициния с ребенком на руках и говорила плача: «Не на ораторскую трибуну, о, Гай, отпускаю я тебя сегодня, как народного трибуна и как законодателя, и не на какую-либо славную войну, чтобы ты мне завещал хоть почетный траур на случай, если бы тебя постигла человеческая участь; нет, убийцам Тиберия предаешься ты, безоружный, с благородным намерением лучше претерпеть зло, чем делать его. Но ты погибнешь без всякой пользы для общественного блага. Дурное дело восторжествовало; насилием и железом они теперь творят суд. Если бы брат твой пал при Нуманции, то нам возвратили бы труп его; теперь же и мне, вероятно, придется молить какую-либо реку или море, чтобы оно показало мне, где хранится твое тело». Несмотря на ее рыдания, Гракх молча пошел с друзьями. Лициния поспешила за ним, чтобы поймать край его одежды, но поскользнулась и в беспамятстве упала на землю. Слуги подняли ее и унесли к ее брату Крассу.

Укрепившись в храме авентинской Дианы, Фульвий, по совету Гракха, послал на площадь своего младшего сына Квинта с жезлом мира в руках, чтобы по возможности достигнуть соглашения. Квинт выступил перед консулом и сенатом и сделал примирительные предложения. Большинство собравшихся было не прочь мирно уладить раздор, но Опимий требовал, чтобы Флакк и Гракх явились перед сенатом и держали ответ за оскорбления трибунского сана. Гракх, со своей стороны, готов был последовать вызову, но Фульвий удержал его и вторично послал своего сына. Опимий, торопившийся начать борьбу, велел схватить невинного юношу и бросить в тюрьму, а затем приказал атаковать Авентин, объявив по улицам, что кто принесет голову Гракха или Флакка, тот получит ее вес золотом. После атаки множества вооруженных солдат и критских стрелков толпа на Авентине рассеялась и пустилась в бегство. Фульвий спрятался в виноградной давильне, но был вытащен оттуда и изрублен вместе со своим старшим сыном. Гракха никто не видел сражавшимся. В глубокой скорби от случившегося он удалился в храм Дианы. Здесь он хотел убить себя, но самые верные его спутники, Помпоний и Леторий, вырвали у него меч и уговорили бежать. Тогда он, малодушно оставленный большинством своей партии, пал на колени и с поднятыми руками молил богиню, чтобы римский народ за эту неблагодарность и измену никогда не выходил из рабства.

Гракх пытался бежать и перебраться на другой берег Тибра, но, сходя с Авентина, упал и вывихнул себе ногу. У Porta trigemina под Авентином Помпоний встал против преследователей и дал другу время для бегства. То же сделал Леторий на Тибрском мосту. Оба дали себя изрубить ради спасения друга. Среди криков своих приверженцев Гракх добрался до предместья на правом берегу Тибра. Но силы изменили ему. Он просил коня, но никто не осмелился или не смог доставить ему такового. Тогда он, в сопровождении одного только своего раба Филократа, бежал в рощу Фурины. Здесь раб, по его приказанию, убил его, а затем и самого себя лишил жизни. Голову Гракха некий знатный муж Септимулей принес на копье другу своему Опимию. Последний положил ее на весы, и голова весила 172,3 фунта. Септимулей обманным образом влил олово во впадину черепа. Ему выплатили такой же вес золотом. Те же, что принесли голову Флакка, неизвестные и темные люди, не получили ничего. Трупы обоих вождей были брошены в Тибр вместе с другими убитыми. Их было до 3000.

убийство Гая Гракха
Убийство Гая Гракха

На этом месть Опимия и его партии не закончилась. Дома вождей были отданы на разграбление толпы, имущество было конфисковано, и у Лицинии отнято даже родительское приданое. Ей и Корнелии было воспрещено носить траур по покойнику. До 3000 приверженцев Гракха было повешено, среди них безвинный Квинт Фульвий, не принимавший никакого участия в борьбе. И как бы в насмешку после этого кровавого побоища Опимий из имущества убитых и изгнанных государственных изменников воздвиг за Капитолием великолепный храм Конкордии, богине согласия.

Память Гракхов была государством предана опале. Но народ, за благо которого доблестные братья боролись и погибли, хранил к ним страстную привязанность. Он воздвиг им статуи, освятил те места, где они пали, многие жертвовали и молились там ежедневно, как в храмах богов. Корнелия, мать Гракхов, с благородным мужеством переносила несчастье своего дома. Она удалилась в свое имение у Мизены и там продолжала жизнь, по-прежнему окруженная многочисленными образованными друзьями, навещаемая и высокочтимая своими и чужими. Цари посылали ей и принимали от нее подарки. Она охотно рассказывала о великом отце своем, Сципионе Африканском, о своем любимом супруге и о зяте Эмилиане. С удивительным спокойствием, без скорби и слез, она говорила о страданиях и деяниях своих сыновей, которые, как она выражалась, в святилищах, где они были убиты, нашли достойные памятники — будто речь шла о людях доисторических, о посторонних, совершенно чуждых ее сердцу. Вот почему иные, не сумевшие постичь ее великую душу и влияние высокого образования, полагали, что старость и тяжкое горе сделали ее безумной и бесчувственной. Опимий, обагренный кровью победитель Гракха, прожил свою старость в бесчестии и позоре. Посланный в 115 году во главе посольства в Нумидию, он был подкуплен Югуртой, обвинен и осужден. Ненавидимый и осмеянный народом, который не простил ему высокомерия и свирепой жестокости, он отправился в изгнание в Диррахиум, где и умер.

0

Тиберий Семпроний Гракх

Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена, как цензор молил богов, чтобы они не приумножали более римского государства, а охраняли его. Это изменение цензорской молитвы коренилось в тревожном предчувствии грядущей гибели его отечества. Римляне распространили свое господство на три части света. Ни один народ и ни один царь от Евфрата до Геркулесовых столбов не могли более серьезно угрожать их владычеству, но разраставшийся внутри государства недуг должен был в таких патриотах, как Сципион, вызывать тревожные думы о будущем. Раздвигая более и более свои пределы римское государство не следовало естественному росту в своем внутреннем развитии.

Во 2 веке до н.э. появляется сенатская олигархия так называемых нобилей (nobiles), в которую входили представители богатых римских домов – Сципионов, Семпрониев, Валериев, Клавдиев, Эмилиев и др. Этот нобилитет сомкнулся в крепко сплоченную касту и пользовался высшей правительственной властью преимущественно в своих интересах. Народ существовал как бы только для того, чтобы в избирательных собраниях подавать голоса за представителей этого нобилитета, а те, со своей стороны, не упускали случая обеспечивать себе расположение толпы лестью, раздачей хлеба и блестящими народными празднествами. Должности давали им достаточно возможности обогащаться за счет государства, в особенности за счет угнетаемых провинций, и при тогдашнем упадке нравов нобили не упускали такой возможности. О чести и благе государства большая часть членов этой касты мало заботилась, так что ко времени разрушения Карфагена и в последовавшие затем десятилетия управление римского государства приняло характер, который должен бы лишить правительственный класс необходимого уважения и рано или поздно привести государство к гибели.

Особенно опасно в римском государстве сложились экономические и социальные отношения. Богатство сосредоточилось в руках нобилитета и занимавшихся оптовой торговлей и денежными операциями всадников. При этом под сословием всадников уже подразумевали не служилую гражданскую конницу, а особое сословие богатых деловых людей. Помимо этих двух сословий, в Риме находилась только неимущая и праздная чернь.

Вследствие сосредоточения денег в немногих руках почти совершенно исчезло зажиточное среднее сословие. Богачи скупали или противозаконно захватывали одно мелкое крестьянское имение за другим и обрабатывали свои обширные поместья (latifundia) с помощью огромной массы рабов. Обедневшая толпа стремилась в Рим и питалась здесь подачками и милостью богачей. Подобно тому, как в прежние столетия экономические неустройства дали первый толчок к борьбе патрициев и плебеев, так и теперь эти же неустройства снова вызвали ожесточенную борьбу между нобилитетом, или сенатской партией, и народом, борьбу, приведшую на этот раз не к благодетельному соглашению, а к кровавым междоусобицам и к падению свободы.

Люди более благоразумные и здравомыслящие в среде знати осознавали опасность, связанную с исчезновением свободного крестьянства и с резкой противоположностью между богатым и бедным классом граждан, и хотели, чтобы общественные неурядицы были улажены. Но они не имели мужества серьезно приняться за дело и поразить зло в самом корне. Даже Сципион Эмилиан, более всех, казалось, призванный быть избавителем, отступил перед этой задачей. И вот не зрелый муж, а юноша, в великодушном увлечении, взял на себя трудное дело – уничтожить пропасть между богатыми и бедными, снова создать в Италии свободное крестьянство путем раздачи неимущим гражданам государственных земель, находившихся большей частью во владении знатных. Этим благородным юношей был Тиберий Семпроний Гракх.

гракх
Корнелия и Гракхи. Х.Фогель. 19 в.

Тиберий Семпроний Гракх принадлежал к благородному, уважаемому дому. Его прадед известен как достойный полководец в войне с Ганнибалом. Его отец, бывший цензором и дважды консулом и пользовавшийся большим уважением у знатных и незнатных, был женат на Корнелии, дочери старшего Сципиона, одной из образованнейших и замечательнейших женщин Рима. При заботливом уходе умной и высокообразованной женщины оба ее талантливых сына, Тиберий и Гай, составлявших ее единственную гордость, стали отличными людьми и получили то тонкое греческое и национальное образование, которое было в ходу в сципионовых кругах. Тиберий, старший из обоих Гракхов, был натурой кроткой и спокойной, с образом мыслей доброжелательным и человеколюбивым, полон простоты и нравственной строгости. Мужество свое и храбрость он доказал, еще будучи 17-летним юношей, когда под начальством своего шурина Сципиона участвовал в походе на Карфаген. При взятии города приступом он вместе с неким Фаннием первым взобрался на стену. Тогда же он приобрел и общую любовь в войске. В течение последующих лет он был избираем в коллегию авгуров, несмотря на свою молодость, больше по причине его личных качеств, чем благородства происхождения.

В 137 г. Гракх в качестве квестора сопровождал консула Манцина в войне против Нуманции. Когда войско было окружено нумантийцами и казалось безвозвратно погибшим, нумантийцы, которым вероломство римских полководцев по опыту было слишком хорошо известно, объявили просившему о перемирии и мире консулу, что они доверяют лишь Тиберию Гракху и с ним одним хотят вести переговоры. Этим доверием молодой человек был отчасти обязан слуху о своей собственной честности, отчасти памяти своего отца, правившего ранее испанской провинцией мудро и справедливо. Тиберий заключил с неприятелем договор и тем спас жизнь и свободу 20 000 граждан, не считая прислуги и многочисленного обоза.

тиберий гракх
Тиберий Гракх

Нумантийцы забрали в римском лагере все вещи как добычу. Тут были также счета Тиберия и записки по его квесторской должности. Чтобы получить их обратно, он с несколькими из своих друзей вернулся назад, после того как войско отошло уже на некоторое расстояние, и вызвал начальство нумантийцев за город. Он просил их о выдаче его счетов, дабы он мог представить отчет о своем управлении и не давать своим врагам повода оклеветать его. Нумантийцы пригласили его в свой город, и когда он некоторое время стоял в раздумье, то они подошли к нему, взяли его радушно за руки и убедительно просили не считать их более врагами и доверять им как друзьям. Когда Гракх последовал за ними в город, то они подали ему завтрак и просили его сесть и откушать с ними. Затем они возвратили ему счета и дозволили из остальных вещей взять что ему угодно. Он, однако, не взял ничего, кроме фимиама, который был нужен ему при публичных жертвоприношениях, и после этого расстался с нумантийцами как с добрыми друзьями. Но римский сенат отверг договор Гракха и выдал нуманийцам консула раздетого и связанного. То обстоятельство, что сенат не отважился выдать самого Гракха и остальных высших начальников, служит доказательством его влияния и той любви, какой он пользовался в народе.

10 декабря 134 года Гракх стал народным трибуном на 133 год, в течение которого он предполагал провести свои реформаторские планы. Тотчас вслед за вступлением в должность он выступил с поземельным законом, который, в сущности, был возобновлением Дициниева аграрного закона от 367 года, остававшегося почти без применения. Законом этим определялось, чтобы из государственных земель, которыми по большей части завладели отдельные нобили и пользовались безвозмездно, как частной собственностью, никто не обладал более чем 500 югеров. Сверх того на долю каждого состоящего под отцовской властью сына должна быть предоставлена еще половина, но в целом никто не должен обладать более чем 1000 югеров. Освобождавшаяся вследствие этой меры земля должна была, с вознаграждением за возведенные на ней сооружения, быть отобрана государством и роздана участками в 30 югеров за умеренную плату небогатым гражданам и италийским союзникам в виде неотчуждаемой наследственной аренды.

Законопроект отличался умеренностью и был справедлив. Государство имело право отобрать принадлежащие ему земли, тем более что те, кто пользовались ими, не вносили за них никакой платы. Притом открывалась возможность противодействовать нарастанию бесполезной опасной черни. К тому же закон оставлял богатым землевладельцам все еще обширные поместья.

Прежде чем вынести свой закон на народное голосование, Гракх рассуждал о нем в ряде предварительных собраний. О том, как он на этих собраниях выступал перед народом, свидетельствует отрывок из его речи, сохранившийся у Плутарха: «Дикие животные, водящиеся в Италии, – говорил он, – имеют свою берлогу, у каждого свой кров и свое пристанище; но те, кто сражаются и умирают за Италию, кроме воздуха и света, ничего другого за собой не имеют. Без домов, без определенного местопребывания скитаются они с женами и детьми, и лицемерят те полководцы, которые в битвах призывают воинов отважно сражаться за свои гробницы и святыни; ведь ни у кого из них нет родного алтаря, ни у кого из стольких тысяч римлян нет гробницы его предков. За чужое благоденствие и богатство сражаются и умирают они, именуемые владыками мира и, однако, не обладающие ни одним клочком земли».

тиберий гракх 2Против таких речей, произносимых с вдохновением и глубоким чувством, не мог устоять никто. Аристократы отказались от попытки победить его в словопрениях и прибегли к обычному способу устранить неприятные законопроекты. Они расположили в свою пользу товарища Гракха, народного трибуна Марка Октавия, обещавшего выступить против закона. Октавий был серьезно убежден во вреде Гракхова предложения, но едва ли стал бы противиться ему по собственному почину, так как был другом и товарищем Гракха. Но настоятельные просьбы сильных побудили его, наконец, к тому, что еще в предварительном собрании он заявил, что противопоставит закону свое возражение. Напрасно Гракх умолял его отказаться от этого намерения, напрасно обещал, что готов возместить ему убыток, какой он лично потерпит от закона. Так как Октавий оставался непреклонен, Гракх усилил строгость своего закона, исключив из него постановление о вознаграждении богатым. В то же время он эдиктом приостановил все должностные действия правительственных мест и лиц и наложил свою печать на государственную казну, пока по его закону не будет принято решение.

В день подачи голосов Октавий запретил писцу прочитать закон. На неотступные просьбы Гракха не мешать ему спасти Италию он твердо отвечал, что именно о том, каким образом может быть спасена Италия, мнения расходятся. Народная и аристократическая партии были в сильнейшем возбуждении. Богачи массами стекались на место и начали срывать и опрокидывать избирательные урны. Толпа с шумом напирала им навстречу, и дело, вероятно, дошло бы до кровопролития, если бы не два консула, Манлий и Фульвий, со слезами на глазах просивших Гракха прекратить дело в народном собрании и дальнейшие переговоры вести в курии с сенатом. Гракх с этим согласился, но, встретив в сенате вместо миролюбивой предупредительности лишь насмешки и оскорбления, возвратился в народное собрание. Здесь он снова просил Октавия уступить и согласиться на справедливые требования народа. Октавий отклонил его просьбу. Тогда Гракх объявил, что видит лишь одно средство спасения — один из них обязан оставить должность трибуна. И тут он предложил противнику собрать сначала о нем голоса народа. Он, если народ того хочет, тотчас удалится в частную жизнь. Октавий отказался. Тогда Гракх возвестил, что он завтра будет собирать голоса об Октавии, если он до тех пор не переменит своего мнения, и распустил собрание.

тиберий гракх и октавийКогда народ на следующий день собрался, Гракх еще раз пытался переубедить Октавия. После этого он предложил отрешить от должности того трибуна, который враждебно настроен против народа, и тотчас же пригласил собравшихся подавать голоса. Когда из 35 триб 17 уже высказались против Октавия, и он, следовательно, если бы прибавилась еще одна триба, был бы отрешен от должности, Гракх велел остановиться, подошел к прежнему другу, обнял и самым убедительным образом просил его не быть столь беспощадным к самому себе и не навлечь на него, Гракха, укора в столь жестоком и мрачном поступке. Октавий был тронут, и на глаза его навернулись слезы. Он колебался и молчал некоторое время, пока наконец не ободрился и сказал не без достоинства: «Пусть Тиберий делает что ему угодно». Таким образом, голосование пошло далее своим ходом, и Октавий был отрешен. Поземельный закон был проведен без затруднения, и была выбрана комиссия из трех человек, взявшая на себя осуществление закона: Тиберий Гракх, его тесть Аппий Клавдий и брат его Гай, который, однако, тогда не находился в Риме, а стоял под начальством Сципиона перед Нуманцией.

Осуществление земельного закона встретило большие затруднения. Сенат и аристократия в ожесточении прикладывали все усилия, чтобы тормозить дело комиссии, на которую было возложено распределение земель. Закону они волей-неволей покорились, ибо тут ничего нельзя было поделать, но открыто грозили, что виновник закона не избегнет их мести. Гней Помпей заявил, что в тот день, когда Гракх сложит свой трибунат, он привлечет его к суду. Гракху пришлось даже опасаться за свою личную безопасность, так что он более не появлялся на площади без свиты в 3-4 тыс. человек, и когда один из его друзей умер, при несомненных признаках отравления, он в траурной одежде вывел своих детей перед народом и просил его попечения о них и о матери их, так как он в своей жизни более не уверен.

Чтобы обезопасить свою личность и поддержать свой аграрный закон, Гракх старался привязать к себе народ новыми выгодами и надеждами и продолжить свою трибунскую должность, вопреки конституции, на следующий год. Он подавал виды на дальнейшие, к пользе народа направленные законы, имевшие отчасти целью также ослабление сената. Когда в то время Эвдем Пергамский доставил в Рим завещание умершего царя Аттала III, в котором римский народ был объявлен наследником царя, Гракх сделал предложение, чтобы распоряжение царскими сокровищами не было предоставлено сенату, а чтобы они были распределены среди народа. Такое предложение задело сенат за живое, и Помпей встал и сказал, что он сосед Тиберия и знает, что Эвдем из царских сокровищ принес ему диадему и пурпурную мантию, как будто Гракх намерен сделаться царем в Риме.

тиберий гракх 3Выбор трибунов издавна был назначаем на июнь или июль, может быть для того, чтобы народ, занятый жатвой в поле, не мог в большом количестве прибыть в город к избирательным комициям. Так и на этот раз, когда Гракх снова добивался трибуната, избирательное собрание состояло по большей части из городского класса народа. Но и он оказался преданным Гракху, и уже первые трибы высказались в его пользу, когда аристократы, устроили беспорядок и раздор, так что собрание, по предложению Гракха, было прервано и отложено на следующий день. Остаток дня Гракх употребил на то, чтобы усилить рвение народа в свою пользу и в пользу своего дела. Он надел траурное платье, снова явился на форум со своими малолетними детьми и со слезами поручил их народу. Он опасается-де, что противники ворвутся к нему ночью в дом и убьют его. Это произвело на народ такое впечатление, что он толпами расположился вокруг его дома и всю ночь караулил его.

Когда Гракх на утро следующего дня отправился в народное собрание к Капитолию, различные дурные предзнаменования разбудили в нем и в его провожатых изумление и тревогу. При выходе из дома он задел ногой за порог, так что содрал ноготь с большого пальца на ноге и кровь показалась через подошву. Когда он прошел дальше некоторое расстояние, слева над крышей показались дерущиеся вороны и от одного из них камень полетел прямо на Тиберия и упал у его ног. При виде этого и самые отважные призадумались и остановились. Но в то же время многие из друзей прибегали к Тиберию из Капитолия и просили его спешить, так как дела там обстоят хорошо. Он был встречен народом с восторгом и со всевозможными доказательствами любви. Начались выборы, и снова последовал протест. Тогда приверженец Тиберия, Фульвий Флакк, из сената взошел на возвышенное место и сообщил, что в сенате, собравшемся в храме Верности, близ храма Юпитера, противники Гракха решили убить его и с этой целью вооружили толпу рабов. При этом известии стоявшие вокруг Тиберия опоясали свои тоги, сломали колья ликторов, сдерживавших народ, и раздали сломанные палки, чтобы ими отразить нападающих. Так как стоявшие вдали не знали, что произошло, Тиберий положил руку на голову, чтобы среди шума дать таким образом заметить, что голова его в опасности.

Когда противники это увидели, они побежали в сенат и рассказали, будто Тиберий требует диадемы. Все пришли в беспокойное волнение, и верховный жрец, Сципион Назика, потребовал от консула Муция Сцеволы, спасти государство и уничтожить тирана. Сцевола спокойно ответил, что он не прибегнет ни к каким насильственным действиям и ни одного гражданина не лишит жизни без суда. Если же народ, увлекаемый Тиберием, постановит что-либо противозаконное, он сочтет это не имеющим силы. Тогда Назика вскочил и воскликнул: «Так как консул изменяет государству, то следуй за мною, кто желает спасти законы!» С этими словами он надел на голову край верхнего платья и поспешил к Капитолию. Все последовавшие за ним намотали тоги на левые руки и оттесняли стоявших на пути. Тем временем провожатые сенаторов принесли из дому веревки и дубины. Они схватили стулья и остатки скамей, сломанных бегущей толпой, и напирали на Тиберия и окружавшую его массу. Народ все еще испытывал такую робость перед сенаторами, что все расступились без борьбы и сопротивления. Аристократы разбивали все, что им попадало под руку. Сам Тиберий бежал, но перед Капитолийским храмом споткнулся и упал на груду убитых. Прежде чем он мог опять встать на ноги, один из его товарищей, Публий Сатурей, ударил его ножкой от скамьи по голове. Второй смертельный удар приписывал себе Лициний Руф, похвалявшийся этим как доблестным подвигом. При этом погибло до 400 человек – все от камней и дубин и ни один от железа.

тиберий гракх4
Смерть Тиберия Гракха. Литография. 19в.

Этой кровавой сценой ненависть и гнев аристократов не удовольствовались. Они отказали брату Тиберия в дозволении убрать труп и похоронить его и вместе с другими сбросили ночью в Тибр. Из друзей убитого некоторых изгнали без суда, других заключили в тюрьму и умертвили. Упорно защищали они свое кровавое дело, не переставая уверять раздраженный народ, что Гракх домогался царской власти. Тем не менее они были вынуждены сделать народу некоторые уступки. Земельный закон Тиберия они должны были оставить в силе, а Сципиона Назику, виновника кровавой сцены, навлекшего на себя всю ненависть народную, удалили из Рима, поручив ему посольство в Азии, где он, гонимый угрызениями совести, скитался и вскоре умер близ Пергама.

0

Поздняя Республика. Внутренние противоречия и реформы

(все даты — до н.э.)

Став хозяином на Средиземном море, Рим утвердил свою власть в Испании, Северной Африке и на Ближнем Востоке. Однако, за победоносными войнами последовало не только процветание, но и внутренние раздоры. Народное движение за земельную реформу, которое возглавили братья Гракхи, было подавлено высшими сословиями. Власть перешла в руки военных. Знаком римского войска стало изображение орла. Правление ряда влиятельных полководцев ознаменовало период диктатуры в Риме. Первый из диктаторов, Гай Марий, семь раз избирался консулом. Благодаря его реформам римское войско превратилось в профессиональную армию с железной дисциплиной. Затем диктатором стал бывший протеже Мария — Сулла. За Суллой последовал Помпей Великий, завоевавший в 63 году Иерусалим. Помпея сменил его соперник Юлий Цезарь. В 44 году Цезарь был убит заговорщиками, и власть над Римом перешла к триумвирату союзников Цезаря…

Как и раньше, в Риме шла постоянная борьба между патрициями и плебеями. В эпоху войн с Карфагеном многие мелкие хозяйства пришли в упадок и лишь немногие крестьяне смогли их восстановить. Постепенно и их земли, и большая часть общественной земли перешли в руки крупных землевладельцев, в том числе и обманным путем.

Большинство сельских жителей, лишившихся своей земли, переселялись в города, но и там чаще всего не могли найти себе работу. В сельской же местности многие бывшие крестьяне жили в страшной бедности. В результате Рим недосчитывался огромного количества воинов, так как в армии могли служить лишь владельцы определенной собственности.

В 232 году народный трибун Гай Фламиний добился принятия закона о распределении земли между плебеями, что вызвало сильное недовольство аристократов в сенате, в особенности его собственного отца. Фламиний добился также организации развлечений для плебеев и пытался помешать участию сенаторов в торговых сделках (поскольку они использовали свое политическое влияние для обогащения).

Одним из крупных землевладельцев был Публий Корнелий Сципион Насика, двоюродный брат Семпрония Тиберия Гракха, юного воина из знатной семьи, стремившегося на сенаторскую должность, и Эмилиана, разрушителя Карфагена. Он считал, что знать не обязана делиться землями с чернью. Вскоре объявились и сторонники народной точки зрения. В 140 году произошел открытый конфликт между двумя партиями. В нем победил Насика. В это время произошло множество восстаний против римского Сената. Насика лично отыскивал «нарушителей» и казнил их.

тиберий гракх
Тиберий Гракх

В то же самое время в эти дела оказался вовлечен Тиберий Гракх. В 138 году его избрали на пост квестора. В связи с назначением на новую должность, он отправился на подавление мятежа в Испании под командованием консула Гая Гостилия Манцина. Во время похода он своими глазами увидел, как негативно повлияли реформы Сената на хозяйство римских граждан. Начало кампании Манцина сопровождалось дурными знамениями. Как кампания началась, так она и шла. Манцин поигрывал все сражения. Единственная надежда оставалась на молодого квестора. Он проявил ум, отвагу и выдержку на той войне. Когда всю армию Манцина зажали и тот запросил переговоры, испанцы не согласились говорить ни с кем, кроме Тиберия. Тиберий на выгодных для Рима условиях предложил испанцам мир, спасши 20 000 воинов. Он возвращался в Рим, думая что его встретят как героя. Увы, он глубоко заблуждался.

Сенат холодно принял известие о мирном договоре с восставшими, ибо считал, что они не достойны мира и если для подавления восстания потребовалось бы пожертвовать 20 000 воинами, то так тому и быть. К ужасу Манцина и Тиберия, союз был разорван. Теперь Тиберию невозможно было рассчитывать на продвижение в Сенате. Но, выйдя из Курии, он увидел родственников спасенных солдат, которые благословляли его. Так он заручился, сам того не желая, поддержкой плебса. В голове Тиберия возник план, как стать влиятельной фигурой и испольовать свой ум — в защите простого народа. Вскоре он разорвал отношения с Сенатом и в 133 году был избран народным трибуном.

Находясь на этой должности, он выдвинул проект земельной реформы, которая должна была ограничивать предел владения общественной землей (ager publicus) 500-ми югерами (125 гектар). Допускалось также увеличение земельного надела на 250 югеров на каждого взрослого сына, но не более чем на двоих сыновей. Излишки возвращались в распоряжение государства и делились между безземельными гражданами участками по 30 югеров без права продажи. Бывшие владельцы получали денежную компенсацию.

тиберий гракх 2
Тиберий Гракх выступает перед народом

Для наблюдения за проведением земельной реформы предполагалось избрать комиссию из трех человек. Закон в значительной степени повторял аграрный закон Лициния — Секстия, принятый еще в период борьбы патрициев и плебеев, и имел своей целью восстановление мелкого землевладения. Тиберий Гракх сделал все возможное для проведения передела земли наименее болезненным для нобилитета способом.

Естественно, что крупные собственники выступили против реформы. Им удалось привлечь на свою сторону коллегу Гракха, трибуна Марка Октавия, который наложил вето на проект закона. После неоднократных попыток провести закон, каждый раз заканчивавшихся наложением вето со стороны Марка Октавия, Тиберий решился поставить перед народным собранием вопрос — должен ли трибун, противодействующий народу, оставаться в своей должности? В результате голосования Октавий был от должности отрешен. Это был акт большого политического значения — народное собрание поставило себя над магистратами. После смещения Октавия земельный закон был принят. В аграрную комиссию вошел сам Тиберий Гракх и его родственники.

Летом 133 года, когда Гракх вторично выдвинул свою кандидатуру в народные трибуны. Во время одной из предвыборных сходок началась драка. Разнесся слух, что Тиберий требует царской власти (самое ужасное преступление в Римской Республике). Сенаторы прямо с заседания сената отправились на место сходки. Схватив скамейки, они начали избивать сторонников Гракха. В этой стычке были убиты сам Тиберий Гракх и 300 его сторонников.

После гибели инициатора реформы богатые землевладельцы повели борьбу за прекращение переделов земли. Их задача облегчалась тем, что разделы вызвали недовольство италийских союзников, земли которых также оказались затронутыми действиями аграрной комиссии.

В 125 году сторонники Гракха попытались уладить отношения с италиками. Консул Фульвий Флакк предложил законопроект о предоставлении союзникам прав римского гражданства. Италики поддержали предложение Флакка, однако в Риме его провалили. Противники этого закона нашли поддержку в народном собрании, которое не хотело делиться своими правами. Ответом на решение Рима было восстание в латинской колонии Фрегеллах, которое вскоре было подавлено. С этих пор полные права римского гражданства стали основным политическим требованием италиков.

В 123 году народным трибуном стал младший брат Тиберия Гракха, Гай, выступивший с целым рядом законопроектов, существенно изменявших социально-политическую структуру общества. Гай Гракх был настроен более решительно, чем Тиберий. Фактически, он был единственным из римских политиков, кто всерьез попытался демократизировать общество. Это стремление усиливалось желанием отомстить убийцам старшего брата, занимающим руководящие посты в государстве.

гракхи
Тиберий и Гай Гракхи

Прежде всего Гай восстановил аграрный закон Тиберия и продолжил действие комиссии, работа которой дала плодотворные результаты. Землю получили около 80 000 человек. Однако земельных фондов Италии оказалось недостаточно, и Гракх обратился к провинциям. В 122 году он издает закон о выводе колоний. Местом для первой из них была выбрана бывшая территория Карфагена, где предполагалось создать колонию под названием Юнония. Вывод заморских колоний впоследствии сыграл важную роль в романизации провинций. Помимо этого Гай организовал грандиозное строительство дорог и хлебных амбаров, предоставив работу массам городского плебса.

Вскоре возникла новая сложность. Многочисленный городской плебс, привыкший жить за счет подачек, уже не стремился к получению земли, на которой нужно было работать. Вместе с тем эта группа населения играла слишком большую роль при голосовании, чтобы ее можно было игнорировать. В интересах городского плебса Гракх проводит закон, устанавливающий продажу хлеба с государственных складов по сниженной цене. Улучшая положение беднейшего населения, закон также способствовал росту паразитизма римского люмпен-пролетариата.

Одним из основных законов Гая был судебный. Из ведения сената были изъяты судебные комиссии по делам о вымогательствах. Теперь судьи выбирались из числа всадников. Вероятно, Гракх планировал усиление контроля за провинциальными наместниками, однако всаднические суды оказались не менее коррумпированными, чем сенатские. Положение всадников было улучшено еще и тем, что Гай предложил ввести в провинции Азия десятину, сбор которой стал сдаваться на откуп в Риме. Тем самым богатая провинция была отдана на разграбление откупщикам (публиканам), чувствовавших себя в полной безопасности под прикрытием всаднических судов.

Реформы 123 года сделали Гракха самым популярным политиком Рима. Его авторитет стал так велик, что он без труда прошел в трибуны на 122 год. Именно в это время Гракх предлагает один из своих самых радикальных законов — закон о предоставлении италикам прав римского гражданства. Сенат и народ были раздражены этим предложением. Противники Гая развернули широкую кампанию, используя любые приемы. Народный трибун Марк Ливий Друз выступил с демагогическими обещаниями, чем сумел отколоть от Гая значительную часть плебса. Сенат же умело играл на суевериях, распространяя слух о гневе богов из-за основания колонии на проклятом месте (после разрушения Карфагена место, на котором он находился, было предано проклятию). Популярность Гая падала. Закон об италиках не прошел. Еще более опасным стало то, что Гракх потерпел неудачу на выборах 121 года, а консулом стал его злейший враг Луций Опимий. Противники Гая поставили вопрос о ликвидации Юнонии, что послужило поводом к решительному столкновению. Опимий спровоцировал конфликт и добился того, что сенат облек его чрезвычайными полномочиями для восстановления порядка. Гракх и Фульвий Флакк со своими сторонниками укрепились на Авентинском холме, где их и атаковал Опимий. В ходе столкновения погибло 3000 человек, в том числе Гракх и Фульвий. Движение было подавлено.

убийство Гая Гракха
Убийство Гая Гракха

Правительственная партия воспользовалась своей победой, чтобы по возможности восстановить прежний порядок, существовавший до Гракхов, и упрочить свое олигархическое господство. Колонизация и раздача полей были прекращены. Розданные уже общественные земли оставлены были за получившими их, и остальные государственные земли также были превращены в безоброчную частную собственность своих прежних обладателей. Наибольшую выгоду от этого превращения извлекла богатая аристократия, которая не замедлила скупить мелкие крестьянские участки, сколько могла, или прогнать оттуда их владельцев. И все же противники Гракха не решились упразднить многие из его законов. Суды остались в руках всадников, откупная система продолжала существовать. Остался в силе и хлебный закон.

В 111 году по закону народного трибуна Спурия Тория все государственные земли, находящиеся в частной аренде, были объявлены частной собственностью. Все переделы прекращались. В дальнейшем частным лицам было запрещено занимать государственные земли. Закон 111 года явился важным этапом на пути победы частной собственности на землю. Государственная собственность, бывшая основой городского землевладения, начала сходить на нет.

Значение реформ братьев Гракхов было огромно. Они стали первым шагом на пути преобразования города в великую державу. Гракхи выдвинули на повестку дня ряд серьезных общегосударственных задач, решение которых стало необходимостью. Их деятельность привела к некоторой демократизации римского общества, хотя едва ли стоит приписывать им стремление к демократическому перевороту. Гракхи были первыми, кто ввел новый стиль политики, основным элементом которого было достижение собственных целей путем опоры на народное собрание и использование демократических лозунгов. Политики такого типа получили название популяров. Популяры не составляли единого целого и преследовали различные цели, как правило чисто личные, но их деятельность сыграла большую роль в гражданских войнах. Борьба вокруг гракханских реформ стала исходной точкой конфликта внутри римской общины.

Дополнительные материалы:
Тиберий Семпроний Гракх
Гай Семпроний Гракх

Назад: Армия поздней Римской Республики
Далее: Поздняя Республика. Кризис государственного устройства

Чтобы подписаться на статьи, введите свой email:

0

Лагерь армии поздней Римской Республики

Выбором места для лагеря занимались один из трибунов и приданные ему центурионы. Они искали подходящую площадку на открытой местности размерами 800х800 метров, желательно на возвышенности. Место не должно было давать возможности укрыться противнику и иметь выход к источнику воды.

Точка, с которой лучше всего была видна вся территория будущего лагеря, помечалась белым флажком. Так отмечалось место для палатки консула — преторий. Размеры претория составляли 30х30 метров.

Для размещения легионов выбиралась та сторона, которая предоставляла лучшие возможности для водоснабжения и фуражирования. Здесь ставился красный флажок. В 15 метрах от этой стороны квадрата ставился еще один красный флажок, отмечающий ряд палаток трибунов. Входы этих палаток были обращены в сторону, противоположную преторию. В 30 метрах перед палатками трибунов ставился еще один красный флажок и проводилась параллельная палаткам линия, за которой и размещались легионы. В центре линии трибун ставил измерительный инструмент — грому, с помощью которого проводилась прямоугольная сетка и отмечались две главные улицы лагеря. Первая улица — via principalisпроходила между линиями палаток трибунов и палаток легионов. Вторая — via praetoriaшла от точки с громой (напротив претория) через весь лагерь перпендикулярно первой.

грома
Грома

После этого размечалось место для рва и вала. В обычных условиях лагерь окружался рвом в метр глубиной. Вал образовывался вынутой из рва и обложенной дерном землей. Если лагерь ставился непосредственно перед противником, укрепления делались значительно более мощными — ров в три метра глубиной и четыре метра шириной, а вал до метра с четвертью высотой. Легионы строили заднюю и переднюю стороны, а союзники — боковые. За качеством работ наблюдали центурионы и трибуны. При этом велиты, конница и половина тяжелой пехоты строились в боевом порядке перед линией будущего укрепления. За этой живой стеной вторая половина войска производила работы. Ров (fossa) и вал (agger) тянулись на 700 метров по каждой стороне. По мере завершения работ консул отзывал пехоту из охранения, манипул за манипулом. Конница же не входила в лагерь до тех пор, пока не был установлен частокол.

лагерь постройкаЧастокол образовывался втыканием в вал кольев, принесенных с собой легионерами. На метр укрепления приходилось от 13 до 16 кольев. Вырезались они так, чтобы на них оставалось две — четыре ветки, заостренные на концах. При установке кольев ветки переплетались, что делало невозможным выдергивание отдельных элементов частокола.

После возведения защитных укреплений легионеры начинали ставить лагерь. Каждый точно знал, где поставить свою палатку, поскольку порядок размещения всегда был одинаков. Оба легиона размещались позади via principalis по обеим сторонам via praetoria. Конница располагалась лицом к via praetoria. Первая турма находилась напротив претория, а десятая — рядом с валом. Следом за конницей, спиной к ней, размещались триарии, первый манипул рядом с преторием.

лагерь
Лагерь римской армии

Перед палатками триариев проходила дорога шириной 15 метров, вдоль которой, лицом к триариям и спиной к гастатам, размещались принципы. Еще через 15 метров, лицом к гастатам, стояла конница союзников, а за ней — союзная пехота. Между пятой и шестой турмами и манипулами оставлялось пространство в 15 метров для поперечной улицы via quintana.

Улицы отмечались копьями, воткнутыми в землю. За палатками трибунов, рядом с преторием, находился форум. С другой стороны претория ставилась палатка квестора, а площадь вокруг нее называлась квесторий (quaestorium). Квестор отвечал за поставку припасов. За форумом и квесторием размещалась охрана консула из экстраординариев и добровольцы для исполнения консульских поручений. Остальные экстраординарии располагались позади претория, конница — лицом к центральной дороге.

На каждый манипул или турму приходилось пространство 30х30 метров. Триарии занимали участки 30х15 метров. Ближайщие к дороге палатки принадлежали центурионам. Если два консула объединяли силы, армии располагались спина к спине с легионами на обоих концах лагеря.

Центурии в манипуле располагались по сторонам квадрата лицом внутрь. Каждая палатка занимала площадь 3х3 метра и вмещала в себя 8 человек со снаряжением. Материалом для палаток служила кожа. Ров и вал с частоколом находились на расстоянии 60 метров от крайних центурий. Ворот в лагере было четверо — по концам каждой из двух главных улиц.

лагерь палаткаПосле обустройства лагеря трибуны приводили к клятве каждого находящегося в нем, включая рабов. Каждый человек клялся ничего не красть из лагеря и приносить все найденное к трибуну. Обязанности по лагерю распределялись между манипулами принципов и гастатов. Два манипула из каждого легиона следили за чистотой via principalis – подметали и поливали ее водой. Три манипула назначались по жребию к каждому из трибунов и несли по очереди трехдневные дежурства. Они отвечали за палатку трибуна и сохранность его имущества, а так же несли стражу у входа и с противоположной стороны.

Каждый манипул триариев выставлял одного охранника для турмы, позади которой он размещался. Велиты отвечали за охрану вала. У каждого входа в лагерь находилась стража из 10 велитов. Кроме этого три поста выставлялись ночью у складов квестория и по два — у палаток легатов и других членов военного совета. В каждом манипуле так же назначалась стража из четырех человек — по одному на каждую четверть ночи.

Из десятого манипула каждого класса воинов и из десятой турмы конницы, размещавшихся возле вала, выбирали по одному человеку, который освобождался от всех обязанностей по охране лагеря. Этот человек каждый вечер являлся в палатку дежурного трибуна и получал записанный на деревянной табличке пароль. Возвращаясь в свой манипул он, при свидетелях, показывал табличку старшему центуриону девятого манипула. Далее пароль передавался в следующие манипулы, пока табличка не доходила до первого манипула (турмы), откуда возвращалась к трибуну.

Из турм по очереди отбирались по четыре человека для инспекции ночной стражи. Время для инспекции распределялось между ними по жребию. Каждый инспектор отправлялся проверять указанные в его приказе посты в доставшееся ему время и забирал у каждого стража выданную тому табличку — тессеру. Инспектора сопровождало несколько добровольцев — свидетелей. На рассвете собранные тессеры передавались трибуну. Если таблички были собраны все, то инспектора отпускались. В противном случае трибун определял, какой из них не хватало и вызывал центуриона провинившегося манипула, который приводил с собой человека, бывшего в ту ночь на посту, а инспектор звал своих свидетелей.

Немедленно собирался военный суд, состоявший из всех трибунов. Если часовой признавался виновным в отсутствии на посту, его приговаривали к избиению дубинками до смерти. Если вина признавалась за инспектором, тот подвергался аналогичному наказанию. Как результат — ночные стражи неслись самым тщательным образом.

наказаниеНаказывалось избиением дубинками и воровство в лагере, а так же лжесвидетельствование и попытка уйти от обязанностей нанесением себе ран.

0

Армия поздней Римской Республики на марше и в бою

Завершив обучение, армия выступала. По первому сигналу сворачивались палатки консула и трибунов. После этого солдаты складывали свои палатки и снаряжение. По второму сигналу грузился обоз. По третьему колонна выступала.

армия на маршеКроме собственного снаряжения каждый солдат нес связку кольев для частокола.

Возглавляли колонну экстраординарии. За ними следовало правое крыло союзников со своим обозом. За ним шел первый легион со своим обозом, а затем второй легион. Второй легион вел за собой не только свой обоз, но и вьючных животных левого крыла союзников, шедшего в арьергарде. Консул со своими телохранителями, вероятно, находились впереди легионов. Конница составляла арьергард своего соединения, либо находилась по обеим сторонам обоза. 600 всадников-экстраординариев осуществляли разведку, двигаясь рассыпным строем. Оба легиона и оба крыла союзников через день менялись местами, по-очереди пользуясь преимуществом в добыче свежей воды и фуража.

В случае предполагаемой опасности гастаты, принципы и триарии шли тремя параллельными колоннами. Если атака ожидалась справа, первой с этой стороны шла колонна гастатов, а за ней колонны принципов и триариев. Если же атака ожидалась слева, то колонны располагались в обратном порядке. Это позволяло легиону, в случае необходимости, быстро развернуться в стандартный боевой порядок.

За день армия проходила около 30 километров, но была способна продвинуться и значительно дальше. В авангарде двигались и специалисты по наведению переправ.

Каждое утро трибуны собирались в палатке консула. Полученные от него приказы они передавали ожидающим у палатки центурионам и декурионам, которые, в свою очередь, доносили приказ до солдат.

штабКонсул каждое утро приносил жертву, а сопровождавший войско авгур толковал знамения. После окончательного решения дать сражение у консульской палатки помещался привязанный к копью пурпурный плащ. Легионы строились внутри укрепления и покидали его через преторские ворота. Союзники же собирались перед боковыми сторонами вала и выходили через главные ворота каждой из сторон. Так они сразу занимали позиции справа и слева от легиона.

Конница римлян располагалась на правом фланге, союзников — на левом. При объединении консулами своих армий все легионы размещались в центре. Нанесение мощного удара центром армии было основной тактикой римлян, не требовавшей от полководца особых способностей. Победа достигалась тем, что легионер был лучшим солдатом своего времени.

Покинув лагерь легион выстраивался в три непрерывные линии с центуриями, стоящими бок о бок. Консул обращался к воинам с напоминанием о том, что они сражаются за свои дома, и о прошлых победах.

легионПо сигналу задние центурии перемещались за передние, открывая пропуски в строю. Велиты покидали свои манипулы и бежали вперед через эти пропуски, забрасывая наступающего противника дротиками. Затем они отступали через эти же пропуски и вставали позади триариев или отправлялись на фланги к коннице.

Задние центурии занимали свои места в промежутках строя, после чего первая линия легиона (гастаты) бросала в противника сначала легкий, а потом тяжелый пилумы. После этого гастаты вынимали мечи и кидались на противника.

Если наступление гастатов не приносило успеха, давался сигнал к отступлению. Задние центурии занимали свое место позади передних и вся линия отступала через промежутки в строе принципов. Теперь смыкались ряды принципов, лучших воинов армии, и начиналось их наступление. Обычно этого хватало, чтобы обратить противника в бегство. В преследование отправлялась конница и велиты.

триарииЕсли же и принципы терпели поражение, гастаты отступали в промежутки строя триариев. После этого сигнал к отступлению подавался принципам, которые так же отступали за триариев и занимали промежутки между манипулами гастатов. Триарии смыкали строй перемещением своих задних центурий вперед и вся армия организованно отступала под прикрытием их копий.

Стандартный размер манипула — шесть человек в глубину и десять в ширину. Если прибавить к ним 20 приписанных к манипулу велитов, получится строй в восемь человек в ряд. Такой ряд назывался контуберний или жилая палатка. Видимо, стоявшие в одном ряду жили в одной палатке для поддержания товарищеских отношений.

0

Вооружение армии поздней Римской Республики

легионерПолностью экипированный римский легионер имел доспехи, щит, гладий, кинжал, копья и иногда дротики. Копья бросались перед вступлением в близкий контакт, пока противник находился достаточно далеко. Далее в дело шли щит и гладий.

Большой изогнутый щит (скутум) имел высоту около 1,2 метра при ширине около 75 сантиметров и толщине около 1 сантиметра. Он изготавливался из двух склеенных деревянных пластин, которые обтягивали сначала грубой тканью, а затем телячьей кожей. Такой щит имел овальную форму с длинным вертикальным ребром и горизонтальной ручкой. Вдоль верхней и нижней кромок могла быть железная обивка. Вес щита приближался к 10 кг, что кажется невероятным, если не принимать во внимание способ его применения. Дело в том, что легионер, добравшись до противника, обрушивал на него вес всего своего тела вместе со щитом, стараясь сбить с ног. После этого щит ставился на землю и легионер, пригнувшись, сражался из-за него.

Круглый щит (парма) меньшего размера (около 90 см в диаметре) использовался велитами.

Доспехи принципов и гастатов состояли из небольшой нагрудной пластины размерами 20х20 см и поножей на одну (левую), выставляемую во время битвы вперед, ногу. Более состоятельные легионеры имели кольчугу. Вес кольчуги достигал 15 кг. В рассказе о битве при Тразименском озере видно, что солдаты, пытавшиеся спастись вплавь, шли ко дну под тяжестью своих доспехов.

Голову легионера защищал бронзовый шлем с тремя вертикальными перьями черного или темно-красного цвета высотой около 45 см. Перья предназначались для визуального увеличения роста солдата. Носился шлем с подшлемником из войлока и удерживался на голове двумя перекрещивающимися ремешками.

Гастаты и принципы имели по два метательных копья — пилума, имевших в то время две разновидности. У одной железный наконечник насаживался на древко с помощью расположенной на конце трубки, у другой плоский язычок крепился к древку парой заклепок. Наконечник имел пирамидальную форму и часто был зазубренным. Длина металлической части пилума достигала 1,2 метра. Его назначением было пронзить щит и ранить противника. Более короткие пилумы могли быть оборонительным оружием, которое метали с вала в случае осады лагеря.

пилум
Пилум

Триарии использовали более длинные копья — гасты, а велиты вооружались дротиками — гаста велитарис. Дротик — уменьшенная копия пилума — сгибался от удара, вследствие чего его нельзя было использовать повторно (подобрать и бросить обратно).

гаста
Гаста

Основным же оружием пехоты был, несомненно, гладий — колюще-рубящий меч длиной 60-70 см со слегка сужающимся клинком. В ближнем бою более длинное оружие теряет свою эффективность. Гладий же оказался идеальным для пехотинца. Его короткий клинок позволял наносить точные и мощные удары в тесноте плотного строя воинов. Большим плюсом оказалась и низкая стоимость производства таких мечей. Кроме собственно небольшого количества требуемого металла не было нужды и в его особом качестве — такая небольшая длина сама по себе обеспечивала достаточную прочность клинка. Простые легионеры носили гладий на правом боку, а центурионы — на левом.

гладий
Гладий

Всадники имели доспехи, схожие с пехотными, но имевшие боковые разрезы для удобства посадки на коне, небольшие круглые щиты (парма эквестрис) и прочные копья с заостренным подтоком, которым можно было сражаться в случае поломки копья.

 кавалерия

0
Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Генерация пароля