Смерть папы Николая III привела к очередным беспорядкам в городе. Против поднявшихся высоко Орсини восстали Анибальди, причем на сторону последних встал и народ. Сенаторов прогнали, а на их место назначили новых, из разных партий, — Петра Конти и Джентилиса Орсини. Выборы же папы оказались куда более бурными, с захватами кардиналов и побоями. Победу одержала партия Карла Анжуйского, и 22 февраля 1281 года папой был провозглашен француз Симон, кардинал церкви Святой Чечилии. Он занял Святой престол под именем Мартина IV.

Упрямые римляне не позволили Мартину принять сан у собора Святого Петра, и папа отправился в Орвието, наложив отлучение на Витербо за совершенное во время выборов насилие. Однако, через некоторое время беспорядки улеглись, и 10 марта посланники римского народа на коленях поднесли Мартину документ, назначающий его пожизненным сенатором. Будучи ставленником Карла, Мартин IV «пришел к заключению», что настоящим устроителем мира в Риме может быть только король, и 30 апреля, к полному удовольствию последнего, передал сенаторство Карлу Анжуйскому на время собственной его, папы, жизни.

Карл снова принял звание, только что отнятое у него Николаем III, а в Капитолии после короткого перерыва опять управляли французы. Наместники Карла являлись туда со всей пышностью сенаторской власти, в красных одеждах с меховой опушкой, подобных тем, какие носили государи. Ежедневно они получали на свое содержание унцию золота и имели при себе одного рыцаря в качестве заместителя и второго в качестве маршала с сорока кавалеристами. В их распоряжении находились восемь капитолийских судей, двенадцать нотариусов, герольды, привратники, трубачи, врач, капеллан, от тридцати до пятидесяти караульных на башнях, сторож при льве, которого в виде эмблемы держали в клетке в Капитолии, и другие служащие.

Могущество Карла, а с ним и всей гвельфской партии мгновенно выросло по всей Италии. Его еще раз признали защитником церкви, а Мартин IV настолько находился под его властью, что все важнейшие должности от Сицилии до реки По были отданы французам. Тем не менее, 29 марта 1282 года на Сицилии вспыхнуло восстание, известное как Сицилийская вечерня. Жители острова перебили всех французов и обратились к защите церкви. Испуганный Мартин оттолкнул их от себя, и тогда эта геройская нация дала первый победоносный пример отказа целой страны от ленной связи с церковью.

В конце августа Петр, король Арагонский, вступил в Палермо, где принял от народа корону Сицилии. Будучи зятем Манфреда, он явился наследником и представителем прав Гогенштауфенов, в третий раз выведя этот швабский род на арену истории. Карл поспешил вернуться в свое королевство, но потерпел поражение. Воодушевленные гибеллины взялись за оружие в итальянских республиках; от папы отпала Перуджия.

Как всегда, Рим не остался в стороне. Злейшие враги Карла Орсини организовали сопротивление в Палестрине. Сами римляне снова отказались повиноваться и королю, и папе. Даже голод, возникший осенью 1283 года, только усилил всеобщее возбуждение, а 22 января 1284 года Орсини взяли верх, захватив Капитолий и перебив занимавших его французов. Сенаторскую власть Карла объявили уничтоженной и установили народное управление. Городским военачальником и защитником республики был выбран Малабранка, родственник Орсини.

Мартин IV заявил жалобу на нарушение его прав, но вскоре уступил. Он утвердил Джованни Цинтия в звании капитана города Рима на шесть месяцев, признал совет старшин, избранных ремесленными гильдиями, и согласился на то, чтобы римляне назначили просенатора, который должен был вместе с капитаном управлять в Капитолии. Благоразумная уступчивость папы успокоила мятеж. Состоялось публичное примирение партий, было признано устранение наместничества Карла, и народ охотно принял двух папских наместников с сенаторской властью — Анибальда, сына Петра Анибальда, и могущественного Пандульфа Савелли.

В следующем, 1285 году умерли и Карл Анжуйский, и Мартин IV. Король умер 7 января в Фоджии, а папа — 28 марта в Перуджии, которая снова подчинилась церкви.

Одним из последствий освобождения церкви от долгого протектората Карла стало возведение на папский престол римлянина. Это произошло 2 апреля 1285 года в Перуджии, а 15 мая, уже в Риме, Иаков Савелли, кардинал церкви Санта Мария ин Космедин, брат сенатора Пандульфа Савелли, принял посвящение под именем Гонория IV. Римляне, уже по традиции, передали ему на пожизненный срок сенаторскую власть, а он, в свою очередь, утвердил в сенаторском звании Пандульфа.

Оба брата были разбиты параличом, но обладали здоровым духом, благоразумием и энергией. Гонорий не мог ни стоять, ни ходить без опоры, а Пандульфа носили на стуле, однако правили они так строго, что Рим наслаждался спокойствием. Улицы стали безопасны, поскольку разбойников просто перевешали, а буйная знать не осмеливалась производить беспорядки. Гонорий снял с Витербо наложенный Мартином IV интердикт, но город должен был срыть свои стены и передать Орсини ряд своих укреплений.

Правление Гонория IV оказалось непродолжительным. 3 апреля 1287 года он умер в своем дворце на Авентине, оставив свой род богатым и уважаемым. Кардиналы собрались на конклав в доме умершего папы, но не могли прийти к определенному решению о выборе нового, и почти год Святой престол оставался незанятым. Когда наступил жаркий август, шестеро кардиналов умерли от обычной для этого времени года лихорадки, а остальные бежали из Рима. Лишь кардинал-епископ Пренесте в одиночестве перенес испытание жарой, за что и был удостоен тиары.

Вернувшиеся зимой на Авентин кардиналы возвели его на папский престол 22 февраля 1288 года под именем Николая IV, а римляне уже по традиции предоставили ему пожизненную сенаторскую власть. Первый год прошел спокойно, но весной 1289 года Николай был вынужден перебраться в Риети из-за вновь вспыхнувших партийных раздоров. Здесь, 29 мая, он короновал Карла II, сына Карла Анжуйского, в короли Сицилии.

Гвельфский дом Савелли и родственные ему Орсини за последние 50 лет стали самыми влиятельными членами римской аристократии, и вытеснив господствовавших когда-то Анибальди. Новый папа сначала дружественно относился к Орсини, но довольно скоро перешел на сторону гибеллинов и семьи Колонна. Этой фамилии начал покровительствовать еще Николай III, чтобы ослабить все тех же Анибальди, а Николай IV придал их дому новый блеск. Возможно он был обязан их влиянию папской тиарой, и теперь, сделавшись папой, из признательности осыпал их почестями.

После того как Пандульф Савелли сложил свое сенаторское звание, Николай IV, тогда еще сохранявший благосклонность к Орсини, назначил сенаторами сначала Урсуса, а потом Бертольда Орсини. Но уже в 1290 году новым фаворитам папы удалось свергнуть своих соперников, и сенатором стал Иоанн Колонна. Народ провез его с триумфом на колеснице в Капитолий и провозгласил Цезарем, чтобы под его предводительством идти в поход против Витербо и других городов.

Николай IV, практически не живший в Риме, не имел никакой реальной власти над городом и был вынужден допустить, чтобы римляне вели в июне и августе ожесточенную войну с Витербо, отказавшимся от вассальной службы Риму. Папа явился лишь посредником при заключении мира. Заключил же мир от имени римского народа Иоанн Колонна. 3 мая 1291 года в Капитолии уполномоченные от граждан Витербо возобновили вассальную присягу городу Риму и обязались уплатить большое вознаграждение за убытки, поскольку во время войны взяли в плен или убили множество знатных римлян. Этот торжественный государственный акт указывает на то, что под управлением могущественного Иоанна Колонна республика в Капитолии была такой же суверенной властью, как и во время Бранкалеоне.

Николай IV умер 4 апреля 1292 года во дворце, построенном им для себя у базилики Санта Мария Маджоре. 12 кардиналов-избирателей разделились на партии сторонников Орсини и Колонна и избрание папы никак не могло состояться. В летнюю жару неримские кардиналы удалились в Риети и вернулись только в сентябре. Спор продолжался и перетек в 1293 год. Наконец, после вторичного разъезда из страха перед возможностью раскола, было решено собраться 18 октября в Перуджии.

Все это время в Риме шла борьба за избрание сенатора, сопровождавшаяся дикой анархией. Разрушались дворцы, убивали паломников и грабили церкви. Борьба за власть между партиями Колонны и Орсини с этих пор стала характерной чертой римской истории. На Пасху 1293 года сенаторами были выбраны Агапит Колонна и Урсус Орсини, скорая смерть которого стала причиной новых раздоров.

Капитолий оставался без сенатора, а Латеран без папы. Смута становилась невыносимой, и только в октябре удалось установить порядок. Сенаторами назначили двух нейтральных человек — старика Петра из рода Стефанески и молодого римлянина Оддо. В это же время кардиналы собрались в Перуджии, но зима прошла, а результата так и не было. Жестокие партийные раздоры не позволяли кардиналам остановиться на человеке из своей среды, следствием чего стал, наконец, выбор, несчастнее которого сложно что-то представить.

Случайное упоминание о видениях одного благочестивого отшельника по имени Петр навело кардинала Латинуса, лично знавшего и почитавшего этого святого, на мысль предложить его в папы. Это предложение не показалось никому дурной шуткой. Напротив, беспомощные кардиналы ухватились за него как за соломинку и 5 июля единогласно избрали папой упомянутого пустынника. Декрет об избрании был изготовлен, и три епископа повезли его к святому.

Слух о таком необычайном происшествия привлек бесчисленные толпы народа. Когда посланники добрались до места, они увидели перед собой грубую хижину с решетчатым окном, а человек с всклокоченной бородой, бледным изнуренным лицом, закутанный в лохматую рясу, испуганно смотрел на пришедших. Последние благоговейно обнажили головы и пали перед ним ниц. Говорят, что бедный пустынник пытался убежать, и только горячие просьбы, в особенности монахов его ордена, заставили его принять декрет об избрании.

Толпы народа, духовенство, бароны и король Карл II со своим сыном спешили приветствовать нового избранника, и на дикой горе Мурроне происходила одна из самых странных сцен, когда-либо виденных историей. Шествие направилось в город Аквилу. Папа-отшельник ехал в своей бедной рясе на осле, которого два короля с заботливым почтением вели под уздцы, в то время как ряды блестящих рыцарей и хоры духовенства, поющие гимны, шли впереди, а пестрые толпы народа следовали позади или с благоговением стояли на коленях вдоль дороги.

Карл II тотчас завладел новым избранником и уже не выпустил его из своих рук. Кардиналы звали Петра в Перуджию, а он звал их к Аквилу, потому что так приказал Карл. Они явились неохотно и с удивлением смотрели на нового папу, который выступил перед ними как робкий лесовик, слабый, не имеющий ни дара слова, ни достоинства, ни умения держать себя.

Петр принял посвящение 24 августа 1294 года в церкви, находившейся перед стенами Аквилы, приняв имя Целестина V. При этом, как утверждает очевидец, присутствовало до 200 000 народу. Свой въезд в город новый папа совершил уже на богато украшенном белом иноходце, в тиаре, со всей пышностью. Как слуга Карла, он тотчас же назначил новых кардиналов, указанных королем. Хитрые придворные получали от него печать и подпись для всего, чего им хотелось. Действия этого сына природы казались безумными и заслуживающими порицания.

Вместо того чтобы самому ехать в Рим, как того добивались кардиналы, Целестин послушался короля и отправился в Неаполь. Курия с ропотом последовала за ним. Поручив все дела трем кардиналам, папа затворился на время Рождественского поста в новом королевском замке в Неаполе, где ему приготовили келью, в которой он мог вспоминать о своей пещере на горе Мурроне. Голод, жажда и тяжелое умерщвление плоти были радостным ежедневным делом для святого, привыкшего к общению со своими фантазиями.

Очутившись на высшем из земных престолов, окруженный князьями и знатью, теснимый сотней хитрых людей и призванный к тому, чтобы управлять миром и двигаться в лабиринте интриг, бывший отшельник в реальности не имел способностей даже к простейшей работе нотариуса. Его желание отречься приобрело в Неаполе твердость окончательного решения. Говорят, что поспособствовал этому кардинал Бенедикт Гаэтани, который, подражая «голосу Неба», через переговорную трубу приказал Целестину отречься от папства. Такое событие не имело примеров в истории церкви, но Карл II дал согласие на отречение папы и одобрил возвышение кардинала Гаэтани.

13 декабря 1294 года после прочтения буллы, оправдывавшей отречение вескими причинами, Целестин V заявил о сложении с себя папского сана. А уже 24 декабря папскую тиару с согласия Карла получил Гаэтани, принявший имя Бонифация VIII. Надежда Карла удержать папскую резиденцию в Неаполе не сбылась. Тем не менее, хоть и не состоя друг с другом в дружеских отношениях, и папа и король нуждались друг в друге. Первым делом Бонифаций обещал Карлу Сицилийскую корону, а Карл, в свою очередь, пожертвовал Целестином для спокойствия Бонифация.

Оставить на свободе святого человека, побывавшего, к тому же, папой, означало дать в руки врагов Бонифация опасное оружие. Поэтому с согласия короля Целестин был отправлен под конвоем в Рим. По пути святому удалось бежать, и Карлу пришлось отправить за ним погоню.

В первых числах января 1295 года Бонифаций VIII в сопровождении Карла оставил Неаполь. Сначала он направился в свой родной Ананьи, где был встречен римскими послами, передавшими ему сенаторскую власть. По прибытии в Рим папа назначил сенатором уважаемого человека Уголино де Рубенс из Пармы.

Въезд и коронация, произошедшая 23 января в соборе Святого Петра, были отпразднованы с неслыханной пышностью. Папство, которое только было облеклось в одежду апостольской нищеты, теперь намеренно украсило себя величием торжествующего миродержавия. Римские аристократы — Орсини, Колонна, Савелли, Конти и Анибальди — явились в рыцарском великолепии, а бароны и подесты Церковной области и свита неаполитанского короля еще усилили блеск торжества. Сам Бонифаций восседал на белоснежном иноходце, покрытом попоной из кипрских перьев, облаченный в торжественные папские одежды и с короной Святого Сильвестра на голове.

Все это время Целестин бежал от своих преследователей и через несколько недель достиг берега моря. Здесь он сел на барку, чтобы добраться до Далмации, где надеялся скрыться, но море выбросило святого на берег. Граждане Висты узнали чудотворца и приветствовали его с большим почтением, а приверженцы потребовали, чтобы он снова объявил себя папой. Вместо этого Целестин без сопротивления позволил местному подесте выдать себя преследователям.

Добродушному отшельнику внушили, что долг благочестия повелевает ему отречься от свободы также, как он отрекся от тиары. Его осыпали уверением в любви и наконец отправили в заточение в замок Фумоне на крутой горе возле Алатри, с древних времен служивший государственной тюрьмой, в башнях которой закончили свою жизнь многие мятежники и даже один папа. Говорят, что Целестин V содержался там в заключении, но прилично, однако другие полагают, что его тюрьма была теснее его кельи на горе Мурроне. Здесь он вскоре умер. Его судьба дала повод смотреть на него как на мученика, а на Бонифация как на убийцу. Тем не менее смерть Целестина безусловно укрепила положение Бонифация.

Ближайшей заботой папы стало приобретение Сицилии для Анжуйского дома. Сицилийцы, не желавшие быть предметом торга пап и королей, нашли своего национального главу во Фридрихе, внуке Манфреда. 25 марта 1296 года он короновался сицилийской короной в Палермо согласно воле народа. Напротив, мать Фридриха, Констанца, страстно желавшая примирения с церковью, прибыла в Рим в конце марта 1297 года вместе со своим вторым сыном Иаковом, который по договору с церковью вынужден был сражаться против своего брата. На войну с Фридрихом Бонифаций VIII выделил средства из церковной десятины.

Сторону Фридриха приняли не одобрявшие политику Бонифация кардиналы из рода Колонна — дядя и племянник — Иаков и Петр, вокруг которых собралась оппозиция, видевшая в Бонифации узурпатора. Когда связь кардиналов с Сицилией стала известна, Бонифаций потребовал постановки папских гарнизонов в Палестрине и других укрепленных местах, принадлежавших Колонна, на что последние, конечно, не согласились. А после того как на Петра Колонна указали как на автора речей о незаконности папства Бонифация, разгневанный понтифик созвал церковный совет и отнял у обоих кардиналов их звания.

Колонна приняли вызов и составили манифест о том, что Бонифация VIII не следует признавать папой, так как Целестин V не имел права отречься, а само его отречение стало результатом лживых интриг. Они распорядились публично объявить свой манифест в Риме и положить его на алтарь собора Святого Петра, после чего скрылись в Палестрине.

Бонифаций отлучил Иакова и Петра, а так же ряд других членов семьи Колонна от церкви и объявил против них крестовый поход с обещанием отпущения грехов для участников. Колонна остались в одиночестве и скоро были побеждены. Король Фридрих не прислал никакой помощи, а гибеллины в Церковной области не восстали. Римляне, возившие когда-то брата кардинала Иакова на триумфальной колеснице, остались нейтральными, поскольку горожане радовались ослаблению аристократического рода, а Савелли и Орсини воспользовались случаем навредить своим соперникам, имениями которых они были потом награждены от папы.

В сентябре 1298 года оба кардинала появились в Риети в траурных одеждах и с веревкой на шее и упали к ногам папы. Бонифаций VIII помиловал их и назначил срок для полного окончания спора, до которого они должны были оставаться под надзором в Тиволи. Палестрина и все укрепленные места, принадлежавшие Колонна, были сданы. Ненависть папы к мятежникам, покусившимся на его духовную власть, была безгранична. Наказание, к которому он немедленно присудил Палестрину, обнаружило его намерение уничтожить род Колонна. Бонифаций отдал своему викарию в Риме приказ разрушить Палестрину до основания. Город со множеством античных памятников, заботливо собранных и сохраненных семьей Колонна, погиб за несколько дней.

Наступил 1300 год. В античном Риме Столетний юбилей сопровождался блестящими играми, но воспоминания об этом исчезли, и нет никаких упоминаний о том, чтобы в Риме христианском по этому поводу проводились какие-либо торжества. Во время крестовых походов прекратились и массовые паломничества к могиле Святого Петра, но теперь люди снова потянулись к местам захоронений апостолов. Бонифаций VIII воспользовался возрождением интереса к христианским святыням и дал официальную санкцию усиливающемуся движению, обнародовав 22 февраля 1300 года юбилейную буллу, обещавшую полное прощение грехов всем, кто в течение года посетит базилики святых Петра и Павла. Прощение не касалось Фридриха Сицилийского, Колонна и их сторонников, а также всех христиан, имевших торговые сношения с сарацинами.

Прилив паломников был беспримерный. Днем и ночью Рим представлял собой зрелище армии входящих и выходящих богомольцев. С юга и севера, с востока и запада по старинным римским дорогам шли, как во время переселения народов, толпы людей, отечество которых было затруднительно определить. Встречались столетние старики, сопровождаемые их внуками, и юноши, которые, как Эней, несли в Рим на плечах отца или мать. Италия предоставила странникам свободу передвижения по дорогам и установила Божий мир.

Целый год Рим представлял из себя паломнический лагерь, кишащий народом. Говорят, что ежедневно в него входили и из него выходили 30 000 богомольцев и каждый день в городе находилось 200 000 чужестранцев. Площадь, занимаемая Римом, впервые после долгого времени снова была вся заселена. Год оказался плодородным, и провизия доставлялась в изобилии и была дешева.

Дорога, которая вела из города через мост Ангела к базилике Святого Петра была слишком узка, и поэтому в стене недалеко от древнего надгробного памятника Meta Romuli проделали новый выход к реке. Для предупреждения несчастных случаев было установлено, чтобы идущие вперед шли по одной стороне моста, а возвращавшиеся — по другой. Сам мост в то время был застроен лавками и разделялся вдоль на две половины. Процессии к базиликам Святого Петра и Святого Павла шли безостановочно.

Каждый богомолец клал жертвенный дар на алтарь апостолов, и один хроникер утверждает, как очевидец, что у алтаря Святого Павла днем и ночью стояли два клирика с граблями в руках, которыми они сгребали неисчислимое количество денег. Сказочный вид духовных лиц, которые с улыбкой гребли деньги, как сено, давал повод гибеллинам утверждать, что папа учредил юбилейный год только для денежной прибыли. Однако, хотя Бонифацию и действительно нужны были средства для войны с Сицилией, эти горы денег состояли большей частью из мелкой монеты, пожертвованной бедными богомольцами. Тем не менее доходы оказались достаточными для того, чтобы папа купил имения обеим базиликам.

Римляне тоже получили хорошую прибыль от продажи товаров, и юбилейный год стал для них золотым. По этой причине они весьма любезно относились к паломникам и не чинили им никакого насилия. Можно себе представить, какая масса реликвий, амулетов и изображений святых была продана за это время в Риме, а также как много остатков древности, монет, гемм, колец, скульптурных вещей, мраморных обломков и рукописей было унесено пилигримами на свою родину.

Для Бонифация VIII юбилей стал настоящей победой. Прилив народа из всех стран в Рим показал ему, что вера человечества еще видела в этом городе священный храм связующий весь мир. Величественный праздник казался потоком благодати, пролившимся на его собственное прошлое и потопившим в забвении ненавистные воспоминания о Целестине V, о войне с Колонна и все обвинения, возведенные на него врагами. В эти дни он мог чувствовать такую полноту почти божеской власти, как едва ли какой-нибудь из бывших до него пап.

Он занимал высший престол Западной Европы, украшенный добычей, взятой у империи; он был «наместником Бога» на земле, догматическим верховным главой мира, державшим в своих руках ключи благословения и проклятия. Он видел тысячи людей приходящих издалека к его трону и повергающихся перед ним в прах, как перед высшим существом. Он не видел только королей. Ни один монарх не явился в Рим, чтобы в качестве верующего получить прощение грехов. Вера, давшая когда-то победу в битвах Александру III и Иннокентию III, иссякла при королевских дворах.

Бонифаций VIII окончил торжества в Рождественский сочельник 1300 года, и этот год составил эпоху в истории папства и Рима.

Далее: Город Рим в 13 веке
Назад: Средневековье. 1266 — 1280. Достижение мира между церковью и империей

Церковное государство восстало из своего долгого угнетения. В конце мая 1266 года Карл Анжуйский объявил римлянам, что он слагает свой сан, чтобы не обидеть церковь, которая признает себя имеющей право на сенаторство. Однако Рим не торопился с передачей сенаторской власти Клименту IV. Римляне считали права папы прекратившимися, а Карл, несмотря на договор, не озаботился их защитой. В итоге, когда настало время замещения должности, римляне выбрали двух сенаторов по старой системе.

Многие приверженцы Манфреда покорились папе лишь для виду, и теперь они стали тайно организовываться в союзы. В то же время высокомерие гвельфской аристократии в очередной раз ожесточило римский народ, и в первой половине 1267 года он восстал, установил демократическое правление из 26 человек и назначил своим военачальником Анджело Капоччи, принадлежавшего к партии гибеллинов. Климент IV был вынужден признать переворот и даже послал в Рим (сам он находился в Витербо) двух епископов для установления мира.

Капоччи, которому римский народ поручил назначение сенатора, обратил свое внимание на испанского инфанта дона Энрико, сына Фердинанда III Кастильского и младшего брата Альфонса Мудрого (носившего титул римского короля), талантливого авантюриста, поучаствовавшего во множестве вооруженных конфликтов в Европе и в Северной Африке. Деньги инфанта открыли ему доступ в Капитолий. Римляне охотно взяли себе в сенаторы кастильского принца, отличавшегося военной славой и богатством, от которого они ожидали могущественной защиты против заносчивости аристократии и притязаний папы. Назначение состоялось в июне 1267 года.

Как только дон Энрико принял городское управление, сразу начались его разногласия с папой. Сенатор хотел подчинить Капитолию всю Кампанью, отнять судебную власть у духовенства и сломить гордость аристократии. Папа протестовал, но сенатор не обратил на это внимания. Народ уважал принца, который сначала был одинаково справедлив к гвельфам и к гибеллинам, однако его старая ненависть к Карлу и неожиданные события вскоре побудили Энрико открыто объявить себя врагом церковной партии.

Сицилийское королевство стонало под игом своего нового правителя. Угнетенное французскими сборщиками податей, судьями и управителями, лишенное Карлом Анжуйским всех прав и свобод, оно находилось в состоянии, по сравнению с которым правление Манфреда являлось золотым веком. Даже Климент IV в письме Карлу под видом отеческого увещевания и благожелательных советов изображает его в образе ненавистного тирана.

Апулийские изгнанники бежали в Тоскану, где собрались сторонники Манфреда и Швабского дома, и рассказывали там, что Сицилийское королевство готово к восстанию. Надежды оказались обращены на Конрадина, последнего законного наследника Сицилии, которого гвельфы когда-то звали в Италию против узурпатора Манфреда. Сын Конрада IV, родившийся 25 марта 1252 года в замке Вольфштейн, близ Ландсгута, носил бессмысленный титул короля Иерусалимского и владел небольшим Швабским герцогством. Сюда и прибыли в 1266 году послы гибеллинов, довольно быстро сумевшие убедить внука великого Фридриха идти в Италию, свергнуть с престола тирана Карла и снова восстановить швабское владычество.

Конрадин послал в Италию и в Рим письма и манифесты, в которых называл себя королем Сицилии и объявлял, что придет для восстановления прав своих предков. В ответ папа в Витербо начал против него процесс: он обнародовал эти документы и вместе с ними буллу, в которой запрещал курфюрстам Германии избирать Конрадина в римские короли и угрожал отлучением всем его приверженцам. 14 апреля 1267 года Климент IV послал Конрадину вызов с требованием явиться к нему на суд.

Гибеллины стали проявлять бурную активность. Пиза и Сиена были согласны помогать смелому предприятию. Участники заговора в Апулии и Сицилии стояли наготове, и римляне, по-видимому, также были настроены благожелательно. Несколько сотен приверженцев Манфреда в начале сентября высадились на Сицилии, после чего большая часть острова восстала и провозгласила королем Конрадина. Восстание перекинулось и в Апулию, где сарацины подняли швабское знамя и с нетерпением ожидали внука Фридриха.

В начале октября до Рима дошел слух, что Конрадин вступил в Италию. И действительно, юный государь продал свои родовые имения, с трудом организовал войско и выступил в поход через Тироль. Он выступил из Баварии в сентябре 1267 года и 21 октября с 3000 рыцарей и другим войском вступил в гибеллинскую Верону. А двумя днями раньше дядя Манфреда Гальван Ланчиа вошел в Рим со знаменами Швабского дома в качестве уполномоченного Конрадина, чтобы заключить союз с городом.

Гибеллины встретили этого представителя Гогенштауфенской империи с ликованием; сенатор приветствовал его, воздавая ему публичный почет, отвел ему помещение в Латеране и на торжественном заседании в Капитолии принял от него послание Конрадина. Папа же, услышав об этих событиях, пришел в сильный гнев и велел послать Гальвану вызов к суду церкви.

Чтобы заставить умолкнуть голоса противников, сенатор решил одним ударом избавиться от всех гвельфских вождей. В середине ноября он пригласил этих магнатов на совещание в Капитолий, где они тотчас были арестованы. Ужас охватил гвельфов. Многие убежали в свои замки, но Рим оставался спокойным и послушным сенатору. Папа протестовал, поставил заключенных, их родственников-кардиналов и их имения под защиту церкви, и потребовал, правда осторожно, удовлетворения от сенатора.

Дон Энрико изгнал и семьи этих магнатов, частично разрушил их дома и укрепил Ватикан, в котором разместил немецкое войско. В Капитолии был публично провозглашен союз города с Конрадином, а сам он приглашен в Рим. Храбрый воин и вместе с тем трубадур, дон Энрико обратился к Конрадину стихами, полными силы, и может быть именно в эти дни написал канцону, которая сохранилась до сих пор. Он ободрял Конрадина и побуждал его овладеть прекрасным садом Сицилии и смелым, достойным римлянина деянием взять корону империи.

Послы из Пизы и Сиены и от гибеллинского союза Тосканы прибыли в Рим для заключения формального союза с городом. 18 ноября в базилике Санта Мария ин Арачели собрались большой и малый советы, купеческие консулы и старшины цехов. В тот же день папа объявил отлучение от церкви Конрадина, Пизы, Сиены и гибеллинов Тосканы и послал этот приговор для сведения римскому духовенству. Но он не осмелился ни наложить интердикт на Рим, ни подвергнуть отлучению сенатора.

1 декабря во дворце четырех цезарей, в котором в это время жил сенатор, был заключен союзный договор, наступательный и оборонительный, между Римом, Пизой, Сиеной и гибеллинской партией Тосканы. Этот договор, в котором были оговорены права Конрадина, имел своей главной целью уничтожение Карла и его власти в Тоскане.

Дон Энрико нуждался в деньгах для снаряжения Конрадина и взял вклады из римских монастырей, в которые по очень древнему обычаю не только римляне, но и иногородние отдавали на сохранение свои драгоценности. Сенатор взломал сокровищницы множества церквей и похитил их ризы и сосуды. Когда прошел слух, что дон Энрико хочет с вооруженной силой напасть на Апулию, папа потребовал немедленного возвращения Карла, а сам решил перебраться из Витербо в Умбрию.

Тем временем Конрадин в Вероне изыскивал средства для прокормления своего войска, старался заключить союзы с городами и сделать возможным поход в Тоскану. Недостаток средств у него был не меньше, чем когда-то у Карла, и часть его войска, не получавшего жалованья, вернулась в Германию. Твердость, с которой Конрадин преодолел столь большие затруднения, показывает, что он был достоин своих предков. Вопреки всем ожиданиям ему удалось совершить поход через вражескую страну также, как раньше сухопутному войску Карла удалось пройти через всю Италию. 20 января 1268 года Конрадин достиг Павии и оставался здесь до 22 марта, столь же беспомощный, как и раньше.

4 апреля Карл прибыл к папе в Витербо. Здесь Климент IV повторил отлучение Конрадина и всех вождей гибеллинов. Он распространил отлучение даже на все страны и города, которые приняли к себе врага или должны были принять. Пиза, Сиена, Верона и Павия подверглись интердикту, дон Энрико, должностные лица в Капитолии, все римляне, принимавшие послов Конрадина, подверглись отлучению. Интердикт грозил и самому Риму, а римляне были освобождены от присяги, данной ими своему сенатору. Карл получил полномочия, если сенатор не покорится в месячный срок, снова взять на себя управление городом на 10 лет.

Карл попытался из Витербо неожиданно напасть на Рим. Часть его войск с изгнанными гвельфами даже ворвалась в город, но сенатор выгнал их оттуда, и это заставило Карла отступить от Рима. 30 октября он покинул Витербо, получив от папы назначение быть имперским наместником в Тусции. Конрадин же с пятьюстами рыцарей в это время добрался на кораблях до Пизы, которая огласилась многотысячными ликующими криками. Послы из Капитолия призывали его в Рим, обещая верное увеличение его сил.

В Церковной области происходило брожение. Еще один решительный успех, и большая часть Италии перешла бы на сторону Конрадина. Победа у Понте а Валле 25 июня открыла ему дорогу на Рим, куда он с 5000 хорошо вооруженных всадников двинулся по Виа Кассиа через Сутри и древние Веи. Сенатор приготовил Конрадину встречу, достойную императора, а римляне, хотя и часто и упорно боролись с германскими императорами, приняли внука великого Фридриха как законного представителя имперской власти с подобающим почетом.

Идея империи продолжала оказывать на римлян свое волшебное действие. Все горожане, способные носить оружие, ожидали Конрадина на Нероновом поле с венками на шлемах, а остальной народ размахивал цветами и оглашал воздух радостными песнями. Когда 24 июля Конрадин совершил свой въезд через замковые ворота и мост Святого Ангела, он нашел Рим превращенным в арену торжественного триумфа. Вдоль наполненных народом улиц от дома к дому были протянуты канаты, с которых свешивались ковры, редкие одежды и драгоценные украшения, а римлянки танцевали под звуки цитр и литавр. Конрадина привели в Капитолий и приветствовали как будущего императора.

Военный совет в Риме решил, что нужно идти в Абруццы через Валерию, откуда дойти до Сульмоны, соединиться в Лучерии с сарацинами и всеми силами атаковать находящегося близ нее неприятеля. Выступление хорошо снаряженного войска из 10 000 человек состоялось 18 августа 1268 года. Вся городская милиция хотела участвовать в походе, но Конрадин отправил ее назад после двух дней пути, оставив с собой лишь вождей гибеллинов с их лучшими воинами.

Между тем, Карл не стал дожидаться Конрадина у Лучерии. Он снял осаду и отправился навстречу противнику, встретив того 22 августа на холмах у Мальяно, неподалеку от Альбы. Следующее утро началось с атаки дона Энрико на провансальцев. Войска Конрадина опрокинули первые ряды французов и прорвали линию рыцарей. Французы обратились в бегство, а немцы и тосканцы бросились грабить неприятельский лагерь. Это мародерство и решило исход сражения. 800 рыцарей Карла, ожидавших в засаде и еще не участвовавших в битве, рассеяли и уничтожили разбредшееся войско Конрадина. Жестокость победителя не знала предела. Многим пленным римлянам он велел отрубить ноги, а когда ему заметили, что вид изувеченных может возбудить большую ненависть, велел собрать их всех в одном здании и сжечь.

Конрадину с 500 всадниками удалось бежать. 28 августа он появился в Риме, до которого уже дошло известие о его поражении. Капитолий отказался принять беглеца, и друзья Конрадина признали, что ему не следует оставаться в городе. 31 августа он отправился на побережье, надеясь морем достичь Пизы, но был схвачен Иоанном Франджипане, членом семьи, ставшей врагами Манфреда и перешедшей на сторону папы. После этого неудачливый претендент на сицилийскую корону был выдан Карлу и заключен в замок Сан Пьетро над Палестриной.

Карл прибыл в Рим 15 сентября и был избран пожизненным сенатором. Установив своих управителей в Капитолии, в начале октября он вернулся в замок Сан Пьетро, чтобы оттуда отправить пленных в Неаполь и там казнить. Голова последнего Гогенштауфена упала в Неаполе 29 октября 1268 года. Казнь Конрадина и его благородных друзей была единогласно заклеймена приговором современников и потомства как нечестивое действие тиранической боязни и скоро была отомщена историей. Были голоса, обвинявшие Климента IV в соучастии. Действительно, хорошо зная характер Карла, он предвидел кровавую развязку и не захотел удержать топор палача. Папа желал смерти последнего внука Фридриха II и одобрял ее, поскольку она навсегда положила бы конец всем притязаниям Гогенштауфенского дома. Ровно через месяц после казни, 29 ноября, Климент IV умер в Витербо.

Карл десять лет управлял как сенатор городом Римом через своих наместников, которых он посылал в Капитолий в сопровождении судей и других должностных лиц. Его жесткой рукой было восстановлено уважение к закону. С этого времени на римских монетах ставилось имя Карла. Эти монеты и статуя остались единственными памятниками его сенаторского правления, которое оказалось продолжительнее правления любого другого сенатора. В зале сенаторского дворца еще и сейчас можно видеть мраморное изображение средневекового короля с короной на голове, сидящего в кресле, украшенном львиными головами, со скипетром в руке, одетого в римские одежды. Это статуя, поставленная в честь Карла Анжуйского.

Карл снова прибыл в Рим в марте 1271 года в сопровождении своего племянника Филиппа, ставшего к этому времени королем Франции Филиппом III. Он счел благоразумным амнистировать некоторых предводителей из числа приверженцев Конрадина и в то же время издал распоряжение о вознаграждении гвельфов за вред, нанесенный им во время сенаторства дона Энрико. Привело же Карла в Рим желание повлиять на выбор нового папы.

После смерти Климента IV собравшиеся в Витербо 18 кардиналов уже три года не могли прийти к единодушному решению. Одиннадцать из них хотели иметь папой итальянца и через него восстановить империю, тогда как остальные желали выбрать француза. Уставшие граждане Витербо даже разобрали крышу архиепископского дворца, чтобы заставить прелатов-избирателей сделать какой-нибудь выбор.

С Карлом в Витербо прибыл молодой Генрих, сын Ричарда Корнваллийского, возвращавшийся из Туниса. Сюда же явился и Гвидо де Монфор, наместник Карла в Тоскане. Вид английского принца привел последнего в бешенство и навел его на мысль отомстить английскому королевскому дому, которым когда-то был убит в сражении его великий отец Симон Лейчестер-Монфор и после смерти подвергнут поруганию. Гвидо убил ни в чем не виноватого Генриха у алтаря в церкви, протащил труп за волосы и бросил на церковную лестницу.

Возможно, это злодеяние вывело кардиналов из их сонного состояния, поскольку 1 сентября 1271 года они дали полномочие шестерым избирателям назначить папу. К неудовольствию Карла, на которого просто не обратили внимания, выбор пал на итальянца, Тедальда Висконти, находившегося в это время в Акке при английском крестоносце Эдуарде и узнавшем о выпавшем на его долю жребии с величайшим удивлением.

1 января 1272 года избранник высадился в Бриндизи. Карл встретил его в Беневенте с величайшими почестями и дал ему конвой для дальнейшего следования. Посольство от римлян приветствовало его в Чепрано, но Тедальд сначала направился в Витербо и уже оттуда приехал в Рим. 13 марта он совершил свой въезд в город в сопровождении короля Карла. Это зрелище стало новым для многих римлян, поскольку оба предшественника Тедальда, вступили на Святой престол и сошли с него в могилу, ни разу не посетив Рима. Теперь же итальянец вернул папство в его привычное местопребывание. 27 марта Тедальд Висконти принял посвящение в базилике Святого Петра под именем Григория X.

Новый папа получил в свое ведение новый мир в законченном состоянии. На ступени верховного алтаря взошел священник, который мог поднять свою незапятнанную руку на благословение миру. Борьба с империей была окончена, а ее главные действующие лица — мертвы. Вступив на папский престол, Григорий X нашел цель своих предшественников вполне достигнутой: церковное государство было восстановлено, Сицилия снова стала папским леном, гогенштауфены сошли со сцены.

Головокружительная высота, на которую вознесли папство принципы Иннокентия III и его преемников, сделала Григория X совершенно одиноким. Возле него не было ни одного друга из сильных мира сего, и эту пустоту следовало заполнить. Империю, без которой церковь чувствовала себя лишенной опоры, необходимо было восстановить. По понятию того времени, лишь император мог дать гарантию церковному государству.

Попытка передать корону Швабов иностранному государю наткнулась на сопротивление Германии. После долгих колебаний немецкие князья по инициативе архиепископа Вернера Майнцского 29 сентября 1273 года во Франкфурте единогласно выбрали римским королем графа Рудольфа Габсбургского. Таким образом, после двадцати двух лет междуцарствия империя снова получила своего верховного главу. О своем избрании он известил Григория X в письме, тон которого ясно показывал изменившееся положение вещей: «Я крепко утверждаю свою надежду на Вас и припадаю к ногам Вашего Святейшества, смиренно умоляя, чтобы Вы с милостивой благосклонностью помогли мне во взятой мной на себя обязанности и милостиво передали мне императорскую диадему». 24 октября Рудольф был коронован в Аахене.

Весной 1273 года Григорий X отправился в Лион, где он созвал Великий собор, главной целью которого было планирование очередного крестового похода. Собор открылся 7 мая 1274 года и продолжался до 17 июля. На нем впервые была установлена строгая форма конклава при избрании папы, которая, по сути, сохранилась и доныне. Прибывшие от Рудольфа Габсбургского посланники были приняты с честью. Его канцлер утвердил церковное государство, отказался от старинных императорских прав, от власти в Риме, от притязаний на Сицилию и от мести Карлу Анжуйскому, которого он соглашался признать папским ленным королем в этой стране, навсегда отделенной от империи. Вслед за этим Григорий признал Габсбурга римским королем и выказал свое нетерпение короновать Рудольфа императором, как только тот приедет в Рим.

Довольный сложившимся положением вещей папа вернулся в Италию. Однако, едва достигнув Ареццо, он заболел и 10 января 1276 года умер. 21 января здесь же, в Ареццо, папой выбрали Петра, кардинала-епископа Остии. Он поспешил в Рим, где 23 февраля получил посвящение, приняв имя Иннокентия V. Будучи ставленником Карла Анжуйского, новый папа тут же утвердил его в звании римского сенатора и даже в звании имперского наместника в Тоскане, чем нанес обиду Рудольфу Габсбургскому. Римский король дал понять свое глубокое неудовольствие, и его уполномоченные послы явились в Романью требовать присяги на верность империи.

Иннокентий потребовал от Рудольфа не приближаться к границам Италии до тех пор, пока тот не исполнит своих обязательств и в особенности не передаст церкви Романью. В этой провинции, обещанной, но еще не переданной Святому престолу (со времен Оттонов она всегда принадлежала империи), Рудольф хотел временно сохранить имперские права, чтобы иметь в руках средство угрожать папе, так как понтифик продолжал предоставлять Карлу управление имперскими делами в Тоскане. Вопрос остался открытым, поскольку Иннокентий V неожиданно умер 22 июня в Риме.

После ожесточенных споров в отрезанном от внешнего мира помещении конклав кардиналов избрал итальянца Отобонуса де Фиеско, кардинала церкви Святого Адриана. 24 июля его провозгласили папой под именем Адриана V. Уже через 39 дней он скончался в Витербо, даже не успев получить посвящения. Новый конклав, теперь в Витербо, собранный в самом тесном помещении, 17 сентября выбрал папой Петра Гиспануса Юлиани, кардинала-епископа Тускуланского, португальца по рождению. После избрания он принял имя Иоанна XXI. Не успев проявить себя на Святом престоле, Петр умер 16 мая 1277 года, придавленный обрушившимся потолком комнаты своего дворца в Витербо.

Шесть месяцев Святой престол оставался пустым, а всеми делами управляли из Витербо кардиналы. Наконец, уставшие от ожидания жители Витербо заперли избирателей в городской ратуше, и 25 ноября под именем Николая III папой был провозглашен самый влиятельный из кардиналов, Иоанн Гаэтани Орсини. Этот талантливый, научно образованный и опытный во всех светских делах человек служил при восьми папах и участвовал в семи папских выборах. Его знатный римский род занимал высшие посты в церкви и в республике начиная с конца прошлого столетия.

Иоанн Гаэтани Орсини стал первым римлянином взошедшим на папский престол со времен Гонория III. Посвящение он получил 26 декабря 1277 года. В сущности, это был римский магнат полный силы и величия, копивший богатства, не задумываясь о способах их приобретения, совершенно по-светски настроенный, полный любви к своему родному городу, имевший патриотические чувства к своему отечеству и ненавидевший распоряжавшихся в нем чужестранцев. Фактически, будучи кардиналом, он считал себя на положении владетельного князя, но, сделавшись папой, погряз в непотизме, перешедшем всякие границы.

Высшей целью Николая III стало устроение церковного государства на правовых началах. Он потребовал от Рудольфа возобновления договоров и документального определения состава городов, входящих в церковное государство. Из папских архивов были подняты древние пергаменты, чтобы по ним письменно изложить права церкви на Романью и Пентаполис. Самым ранним земельным даром папам был дар Пипина, состоявший из Экзархата и Пентаполиса, но папы не смогли осуществить своих претензий на эти провинции, поскольку уже со времен Оттонов они были прочно присоединены к империи, и ни один папа никогда не заявлял против этого никакого серьезного протеста.

Рудольф тоже неохотно отказывался от этих земель, но уступил решительной воле Николая III, который лишь под этим условием передавал ему имперские права в Тоскане, которыми Карл распоряжался в качестве наместника. Папы весьма ловко пользовались и Рудольфом, и Карлом Анжуйским для того, чтобы ограничивать одного посредством другого. 30 июня 1278 года в Витербо германский посол передал в руки папы документ об уступке спорных земель. Николай III тут же поспешил наделить приобретенными землями своих родственников. Так Романья перешла к папам. Тем не менее, привыкшие к свободе города этого региона постоянно поднимали восстания и остались по отношению к церкви только на положении покровительствуемых.

По договору с Рудольфом папа лишил Карла имперского наместничества в Тоскане, а также принудил его отказаться и от сенаторского звания. По поводу этих важных дел Карл прибыл в Рим, где с начала мая до 15 июня вел переговоры с Николаем и римлянами и в конце концов был вынужден покориться воле папы. После этого Николай уехал в Витербо, оставив в Риме своих уполномоченных, которым определенно высказал, что сам он не претендует на выбор его сенатором и не желает присваивать себе права на это звание, так как подобное вмешательство было бы опасно и для него, и для церкви.

18 июля 1278 года Николай III издал закон, ограждающий сенатскую власть от рук иностранных правителей. В этом законе он выводил право пап на Рим от Константина, который передал им верховную власть над городом, чтобы папство было независимо. Николай указывал на все вредные последствия, какие имела сенаторская власть иноземцев: разрушение стен, наполнение города безобразными развалинами, разграбление частного и церковного имущества, постыдная переменчивость, доказательством которой был прием Конрадина.

Это правило, благоприятствующее римлянам, должно было вознаградить их за важные права, переданные городским парламентом папе. Оно казалось многим патриотичным, но стало источником постоянной опасности, поскольку эдикт Николая III возбудил честолюбие родовой знати, которая стала стремиться к новому возвышению. С этого времени Орсини, Колонна, Анибальди и Савелли направили свои усилия на получение сенаторской власти и пытались, подобно другим фамилиям в других городах, сделаться тиранами в Риме. Лишь постоянная зависимость города от пап и разделение аристократии на партии, удерживавшие друг друга в равновесии, помешали тому, чтобы тот или другой род захватил наследственное господство над Римом, как во времена Тускуланских графов.

Римская знать, господствовавшая в народном парламенте, охотно согласилась на требования Николая III и передала ему пожизненную власть в городе, но не как папе, а как римлянину Орсини. В дальнейшем многие папы назначались римским народом сенаторами лично, а не в качестве пап. Поскольку они принимали такое избрание с сохранением папских прав, из этого возникало странное соединение в личности папы суверенной власти с должностью по назначению от республики.

Карл, в качестве компенсации за ущерб своей власти, в 1280 году получил от папы мир с Рудольфом Габсбургским. Римский король признал короля Сицилийского и отдал последнему в ленное владение Прованс и Форкалькье. Так благоразумие Николая III привело церковь к миру с империей и к светской власти в Риме. Дальнейшим планом папы было превращение Италии (за исключением Церковной области) в три королевства: Сицилию, Ломбардию и Тоскану, причем королями в двух последних он намеревался поставить своих родственников. Этому плану не суждено было осуществиться — Николай умер от удара 22 августа 1280 года в личном поместье в Суриано, возле Витербо.

Далее: Средневековье. 13 век. 1280 — 1300 гг
Назад: Средневековье. 1254 — 1266. Конец германской империи

1 ноября 1241 года преемником Григория IX был избран миланец Готфрид, епископ Сабины, принявший имя Целестина IV. Уже через 17 дней этот болезненный старик умер. Кардиналы, не приступив к новым выборам, заперлись кто в Ананьи, кто в своих замках. Возможно, это было следствием упадка духа, а возможно, и хорошо рассчитанным планом обратить народ против Фридриха II, выставив его источником смуты. Как бы то ни было, папский престол оставался незанятым неслыханно долгое время — почти два года.

Все сторонники папства собрались под знамена сенатора Матеуса Рубеуса. Они повели войну против императорской партии, главное укрепление которой, мавзолей на Марсовом поле, уже в августе было взято и разрушено. Народ также разрушил дворцы семейства Колонна и заключил в тюрьму могущественного сторонника императора, кардинала Иоанна Колонна, оставшегося в Риме после избрания Целестина. Помимо того, 12 марта 1242 года в Капитолии Рубеус заключил союзный договор с Перуджией, Нарни и другими городами, сторонниками папства, о совместном противостоянии императору, пока не прекратится война между ним и церковью.

В феврале 1242 года Фридрих отправил послов к кардиналам в Ананьи, чтобы уговорить их приступить к выборам папы, а в июне римляне выступили с войском против Тиволи, в котором император оставил свой гарнизон. В июле Фридрих снова двинулся на Рим и опустошил Кампанью в наказание за действия римлян против Тиволи и за насилия, учиненные ими над кардиналом Колонна и другими духовными лицами, сторонниками империи. Правда это его предприятие не имело серьезного характера, так как уже в августе он отошел назад.

Все это время церковная власть осуществлялась курией из пребывавших в Ананьи кардиналов. Слышались голоса, обвинявшие их в измене из властолюбия, но сами кардиналы во всем винили императора. К обеим сторонам конфликта отправлялись посольства, а император настоятельно требовал от кардиналов избрания главы церкви. В мае 1243 года он снова появился в Латинских горах с большим войском и опустошил имения кардиналов, а его сарацины разрушили город Альбано.

Несколько недель император держал Рим в осаде, пока кардиналы, наконец, не сообщили, что собираются приступить к выборам папы. Наконец, 25 июня 1243 года в Ананьи под именем Иннокентия IV был провозглашен папой Синибальдо Фиески, кардинал церкви Сан Лоренцо в Лоцине. Будучи генуэзцем, он сразу приобрел сильную поддержку от морского могущества своей родины. Помимо того, Синибальд находился в хороших отношениях с Фридрихом, который, соответственно, не имел причин отнестись к этому выбору с недоверием и высказал надежду на скорейшее прекращение распри.

После своего посвящения Иннокентий IV оставался в Ананьи, ведя переговоры с императором и только 16 октября отправился в Рим. Римляне смотрели на нового папу с любопытством и ожиданием, а он не торопился доверять им, поскольку долгое правление сенатора Матеуса Рубеуса приучило горожан к независимости. Сразу по прибытии в Латеран папа подвергся навязчивости кредиторов, требовавших возврат ссуды в 40 000 марок, выданной одному из его предшественников. Толпы римских купцов наполняли своими криками залы папской резиденции, а Иннокентий вынужден был скрываться от них в своих покоях.

Немногим ранее, в августе 1243 года, произошло восстание в Витербо, уставшем от императорской власти. Наместник императора был заперт в замке Сан Лоренцо, и Фридрих немедленно двинулся к городу, а 8 октября начал его осаду. Иннокентий IV одобрил переворот, поскольку Витербо находился в пределах церковной области и должен был снова присоединиться к церкви. Папа стал увещевать римлян идти на помощь жителям Витербо, ободрять последних и собирать войска. Таким образом, еще во время мирных переговоров, он перешел в состояние войны с императором.

Римляне, еще недавно бывшие злейшими врагами Витербо, охотно выступили ему на помощь. Фридрих с армией из 6000 человек вел энергичную осаду, но маленькая тусцийская община покрыла себя военной славой, отразив все приступы. Более того, во время искусной вылазки защитники города сожгли осадные машины и подвергли опасности самого Фридриха, заставив его отойти от Витербо. В конце концов император согласился на предложения, сделанные папой, и снял осаду. Его бесславный уход в Пизанскую область возбудил в других городах желание поднять национальное знамя.

Теперь Иннокентий IV относился к Фридриху, как к человеку, потерпевшему поражение. Условия, которые папа поставил императору на продолжившихся переговорах, были унизительны и тяжелы, поскольку налагали на него покаяние и требовали сложить оружие по отношению к ломбардцам. Переговоры подошли к концу в марте 1244 года в Риме. Императорские уполномоченные (сам Фридрих находился в это время в Аквапенденте) обещали полностью возвратить Риму церковную область, признать духовную власть папы над всеми государями, помиловать всех его приверженцев и сделать это прежде, чем будет установлен срок снятия отлучения.

31 марта в Латеране полномочные послы Фридриха от имени своего государя клятвенно подтвердили предварительные условия мира в присутствии константинопольского императора Балдуина, римских сенаторов и римского народа. Это было столь неожиданно, что папа тут же велел переписать договор и публично продавать его в Латеране в виде листков по 6 денаров, что очень рассердило императора.

Со стороны Фридриха было большой ошибкой подчиниться условиям, которые он не мог выполнить не отказавшись от императорского достоинства. В результате он приостановил исполнение договора, удерживая церковную область в виде залога. Главным препятствием для примирения продолжало оставаться отношение империи к Ломбардии, о которой в договоре неопределенно говорилось, что она подлежит амнистии. Фридрих не хотел освободить ломбардских пленных прежде, чем города не присягнут ему в верности, так как это значило бы безусловно сдаться на волю папы и ломбардцев. Император требовал снятия с него отлучения, а папа не соглашался на это до тех пор, пока ему не будет возвращена до последней крепости вся церковная область и пока ломбардский городской союз не будет включен в мирный договор.

В апреле 1244 года Фридрих уговорил графа Генриха Франджипани уступить ему половину Колизея с построенным в ней укрепленным дворцом. Папа тотчас же признал этот договор ничтожным, поскольку Франджипани получили свои права на амфитеатр в ленное владение от церкви. Иннокентий потребовал от Фридриха полного отречения от всех имперских прав в Риме и церковной области, на что император ответил новыми предложениями и пригласил папу на встречу в Нарни.

Папа, имея в голове свой план, согласился увидеться с Фридрихом и 7 июня уехал в укрепленную Чивита Кастеллана, откуда в течение 19 дней продолжал вести переговоры. За это время к Иннокентию прибыл генуэзский флот и 27 июня встал на якорь у Чивита Веккии. В тот же день хитроумный папа распустил слух о приближении 300 всадников, якобы посланных для того, чтобы его захватить. Ночью 28 июня Иннокентий IV снова превратился в графа Синибальдо, вооружился, сел на коня и в сопровождении верных людей поскакал в Чивита Веккию. 29 июня флот вышел в море, и уполномоченные Фридриха узнали о бегстве папы. 7 июля Иннокентий благополучно прибыл в Геную, где его торжественно встретили горожане.

«Бегство» папы было мастерским ходом. Оно выставило Фридриха гонителем, а Иннокентия мучеником, и повредило престижу императора больше, чем могло бы повредить проигранное сражение. Смущенный монарх послал графа Тулузского в Геную просить беглеца о возвращении и примирении, а в длинном манифесте изложил всему миру ход событий и описал переговоры, которые вел с папой до момента бегства последнего, однако папа не спешил вернуться в Рим. Вместо этого он направился во французский Лион, чтобы найти там себе приют и «защиту». Достигнув Лиона 2 декабря, Иннокентий выразил желание быть принятым каким-нибудь могущественным королем, но Англия и Франция вежливо отказали ему в этом.

3 января 1245 года Иннокентий созвал собор, на суд которого не был вызван император. Собор состоялся 26 июня и состоял из 140 прелатов, большей частью из Франции и Испании, и почти никого из Германии. Защитник Фридриха добился отсрочки суда, но она была столь коротка, что прибытия императорских послов не дождались. 17 июля над императором снова было произнесено отлучение, после чего его объявили низложенным. Адвокат Фридриха заявил свой протест и уехал.

Решение Лионского собора обрушило древнюю германскую империю. Низложение императора подразумевало противопоставление ему другого, тогда как Фридрих II даже не мыслил, чтобы, подобно своим предшественникам, назначить антипапу. Вместо этого он обратился за помощью ко всем государям Европы, обвиняя духовенство в корыстолюбии и в презрении к Богу. Иннокентий ответил на это «доказанным на практике» правом своей судебной власти над королями, полученным от Христа. Папа совершенно открыто отбросил принцип равновесия светской и духовной власти и прямо потребовал для Святого престола соединения этих обеих властей.

В запутанности средневековой иерархии, противоречиях между различными слоями населения, городами и феодалами, правами и привилегиями лишь одна церковь являлась твердой и очень простой системой, объемлющей все народы, не допускающей толкований и обладающей единым центром — Римом, и бесспорным главой — папой. Неудивительно, что мир был готов мириться со злоупотреблениями папской власти при мысли, что в ней он имел единый трибунал, способный привлечь к ответственности и королей и императора. Тех же государей, к которым Фридрих II апеллировал против посягательства духовенства на светскую власть, Иннокентий IV призвал встать под знамена церкви, защищающей их свободу от тиранических замыслов Гогенштауфенов.

Напрасно император взывал к монархам, говоря, что его дело — это и их дело. Никакая выгода не связывала королей с империей. Они преследовали свои интересы и, так же как и епископы, боялись отлучения и низложения, поэтому возмущения против чрезмерной папской власти хоть и возникли, но носили единичный характер. Даже сама Германия, истощенная итальянскими войнами и редко видевшая своего императора, стала распадаться на партии и отдаляться от Фридриха.

Церковь перешла в решительное наступление, и всякое примирение сделалось невозможным. Папа со всей определенностью заявил, что никогда не заключит мира с Фридрихом и не потерпит, чтобы он или его сыновья, «порождения ехидны», были на троне. Война повелась самыми недостойными средствами, вплоть до подкупа и подстрекательств к восстаниям. Подливали масло в огонь и толпы нищенствующих монахов, и отпущения грехов тем, кто поднимал оружие против своего императора.

Еще Григорий IX публично заклеймил Фридриха, как еретика. Теперь же против него во всех странах проповедовался святой крестовый поход. Весной 1246 года тюрингский ландграф Генрих Распе принял на себя звание контримператора и стал призывать миланцев на войну против Фридриха, «врага распятого». Хорошо видя свою дальнейшую судьбу, император всячески пытался примириться с церковью, даже на самых унизительных для себя условиях, но всякий раз отвергался Иннокентием. Папа окончательно решил добиться гибели Фридриха и всего его рода, и принуждал последнего продолжать войну.

Письма папы, обращенные к народам Италии и призывающие их к восстанию, ходили и в Сицилии. Материалом для восстания здесь было и жестко подчиненное законом государства духовенство, и лишенное привилегий феодальное дворянство, и истощенное налогами городское сословие. Однако основанная Фридрихом в его королевстве монархическая власть оказалась достаточно прочной, и народ, получивший в обмен на свои свободы мудрые законы, не поднялся на своего государя. Заговор ограничился кругом аристократии, подкупленной имениями и почестями.

Этот заговор был раскрыт Фридрихом в марте 1246 года, и его участники бежали в Рим, по поводу чего разгневанный император написал письмо сенаторам и римскому народу. Папа же продолжал соблазнять сицилийцев возвращением потерянных ими свобод и привилегий и призывал их восстать против «второго Нерона». В своих бессовестных письмах он называл изменников «славными сынами церкви, над которыми сияет лик Божий». Тем не менее, счастье было на стороне императора. Истребив не укрывшихся в Риме мятежников, в июле 1246 года Фридрих вернулся на север, чтобы искать своего врага в самом Лионе. В это время его полководцы одерживали победы в Тусции и Умбрии, возвращая города под императорскую власть. Рим был предоставлен самому себе.

Долгое отсутствие Иннокентия IV стало тревожить римлян, подозревавших, что их папа может, оставаясь во Франции, утвердить там свой престол и что Рим, «зеница вселенной, трибунал правосудия, местопребывание святости, престол славы», будет лишен своей славы и единственного источника благосостояния. Имена сенаторов того времени неизвестны, но один из них настойчиво уговаривал папу вернуться из Лиона. В его письме Рим называется безглавым, не имеющим своего пастыря и изображается в виде скорбной вдовы, а папе напоминается легенда о бегущем из Рима апостоле Петре, который, встречая Спасителя, спрашивает его: «Domine, quo vadis?» — и слышит в ответ: «Я иду в Рим, чтобы снова быть распятым», после чего пристыженный апостол возвращается назад.

Однако Иннокентий не мог последовать призыву римлян, поскольку возвращение расстроило бы его хитроумный план и обесценило бы результаты его бегства. Вместо этого папа усиливал свою партию в Риме, щедрыми подарками переманивая на свою сторону приверженцев императора. Впрочем, император больше не притеснял Рим, так как предмет его ненависти там уже не находился. Напротив, он старался показать римлянам, что ведет войну с папой, а не с ними.

Восстановив господство над Италией, Фридрих II хотел идти на Лион, чтобы перед лицом своего врага убедить весь мир в своей правоте. К нему могла присоединиться и Германия, поскольку побежденный его сыном Конрадом «контримператор» Генрих Распе умер от ран в феврале 1247 года. Однако это предприятие не было исполнено, так как Фридрих вынужден был вернуться в Италию из-за отпадения Пармы, попавшей под власть изгнанных оттуда родственников папы вследствие неожиданного ее захвата 16 июня 1247 года. Ясный ум императора затмился, когда он, теряя время и силы, решился на осаду одного города.

Парма сковала Фридриха на всю осень и зиму. Наконец, 18 февраля 1248 года, когда император отлучился на охоту, доведенные до отчаяния крайней нуждой осажденные решились на вылазку. Тысячи солдат Фридриха полегли на поле боя и тысячи попали в плен к жителям Пармы. Была захвачена и императорская корона, которую пронесли по городу под радостные крики народа. А через год, 26 мая 1249 года граждане Болоньи взяли в плен любимого сына императора, Энцо. Счастливая звезда Фридриха закатилась. В конце весны 1249 года он вернулся в Апулию и уже больше не покидал Южную Италию. Сохранив власть в своем королевстве и в большей части Италии, он, тем не менее, утратил влияние на ход мировых событий и 19 декабря 1250 года умер после непродолжительной болезни в своем замке Фиорентино возле Лючерии. Мертвого императора перенесли на носилках в Тарент, а оттуда по морю сначала в Мессину, а затем в Палермо.

Казалось, что церковь окончательно победила империю после 40-летнего напряженного противостояния, и радость Иннокентия IV была так безгранична, что он выразил ее в форме неприлично грубого ликования. Однако у Фридриха оставались наследники, и папа поспешил отнять у них Апулию и Сицилию, которые он рассматривал как церковные лены. Иннокентий обратился к сицилийцам с увещеванием вернуться под власть церкви, а к немцам — стоять за короля Вильгельма, которому уже была обещана императорская корона.

19 апреля 1251 года папа выехал из Лиона, где вместе с Вильгельмом, соперником Конрада IV, сына Фридриха, отпраздновал Пасху. «Беглец» появился в Генуе, окруженный пышным блеском, как победитель императорской власти. Перед Миланом его встречали 15 000 монахов и священников, а бесчисленные толпы народа за 10 миль от города образовали почетный кортеж торжественному шествию.

Гвельфские республики принесли папе клятву на верность, но потребовали вознаграждение за военные расходы и дали понять, что не согласны поменять императорское иго на церковное. Гибеллинские же города были лишь временно удручены сложившимся положением, поскольку дух свободы, принесенный Гогенштауфенами, все еще оставался на Апеннинах. Вернувшийся папа увидел не ту Италию, которую он покидал, и должен был признать, что цель Гильдебранда привести весь полуостров под пастырский жезл Святого Петра осталась недостижимой.

Летом он поехал в Болонью, а в ноябре обосновался в Перуджии, так и не решаясь вступить в Рим. И хотя один из сенаторов настойчиво призывал Иннокентия, римляне дали понять, что обратятся к нему с безмерными требованиями. Помимо того, города Апулии и Сицилии, несмотря на смерть Фридриха, не спешили признавать папу своим сюзереном. Лишь некоторые бароны и города, в том числе Капуя и награжденный от папы обширными льготами Неаполь, объявили себя на стороне церкви.

Правивший Тарентом князь Манфред, молодой побочный сын Фридриха, наместник своего брата Конрада IV в Италии и Сицилии, обратился к Иннокентию с мирными предложениями, но не согласился на потребованную папой полную покорность. Искусными и быстрыми передвижениями он усмирил мятежников в Апулии, собрал вокруг себя немецкие наемные войска и появился перед Неаполем. После этого Манфред пригласил Конрада вступить во владение своей наследственной землей Сицилией.

Молодой король собрал войско и октябре 1252 года появился в Ломбардии, где пополнил свою армию гибеллинскими силами. После безуспешных самых выгодных мирных предложений Иннокентию взамен своего признания он прошел через Апулию и Кампанью, где бароны принесли ему присягу на верность. Весной же следующего года его признали все южные города вплоть до Неаполя, все еще находившегося в освде.

Успехи сыновей Фридриха заставили папу осуществить гибельный для Италии план. Не имея возможности собственными силами отнять Сицилию у Гогенштауфенов, он решился передать это королевство в качестве лена иностранному принцу. Франция отклонила это предложение, но английский король Генрих III согласился принять сицилийскую корону для своего восьмилетнего сына Эдмунда Ланкастерского.

10 октября 1253 года Конрад IV вступил в Неаполь. Папа узнал о падении города уже в Риме, куда он в начале месяца переехал из Ассизи, уступая настойчивым призывам римлян. «Мы очень удивляемся, — говорили папе их послы, — что ты, как бродяга, переезжаешь с одного места на другое, покидаешь Рим, местопребывание апостолов, бросаешь на съедение волкам твое стадо, за которое ты когда-нибудь должен будешь дать ответ Богу, и не думаешь ни о чем, кроме денежной прибыли. Папе следует быть не в Ананьи или в Лионе, не в Перуджии или в Ассизи, а в Риме». Таким образом, курия возвратилась в Рим после более чем девятилетнего отсутствия.

Как только римляне увидели папу в своих стенах, они стали неотступно преследовать его с требованием денег и других вознаграждений. Иннокентию пришлось обратиться к защите сенатора Бранкалеоне, который несколько охладил пыл толпы. Пребыванием папы в Риме воспользовался Конрад, вторично предлагая заключить мир. Однако Иннокентий поклялся погубить род Фридриха II, и королевские послы так ничего и не добились. В великий четверг 1254 года папа произнес отлучение против Конрада, после чего покинул ненадежный Рим и уехал в Умбрию.

В Ассизи Иннокентий утвердил ленную грамоту на Сицилию и передал ее со своим легатом юному Эдмунду. Генрих III переслал папе столько денег, сколько смог достать, и дал ему неограниченную доверенность на учет векселей в итальянских банках. Повелением папы завоеванию Сицилии был придан характер крестового похода, однако союзу церкви и Англии было не суждено состояться. Эдмунд неожиданно умер от лихорадки, и Иннокентию пришлось забыть о заключенном с Англией договоре.

Конрад вступил во владение Неаполем и Сицилией и намеревался продолжить борьбу своего отца с папством, но 21 мая 1254 года умер, вероятно, от чрезмерного напряжения сил в жарком климате Южной Италии. Так прервался сицилийский род Гогенштауфенов. Из всего многочисленного потомства Фридриха II в живых остался лишь находившийся в Баварии двухлетний сын Конрада, Конрадин. Причем, из недоверия к Манфреду, умирающий Конрад назначил опекуном ребенка самого папу!

Эта смерть побудила Иннокентия IV поспешить в Сицилийское королевство. Он заехал в Рим и произнес речь у базилики Святого Петра, в которой высказал множество хороших слов римлянам и попросил их поддержать его план относительно Сицилии. После этого папа быстро удалился в Ананьи.

В это время Тиволи отчаянно оборонялся против римской милиции, возглавляемой сенатором Бранкалеоне. Маленький укрепленный город всегда был свободной республикой и иногда давал у себя убежище преследуемым папам, а церковь постоянно защищала его от притязаний римлян. Теперь же Иннокентий, нуждавшийся в содействии сенатора, просто передал Тиволи в феодальное владение Рима, выступив «посредником» в переговорах летом 1254 года. Так папа купил себе обещание Бранкалеоне не предпринимать ничего враждебного у него в тылу в то время, когда он готовился к захвату в свое владение Апулии.

Положение Манфреда стало опасным, поскольку многие бароны и города открыто встали на сторону папы. Не имея средств на ведение войны, он не видел иного пути к спасению, кроме как покориться церкви. Манфред заявил о своей покорности Иннокентию IV, и 27 сентября папа распорядился заключить договор, по которой молодой правитель поступал на службу Святому престолу в качестве наместника большей части неаполитанских владений на материке и получал, кроме Тарента и других имений, данных ему Фридрихом II, также графство Андриа как наследственный церковный лен.

Въезд Иннокентия IV в Неаполь совершился 27 октября. Упорный враг Гогенштауфенов встретил папу с искренним почтением и добровольно признал его власть. Видя, как норманнское королевство без борьбы возвращается под церковное управление, Иннокентий надеялся прочно удержать его во власти церкви. Но пылкий дух Манфреда внезапно разорвал его неестественное и унизительное положение. Надменное выступление кардинала-легата, потребовавшего от него присяги на верность, когда о правах Конрадина уже не было и речи, разъяснило ему будущность и заставило подумать о скорейшем своем спасении.

Манфред бежал из Ачерры, ночью пересек Апулийские горы и внезапно появился в Лучере. Отсюда, при поддержке мусульман, он выступил в поход и добился перехода на свою сторону апулийских городов. 2 декабря он разбил папское войско у Фоджиа. Легат бежал в Неаполь, чтобы уведомить папу о произошедшем несчастье. Однако, живший там Иннокентий был уже тяжело болен и 7 декабря 1254 года умер.

Английский хроникер рассказывает о видении, бывшем после смерти папы: один кардинал видел Христа, стоящего между Девой Марией и некоей благородной женщиной, державшей в руках изображение церкви, тогда как коленопреклоненный Иннокентий молил о прощении своих грехов. Почтенная матрона предъявила ему три главных обвинения — он превратил церковь в рабыню, сделал из Божьего храма меняльную лавку и поколебал основы церкви: веру, справедливость и истину. Спаситель сказал грешнику: «Иди и получи возмездие за твои дела», и так его увели прочь.

Далее: Средневековье. 1254 — 1266. Конец германской империи
Назад: Средневековье. 1227 — 1241. Григорий IX