Со времени Карла Великого коронация императора и его супруги в базилике Святого Петра, эта повторявшаяся время от времени церемония, представляла в Риме самое блестящее зрелище.
Подходя к Риму в сопровождении своей жены и свиты, будущий император останавливался у небольшого моста на Нероновом поле и здесь давал римлянам клятву в том, что права и обычаи города будут всегда им соблюдаться. В день коронования избранник вступал в Рим через Порта Кастелли замка Святого Ангела и снова произносил свою клятву.
Духовенство совместно с римскими корпорациями (цехами) встречало будущего императора у церкви Санта Мария Траспонтина в месте, называвшемся Теребинтуф Неронис. Далее торжественная процессия двигалась в направлении паперти, ведущей в собор. Сенаторы шли по сторонам короля, префект города впереди нес обнаженный меч, а камерарии короля раздавали народу деньги. У паперти король сходил с коня и в сопровождении свиты поднимался на площадку, где его ожидал папа, окруженный высшим духовенством.
Король целовал ногу папы и давал клятву быть верным защитником церкви, после чего уже папа целовал короля и объявлял его сыном церкви. Затем оба под торжественное пение входили в церковь Санта Мария ин Турри возле базилики Святого Петра, где король формально провозглашался соборным главой базилики. После этого король, предшествуемый латеранским пфальцграфом и примицерием судей, шел к серебряным дверям базилики и молился перед ними, а епископ Альбанский читал первую молитву.
В самой базилике Святого Петра будущий император должен был участвовать в бесчисленном множестве мистических обрядов. Неподалеку от входа располагался вделанный в пол порфировый круг, около которого король и папа становились на колени. Король произносил Символ веры, после чего кардинал-епископ Порто вставал на середину камня и читал вторую молитву. Далее короля одевали в новые одежды. В ризнице папа провозглашал его клериком; короля облачали в тунику, далматику, ризу священника, митру и сандалии, после чего вели к алтарю Святого Маврикия. Сюда же после подобных церемоний направлялась и королева. У алтаря епископ Остийский совершал помазание правой руки и затылка короля и читал третью молитву.
Торжественность и мистический характер церемоний, их тяжеловесная пышность и величественная монотонность молитв в стенах древней базилики, полной священных воспоминаний, должны были производить потрясающее до глубины души впечатление на коронуемого и заставлять его проникнуться величием своего призвания. Перед взором этого человека сверкала на алтаре апостола корона Карла Великого, венец всех самых честолюбивых человеческих помыслов.
Но сначала папа надевал помазаннику на палец золотое кольцо в знак того, что правление императора должно быть проникнуто верой, твердостью и могуществом. Еще одним символом служил меч, которым папа при соответствующих словах опоясывал короля. И только после всего этого папа возлагал на голову избранника корону, произнося: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, прими этот знак славы, диадему королевства, корону империи. Отрекись от дьявола и всех его грехов. Будь справедлив, милосерден и богобоязнен, и со временем на лоне праведных ты получишь вечный венец от Господа нашего Иисуса Христа».
Церковь оглашалась звуками гимна Глория, криками: «Да здравствует император, победа ему и римскому и германскому войску!» и нескончаемым ликованием воинов, приветствовавших в своем короле властителя германских и романских племен. После этого император снимал с себя имперские знаки и как иподиакон служил вместе с папой обедню, по окончании которой пфальцграф снимал с ног императора сандалии и надевал ему красные императорские сапоги со шпорами Святого Маврикия.
Затем процессия вместе с папой выходила из базилики и при звоне колоколов направлялась по так называемой триумфальной дороге, между разукрашенных по этому случаю городских зданий, к Латерану. В ряде мест процессию встречали распевавшее гимны духовенство и представители корпораций. Впереди и позади процессии камерарии раздавали народу деньги.
Торжество завершалось пышной трапезой в папском дворце. На второй день император шел в процессии к обедне в Латеран, на третий — в базилику Святого Павла, а на четвертый — в базилику Санта Кроче ин Джерусалеммо.
Пышная торжественность этой церемонии, установленной со времени Карла Великого, оставалась практически неизменной, лишь время от времени подвергаясь незначительным дополнениям. С этим зрелищем не может сравниться ни одна церемония нашего времени. Множество герцогов и графов, епископов и аббатов, рыцарей и сеньоров со свитой, их богатые наряды, лица и наречия иностранцев, ряды воинов, папа со своим двором и все монашеские ордена в живописных облачениях, светские власти Рима, судьи, консулы и сенаторы, отряды милиции со своими знаменами, — все это на фоне величественного и сурового Рима с его бесчисленными развалинами представляло собой поразительную картину, которая могла бы привести в изумление и античных римлян, привыкших к торжественным зрелищам.
В это время Рим снова приобретал значение всемирного города, и римляне могли думать, что избранные ими императоры сохраняли власть над всей землей. Стекавшиеся в город чужеземцы оставляли здесь огромное количество золота, позволявшее голодному народу кормиться в течение нескольких недель. А затем происходило чудовищное событие…
Патриоты созданной Альбериком национальной партии вдруг «вспоминали», что так торжественно вступавшие в Рим императоры были германцами, не знали романского языка, давали римлянам пап по своему выбору и своими походами обращали итальянские города в груды пепла. Эти «патриоты» тут же загорались гневом и хватались за мечи. Обезумевшая от ярости толпа неслась в Ватикан, чтобы убить только что коронованного императора, и одна из прекраснейших исторических картин мирового значения превращалась в дикую сцену уличной резни с потоками крови. Прекратилась такая «традиция», завершающая торжества, лишь при коронации Генриха III.
Автор публикации
