Смерть папы Николая III привела к очередным беспорядкам в городе. Против поднявшихся высоко Орсини восстали Анибальди, причем на сторону последних встал и народ. Сенаторов прогнали, а на их место назначили новых, из разных партий, — Петра Конти и Джентилиса Орсини. Выборы же папы оказались куда более бурными, с захватами кардиналов и побоями. Победу одержала партия Карла Анжуйского, и 22 февраля 1281 года папой был провозглашен француз Симон, кардинал церкви Святой Чечилии. Он занял Святой престол под именем Мартина IV.
Упрямые римляне не позволили Мартину принять сан у собора Святого Петра, и папа отправился в Орвието, наложив отлучение на Витербо за совершенное во время выборов насилие. Однако, через некоторое время беспорядки улеглись, и 10 марта посланники римского народа на коленях поднесли Мартину документ, назначающий его пожизненным сенатором. Будучи ставленником Карла, Мартин IV «пришел к заключению», что настоящим устроителем мира в Риме может быть только король, и 30 апреля, к полному удовольствию последнего, передал сенаторство Карлу Анжуйскому на время собственной его, папы, жизни.
Карл снова принял звание, только что отнятое у него Николаем III, а в Капитолии после короткого перерыва опять управляли французы. Наместники Карла являлись туда со всей пышностью сенаторской власти, в красных одеждах с меховой опушкой, подобных тем, какие носили государи. Ежедневно они получали на свое содержание унцию золота и имели при себе одного рыцаря в качестве заместителя и второго в качестве маршала с сорока кавалеристами. В их распоряжении находились восемь капитолийских судей, двенадцать нотариусов, герольды, привратники, трубачи, врач, капеллан, от тридцати до пятидесяти караульных на башнях, сторож при льве, которого в виде эмблемы держали в клетке в Капитолии, и другие служащие.
Могущество Карла, а с ним и всей гвельфской партии мгновенно выросло по всей Италии. Его еще раз признали защитником церкви, а Мартин IV настолько находился под его властью, что все важнейшие должности от Сицилии до реки По были отданы французам. Тем не менее, 29 марта 1282 года на Сицилии вспыхнуло восстание, известное как Сицилийская вечерня. Жители острова перебили всех французов и обратились к защите церкви. Испуганный Мартин оттолкнул их от себя, и тогда эта геройская нация дала первый победоносный пример отказа целой страны от ленной связи с церковью.
В конце августа Петр, король Арагонский, вступил в Палермо, где принял от народа корону Сицилии. Будучи зятем Манфреда, он явился наследником и представителем прав Гогенштауфенов, в третий раз выведя этот швабский род на арену истории. Карл поспешил вернуться в свое королевство, но потерпел поражение. Воодушевленные гибеллины взялись за оружие в итальянских республиках; от папы отпала Перуджия.
Как всегда, Рим не остался в стороне. Злейшие враги Карла Орсини организовали сопротивление в Палестрине. Сами римляне снова отказались повиноваться и королю, и папе. Даже голод, возникший осенью 1283 года, только усилил всеобщее возбуждение, а 22 января 1284 года Орсини взяли верх, захватив Капитолий и перебив занимавших его французов. Сенаторскую власть Карла объявили уничтоженной и установили народное управление. Городским военачальником и защитником республики был выбран Малабранка, родственник Орсини.
Мартин IV заявил жалобу на нарушение его прав, но вскоре уступил. Он утвердил Джованни Цинтия в звании капитана города Рима на шесть месяцев, признал совет старшин, избранных ремесленными гильдиями, и согласился на то, чтобы римляне назначили просенатора, который должен был вместе с капитаном управлять в Капитолии. Благоразумная уступчивость папы успокоила мятеж. Состоялось публичное примирение партий, было признано устранение наместничества Карла, и народ охотно принял двух папских наместников с сенаторской властью — Анибальда, сына Петра Анибальда, и могущественного Пандульфа Савелли.
В следующем, 1285 году умерли и Карл Анжуйский, и Мартин IV. Король умер 7 января в Фоджии, а папа — 28 марта в Перуджии, которая снова подчинилась церкви.
Одним из последствий освобождения церкви от долгого протектората Карла стало возведение на папский престол римлянина. Это произошло 2 апреля 1285 года в Перуджии, а 15 мая, уже в Риме, Иаков Савелли, кардинал церкви Санта Мария ин Космедин, брат сенатора Пандульфа Савелли, принял посвящение под именем Гонория IV. Римляне, уже по традиции, передали ему на пожизненный срок сенаторскую власть, а он, в свою очередь, утвердил в сенаторском звании Пандульфа.
Оба брата были разбиты параличом, но обладали здоровым духом, благоразумием и энергией. Гонорий не мог ни стоять, ни ходить без опоры, а Пандульфа носили на стуле, однако правили они так строго, что Рим наслаждался спокойствием. Улицы стали безопасны, поскольку разбойников просто перевешали, а буйная знать не осмеливалась производить беспорядки. Гонорий снял с Витербо наложенный Мартином IV интердикт, но город должен был срыть свои стены и передать Орсини ряд своих укреплений.
Правление Гонория IV оказалось непродолжительным. 3 апреля 1287 года он умер в своем дворце на Авентине, оставив свой род богатым и уважаемым. Кардиналы собрались на конклав в доме умершего папы, но не могли прийти к определенному решению о выборе нового, и почти год Святой престол оставался незанятым. Когда наступил жаркий август, шестеро кардиналов умерли от обычной для этого времени года лихорадки, а остальные бежали из Рима. Лишь кардинал-епископ Пренесте в одиночестве перенес испытание жарой, за что и был удостоен тиары.
Вернувшиеся зимой на Авентин кардиналы возвели его на папский престол 22 февраля 1288 года под именем Николая IV, а римляне уже по традиции предоставили ему пожизненную сенаторскую власть. Первый год прошел спокойно, но весной 1289 года Николай был вынужден перебраться в Риети из-за вновь вспыхнувших партийных раздоров. Здесь, 29 мая, он короновал Карла II, сына Карла Анжуйского, в короли Сицилии.
Гвельфский дом Савелли и родственные ему Орсини за последние 50 лет стали самыми влиятельными членами римской аристократии, и вытеснив господствовавших когда-то Анибальди. Новый папа сначала дружественно относился к Орсини, но довольно скоро перешел на сторону гибеллинов и семьи Колонна. Этой фамилии начал покровительствовать еще Николай III, чтобы ослабить все тех же Анибальди, а Николай IV придал их дому новый блеск. Возможно он был обязан их влиянию папской тиарой, и теперь, сделавшись папой, из признательности осыпал их почестями.
После того как Пандульф Савелли сложил свое сенаторское звание, Николай IV, тогда еще сохранявший благосклонность к Орсини, назначил сенаторами сначала Урсуса, а потом Бертольда Орсини. Но уже в 1290 году новым фаворитам папы удалось свергнуть своих соперников, и сенатором стал Иоанн Колонна. Народ провез его с триумфом на колеснице в Капитолий и провозгласил Цезарем, чтобы под его предводительством идти в поход против Витербо и других городов.
Николай IV, практически не живший в Риме, не имел никакой реальной власти над городом и был вынужден допустить, чтобы римляне вели в июне и августе ожесточенную войну с Витербо, отказавшимся от вассальной службы Риму. Папа явился лишь посредником при заключении мира. Заключил же мир от имени римского народа Иоанн Колонна. 3 мая 1291 года в Капитолии уполномоченные от граждан Витербо возобновили вассальную присягу городу Риму и обязались уплатить большое вознаграждение за убытки, поскольку во время войны взяли в плен или убили множество знатных римлян. Этот торжественный государственный акт указывает на то, что под управлением могущественного Иоанна Колонна республика в Капитолии была такой же суверенной властью, как и во время Бранкалеоне.
Николай IV умер 4 апреля 1292 года во дворце, построенном им для себя у базилики Санта Мария Маджоре. 12 кардиналов-избирателей разделились на партии сторонников Орсини и Колонна и избрание папы никак не могло состояться. В летнюю жару неримские кардиналы удалились в Риети и вернулись только в сентябре. Спор продолжался и перетек в 1293 год. Наконец, после вторичного разъезда из страха перед возможностью раскола, было решено собраться 18 октября в Перуджии.
Все это время в Риме шла борьба за избрание сенатора, сопровождавшаяся дикой анархией. Разрушались дворцы, убивали паломников и грабили церкви. Борьба за власть между партиями Колонны и Орсини с этих пор стала характерной чертой римской истории. На Пасху 1293 года сенаторами были выбраны Агапит Колонна и Урсус Орсини, скорая смерть которого стала причиной новых раздоров.
Капитолий оставался без сенатора, а Латеран без папы. Смута становилась невыносимой, и только в октябре удалось установить порядок. Сенаторами назначили двух нейтральных человек — старика Петра из рода Стефанески и молодого римлянина Оддо. В это же время кардиналы собрались в Перуджии, но зима прошла, а результата так и не было. Жестокие партийные раздоры не позволяли кардиналам остановиться на человеке из своей среды, следствием чего стал, наконец, выбор, несчастнее которого сложно что-то представить.
Случайное упоминание о видениях одного благочестивого отшельника по имени Петр навело кардинала Латинуса, лично знавшего и почитавшего этого святого, на мысль предложить его в папы. Это предложение не показалось никому дурной шуткой. Напротив, беспомощные кардиналы ухватились за него как за соломинку и 5 июля единогласно избрали папой упомянутого пустынника. Декрет об избрании был изготовлен, и три епископа повезли его к святому.
Слух о таком необычайном происшествия привлек бесчисленные толпы народа. Когда посланники добрались до места, они увидели перед собой грубую хижину с решетчатым окном, а человек с всклокоченной бородой, бледным изнуренным лицом, закутанный в лохматую рясу, испуганно смотрел на пришедших. Последние благоговейно обнажили головы и пали перед ним ниц. Говорят, что бедный пустынник пытался убежать, и только горячие просьбы, в особенности монахов его ордена, заставили его принять декрет об избрании.
Толпы народа, духовенство, бароны и король Карл II со своим сыном спешили приветствовать нового избранника, и на дикой горе Мурроне происходила одна из самых странных сцен, когда-либо виденных историей. Шествие направилось в город Аквилу. Папа-отшельник ехал в своей бедной рясе на осле, которого два короля с заботливым почтением вели под уздцы, в то время как ряды блестящих рыцарей и хоры духовенства, поющие гимны, шли впереди, а пестрые толпы народа следовали позади или с благоговением стояли на коленях вдоль дороги.
Карл II тотчас завладел новым избранником и уже не выпустил его из своих рук. Кардиналы звали Петра в Перуджию, а он звал их к Аквилу, потому что так приказал Карл. Они явились неохотно и с удивлением смотрели на нового папу, который выступил перед ними как робкий лесовик, слабый, не имеющий ни дара слова, ни достоинства, ни умения держать себя.
Петр принял посвящение 24 августа 1294 года в церкви, находившейся перед стенами Аквилы, приняв имя Целестина V. При этом, как утверждает очевидец, присутствовало до 200 000 народу. Свой въезд в город новый папа совершил уже на богато украшенном белом иноходце, в тиаре, со всей пышностью. Как слуга Карла, он тотчас же назначил новых кардиналов, указанных королем. Хитрые придворные получали от него печать и подпись для всего, чего им хотелось. Действия этого сына природы казались безумными и заслуживающими порицания.
Вместо того чтобы самому ехать в Рим, как того добивались кардиналы, Целестин послушался короля и отправился в Неаполь. Курия с ропотом последовала за ним. Поручив все дела трем кардиналам, папа затворился на время Рождественского поста в новом королевском замке в Неаполе, где ему приготовили келью, в которой он мог вспоминать о своей пещере на горе Мурроне. Голод, жажда и тяжелое умерщвление плоти были радостным ежедневным делом для святого, привыкшего к общению со своими фантазиями.
Очутившись на высшем из земных престолов, окруженный князьями и знатью, теснимый сотней хитрых людей и призванный к тому, чтобы управлять миром и двигаться в лабиринте интриг, бывший отшельник в реальности не имел способностей даже к простейшей работе нотариуса. Его желание отречься приобрело в Неаполе твердость окончательного решения. Говорят, что поспособствовал этому кардинал Бенедикт Гаэтани, который, подражая «голосу Неба», через переговорную трубу приказал Целестину отречься от папства. Такое событие не имело примеров в истории церкви, но Карл II дал согласие на отречение папы и одобрил возвышение кардинала Гаэтани.
13 декабря 1294 года после прочтения буллы, оправдывавшей отречение вескими причинами, Целестин V заявил о сложении с себя папского сана. А уже 24 декабря папскую тиару с согласия Карла получил Гаэтани, принявший имя Бонифация VIII. Надежда Карла удержать папскую резиденцию в Неаполе не сбылась. Тем не менее, хоть и не состоя друг с другом в дружеских отношениях, и папа и король нуждались друг в друге. Первым делом Бонифаций обещал Карлу Сицилийскую корону, а Карл, в свою очередь, пожертвовал Целестином для спокойствия Бонифация.
Оставить на свободе святого человека, побывавшего, к тому же, папой, означало дать в руки врагов Бонифация опасное оружие. Поэтому с согласия короля Целестин был отправлен под конвоем в Рим. По пути святому удалось бежать, и Карлу пришлось отправить за ним погоню.
В первых числах января 1295 года Бонифаций VIII в сопровождении Карла оставил Неаполь. Сначала он направился в свой родной Ананьи, где был встречен римскими послами, передавшими ему сенаторскую власть. По прибытии в Рим папа назначил сенатором уважаемого человека Уголино де Рубенс из Пармы.
Въезд и коронация, произошедшая 23 января в соборе Святого Петра, были отпразднованы с неслыханной пышностью. Папство, которое только было облеклось в одежду апостольской нищеты, теперь намеренно украсило себя величием торжествующего миродержавия. Римские аристократы — Орсини, Колонна, Савелли, Конти и Анибальди — явились в рыцарском великолепии, а бароны и подесты Церковной области и свита неаполитанского короля еще усилили блеск торжества. Сам Бонифаций восседал на белоснежном иноходце, покрытом попоной из кипрских перьев, облаченный в торжественные папские одежды и с короной Святого Сильвестра на голове.
Все это время Целестин бежал от своих преследователей и через несколько недель достиг берега моря. Здесь он сел на барку, чтобы добраться до Далмации, где надеялся скрыться, но море выбросило святого на берег. Граждане Висты узнали чудотворца и приветствовали его с большим почтением, а приверженцы потребовали, чтобы он снова объявил себя папой. Вместо этого Целестин без сопротивления позволил местному подесте выдать себя преследователям.
Добродушному отшельнику внушили, что долг благочестия повелевает ему отречься от свободы также, как он отрекся от тиары. Его осыпали уверением в любви и наконец отправили в заточение в замок Фумоне на крутой горе возле Алатри, с древних времен служивший государственной тюрьмой, в башнях которой закончили свою жизнь многие мятежники и даже один папа. Говорят, что Целестин V содержался там в заключении, но прилично, однако другие полагают, что его тюрьма была теснее его кельи на горе Мурроне. Здесь он вскоре умер. Его судьба дала повод смотреть на него как на мученика, а на Бонифация как на убийцу. Тем не менее смерть Целестина безусловно укрепила положение Бонифация.
Ближайшей заботой папы стало приобретение Сицилии для Анжуйского дома. Сицилийцы, не желавшие быть предметом торга пап и королей, нашли своего национального главу во Фридрихе, внуке Манфреда. 25 марта 1296 года он короновался сицилийской короной в Палермо согласно воле народа. Напротив, мать Фридриха, Констанца, страстно желавшая примирения с церковью, прибыла в Рим в конце марта 1297 года вместе со своим вторым сыном Иаковом, который по договору с церковью вынужден был сражаться против своего брата. На войну с Фридрихом Бонифаций VIII выделил средства из церковной десятины.
Сторону Фридриха приняли не одобрявшие политику Бонифация кардиналы из рода Колонна — дядя и племянник — Иаков и Петр, вокруг которых собралась оппозиция, видевшая в Бонифации узурпатора. Когда связь кардиналов с Сицилией стала известна, Бонифаций потребовал постановки папских гарнизонов в Палестрине и других укрепленных местах, принадлежавших Колонна, на что последние, конечно, не согласились. А после того как на Петра Колонна указали как на автора речей о незаконности папства Бонифация, разгневанный понтифик созвал церковный совет и отнял у обоих кардиналов их звания.
Колонна приняли вызов и составили манифест о том, что Бонифация VIII не следует признавать папой, так как Целестин V не имел права отречься, а само его отречение стало результатом лживых интриг. Они распорядились публично объявить свой манифест в Риме и положить его на алтарь собора Святого Петра, после чего скрылись в Палестрине.
Бонифаций отлучил Иакова и Петра, а так же ряд других членов семьи Колонна от церкви и объявил против них крестовый поход с обещанием отпущения грехов для участников. Колонна остались в одиночестве и скоро были побеждены. Король Фридрих не прислал никакой помощи, а гибеллины в Церковной области не восстали. Римляне, возившие когда-то брата кардинала Иакова на триумфальной колеснице, остались нейтральными, поскольку горожане радовались ослаблению аристократического рода, а Савелли и Орсини воспользовались случаем навредить своим соперникам, имениями которых они были потом награждены от папы.
В сентябре 1298 года оба кардинала появились в Риети в траурных одеждах и с веревкой на шее и упали к ногам папы. Бонифаций VIII помиловал их и назначил срок для полного окончания спора, до которого они должны были оставаться под надзором в Тиволи. Палестрина и все укрепленные места, принадлежавшие Колонна, были сданы. Ненависть папы к мятежникам, покусившимся на его духовную власть, была безгранична. Наказание, к которому он немедленно присудил Палестрину, обнаружило его намерение уничтожить род Колонна. Бонифаций отдал своему викарию в Риме приказ разрушить Палестрину до основания. Город со множеством античных памятников, заботливо собранных и сохраненных семьей Колонна, погиб за несколько дней.
Наступил 1300 год. В античном Риме Столетний юбилей сопровождался блестящими играми, но воспоминания об этом исчезли, и нет никаких упоминаний о том, чтобы в Риме христианском по этому поводу проводились какие-либо торжества. Во время крестовых походов прекратились и массовые паломничества к могиле Святого Петра, но теперь люди снова потянулись к местам захоронений апостолов. Бонифаций VIII воспользовался возрождением интереса к христианским святыням и дал официальную санкцию усиливающемуся движению, обнародовав 22 февраля 1300 года юбилейную буллу, обещавшую полное прощение грехов всем, кто в течение года посетит базилики святых Петра и Павла. Прощение не касалось Фридриха Сицилийского, Колонна и их сторонников, а также всех христиан, имевших торговые сношения с сарацинами.
Прилив паломников был беспримерный. Днем и ночью Рим представлял собой зрелище армии входящих и выходящих богомольцев. С юга и севера, с востока и запада по старинным римским дорогам шли, как во время переселения народов, толпы людей, отечество которых было затруднительно определить. Встречались столетние старики, сопровождаемые их внуками, и юноши, которые, как Эней, несли в Рим на плечах отца или мать. Италия предоставила странникам свободу передвижения по дорогам и установила Божий мир.
Целый год Рим представлял из себя паломнический лагерь, кишащий народом. Говорят, что ежедневно в него входили и из него выходили 30 000 богомольцев и каждый день в городе находилось 200 000 чужестранцев. Площадь, занимаемая Римом, впервые после долгого времени снова была вся заселена. Год оказался плодородным, и провизия доставлялась в изобилии и была дешева.
Дорога, которая вела из города через мост Ангела к базилике Святого Петра была слишком узка, и поэтому в стене недалеко от древнего надгробного памятника Meta Romuli проделали новый выход к реке. Для предупреждения несчастных случаев было установлено, чтобы идущие вперед шли по одной стороне моста, а возвращавшиеся — по другой. Сам мост в то время был застроен лавками и разделялся вдоль на две половины. Процессии к базиликам Святого Петра и Святого Павла шли безостановочно.
Каждый богомолец клал жертвенный дар на алтарь апостолов, и один хроникер утверждает, как очевидец, что у алтаря Святого Павла днем и ночью стояли два клирика с граблями в руках, которыми они сгребали неисчислимое количество денег. Сказочный вид духовных лиц, которые с улыбкой гребли деньги, как сено, давал повод гибеллинам утверждать, что папа учредил юбилейный год только для денежной прибыли. Однако, хотя Бонифацию и действительно нужны были средства для войны с Сицилией, эти горы денег состояли большей частью из мелкой монеты, пожертвованной бедными богомольцами. Тем не менее доходы оказались достаточными для того, чтобы папа купил имения обеим базиликам.
Римляне тоже получили хорошую прибыль от продажи товаров, и юбилейный год стал для них золотым. По этой причине они весьма любезно относились к паломникам и не чинили им никакого насилия. Можно себе представить, какая масса реликвий, амулетов и изображений святых была продана за это время в Риме, а также как много остатков древности, монет, гемм, колец, скульптурных вещей, мраморных обломков и рукописей было унесено пилигримами на свою родину.
Для Бонифация VIII юбилей стал настоящей победой. Прилив народа из всех стран в Рим показал ему, что вера человечества еще видела в этом городе священный храм связующий весь мир. Величественный праздник казался потоком благодати, пролившимся на его собственное прошлое и потопившим в забвении ненавистные воспоминания о Целестине V, о войне с Колонна и все обвинения, возведенные на него врагами. В эти дни он мог чувствовать такую полноту почти божеской власти, как едва ли какой-нибудь из бывших до него пап.
Он занимал высший престол Западной Европы, украшенный добычей, взятой у империи; он был «наместником Бога» на земле, догматическим верховным главой мира, державшим в своих руках ключи благословения и проклятия. Он видел тысячи людей приходящих издалека к его трону и повергающихся перед ним в прах, как перед высшим существом. Он не видел только королей. Ни один монарх не явился в Рим, чтобы в качестве верующего получить прощение грехов. Вера, давшая когда-то победу в битвах Александру III и Иннокентию III, иссякла при королевских дворах.
Бонифаций VIII окончил торжества в Рождественский сочельник 1300 года, и этот год составил эпоху в истории папства и Рима.
Далее: Город Рим в 13 веке
Назад: Средневековье. 1266 — 1280. Достижение мира между церковью и империей
Автор публикации
