Занявший Неаполь Людовик Венгерский отпустил со своей службы Вернера фон Юрелингена, внука герцогов Сполетских. Этот командир сколотил из немецких воинов и других авантюристов банду в количестве 3000 человек, названную Великой Кампаньей, и предпринял с ней разбойничью экспедицию на Лациум. Потребовав деньги с Ананьи и получив отказ, он штурмом взял город, разграбил и сжег его. С этого беззакония в церковной области наступила страшная эпоха странствующих кампаний солдат без отечества, правом которых были копье и меч.
1348 год стал страшным еще и вследствие «черной смерти» — чумы, опустошавшей Запад и Италию, в которую она была занесена осенью предыдущего года на генуэзских кораблях. В Сиене и ее области умерло более 80 000 человек. В Пизе ежедневно умирали по 500, во Флоренции из каждых пяти человек — трое, в Болоньи похоронили две трети населения. Чума ослабила республики и губительно подействовала на их гражданский дух сильнее тирании и вольных отрядов.
Молчание хронистов может свидетельствовать о том, что Рим пострадал менее других городов, но в нем до сих пор существует памятник этой чумы — построенная в октябре 1348 года мраморная лестница Арачели. Она вела верующих в церковь, к иконе Богоматери, заступничеству которой римляне снова приписывали свое избавление от заразы.
9 и 10 сентября в городе произошло сильное землетрясение. Люди покинули свои дома и недели жили в палатках. Обрушились базилики 12 Апостолов и Святого Павла, упал фронтон Латерана, осыпалась до половины башня Милиции, сильные повреждения получила башня Конти. Не могли остаться нетронутыми Колизей и другие античные здания.
Приближающийся юбилейный год представлялся теперь римлянам очищением от грехов, которыми отяготил себя город за короткое правление Колы ди Риенци. На замену помпезного зрелища мирового владычества, предложенного римлянам их трибуном, папа был готов преподнести им другое, а именно, — зрелище великого западного паломничества. Такое зримое доказательство всесветного владычества церкви, а также весьма осязаемые барыши должны были утешить граждан Вечного Города в потере их свободы и мечтаний.
Начиная с Рождества 1349 года дороги Италии начали покрываться процессиями пилигримов. Ежедневно в Рим вступало и выходило из него около 5000 человек. Город превратился в одну сплошную гостиницу, а каждый домовладелец — в хозяина гостиницы. Как всегда не хватало сена, соломы, дров, рыбы и овощей, но было изобилие мяса. Жаловались на корысть римлян, запрещавших ввоз извне вина и хлеба. Благодаря деньгам паломников обедневший город опять на несколько лет разбогател.
В числе пилигримов были еще те, кто видел Рим в предыдущий, 1300-й юбилейный год. И вот им-то было от чего ужаснуться. Принявшие тогда благословение папы с его ложи Латерана, теперь они видели лишь замещавшего понтифика кардинала, что делало праздник неполным. Базилика Святого Петра стояла запущенной и поросшей мхом, базилику Святого Павла только что разрушило землетрясение. Пустынные улицы несли на себе следы гражданской войны. Разрушенные дворцы, развалившиеся башни, монументы с вывороченными блоками мрамора, ветхие церкви без крыш и без священников, вымершие монастыри, во дворах которых паслись козы, должны были производить тягостное впечатление.
«Дома рассыпались, стены падают, храмы разваливаются, святыни гибнут, законы попираются ногами, Латеран лежит на земле, а мать всех церквей стоит без крыши на произвол ветра и дождя. Святые обители Петра и Павла колеблются, и то, что было еще недавно храмом Апостолов, представляется ныне бесформенной грудой обломков, приводящей в умиление даже каменные сердца!» Так восклицал посетивший Рим осенью 1350 года Петрарка.
Юбилейный кардинал Анибальдо на время стал важнейшей персоной в городе. Он назначал и смещал чиновников, продавал индульгенции, равно как и отказывал в них. Высокомерным обращением он оскорбил еще помнящих свободу римлян и вызвал их глумление над своим происхождением из какого-то провинциального кампанского рода. Приверженцы же бывшего трибуна просто устроили смуту. На кардинала было совершено несколько покушений, после чего он начал надевать под камзол латы, а в июле вообще покинул город. Рим остался под управлением викария и двух сенаторов.
Осенью количество паломников еще выросло. Прибыла знать. В пятый раз посетил Рим Петрарка, не встреченный теперь никем из своих друзей из дома Колонна. Со стыдом смотрел он на Капитолий, на котором так великолепно блистал и который так позорно покинул его «идеальный герой» Кола ди Риенци. На расспросы о бывшем трибуне находилось множество самых невероятных ответов. Кто-то говорил, что он скорбит пустынником в Абруццах или же отправился за море, ко гробу Спасителя. Другие рассказывали, будто видели его в Риме, прохаживающимся переодетым среди толпы пилигримов.
По истечении юбилейного года в городе разразилась страшная анархия. Аристократия нанимала на службу разбойников и вовсе не считалась ни с какими законами. Сенаторы бежали, и власть захватил Лука Савелли, тут же прогнавший папского викария. 2 ноября 1351 года папа назначил новых сенаторов, но вскоре дал разрешение Тринадцати, избранным народом, устроить управление городом на их усмотрение.
Утомленные партийными распрями римляне неоднократно требовали себе в сенаторы иностранцев по примеру не забытого еще Бранкалеоне. Климент VI внял их жалобам и учредил в Авиньоне конгрегацию из четырех кардиналов для решения вопроса об устройстве правления в Риме. За советом обратились даже к Петрарке, который считал единственным выходом отстранение аристократии от всех общественных должностей и введение в городе демократического правления.
Тем временем римский народ, ободренный благосклонностью папы, возобновил борьбу с аристократией и распорядился устройством власти сам. Разумно мыслящие граждане собрались 26 декабря 1351 года в базилике Санта Мария Маджоре и там порешили вручить власть пожилому и уважаемому плебею Иоанну Черрони. Колокол на Капитолии созвал граждан на парламент, и Лука Савелли бежал из сенаторского дворца. Криками народ потребовал Черрони в ректоры города, и тогда же состоялось его водворение на Капитолий и назначение его викарием от имени папы. Переворот совершился совершенно бескровно, и Климент VI, вполне довольный, пожелал римлянам благополучия и послал им в подарок 14 000 гульденов золотом. Он утвердил Иоанна Черрони сенатором и капитаном, и даже продлил срок его правления до Рождества 1353 года.
В покорности, как и при Коле ди Риенци, снова отказал префект, вернувший себе власть в Тусции. Римские войска со своими союзниками расположились перед Витербо, но ничего не достигли и с позором разошлись. Эта неудача поколебала престиж Иоанна Черрони. Обессиленный и усталый, он в начале сентября объявил парламенту, что бремя должности стало для него невыносимо. Это заявление породило смуты, и Черрони бежал из Рима. Слывший за одного из честнейших людей, он не постеснялся увезти с собой городскую казну. Подобно Коле, он отправился в Абруццы и приобрел там замок, в котором и заперся. Так народное правление в Риме пало во второй раз.
6 декабря 1352 года скончался Климент VI. 30 декабря его место под именем Иннокентия VI занял остийский кардинал Стефан д’Альбре. Он немедля очистил порочную курию от всякой роскоши, отменил многие раздачи своего предшественника, отослал прелатов по их резиденциям и подверг реформам всю администрацию церкви. Для успокоения же Италии и восстановления папских прав в церковной области 30 июня 1353 года он назначил своим легатом и генерал-викарием кардинала Эгидия Альборноца, испанского дворянина.
Но еще до этого в Риме поднялось очередное восстание. Не утвержденные папой сенаторы Бертольд Орсини и Стефанелло Колонна довели народ до голода, и 15 февраля 1353 года на рынке под Капитолием начался штурм сенатского дворца. Колонна бежал, а Орсини был забит камнями. Однако римляне так испугались содеянного, что без сопротивления снова позволили занять сенат представителям тех же партий, Иоанну Орсини и Петру Счиарре.
В городе возобновилась родовая вражда между Орсини и Колонна. Снова строились баррикады и осаждались замки. Народ вспоминал о блестящих временах правления Колы ди Риенци и на улицах стал раздаваться клич: «Трибун!». Снова собрались «благоразумные» граждане и назначили в «спасители республики» Франческо Баронелли, человека из старого плебейского рода, бывшего посланника Колы во Флоренции, а теперь писца сената. 14 сентября сенаторов прогнали из Капитолия, а Баронелли под титулом второго трибуна принял диктаторскую власть.
Его правление было слабым подражанием Коле. Он также возвестил о своем восшествии флорентийцев и попросил у них к себе в советники сведущего в законах человека. Государство он устроил по флорентийскому образцу и даже распорядился избранием по жребию членов совета. Трибун проявлял строгое правосудие, привел в порядок финансы, даровал амнистию и в течение нескольких месяцев правил вполне счастливо и успешно. Тем не менее папа его не признал, и судьбе было угодно, чтобы второй трибун был прогнан из Капитолия первым.
Со времени бегства своего из Рима Кола ди Риенци жил в чащах Монте-Майелла, величественной горы в Абруццах, среди пустынников из секты Фратичеллов, фанатичных последователей Целестина V. В его душе перемешивались глубокомысленные фантазии и политические замыслы. Мечта снова стать повелителем Рима теперь переплеталась с религиозными представлениями.
В июле 1350 года Кола с несколькими спутниками объявился в Праге. Здесь с ним встретился новый правитель Германии, номинальный римский король, Карл IV, сменивший на троне умершего в 1347 году Людовика Баварского. Беглец призывал короля к римскому походу, извиняясь за свои эдикты и утверждая, что никогда не помышлял об отнятии империи у немцев. Он обещал Карлу открыть перед ним Италию своим влиянием и представлял себя предвестником императора, как Иоанн был предтечей Христа. В довершение ко всему Кола еще и сочинил басню, будто он был побочным сыном Генриха VII, деда Карла IV.
В своих призывах Кола оказался не одинок. Теснимая Иоанном Висконти и не надеющаяся на папу, к Карлу IV секретно обратилась Флоренция, а 24 февраля 1350 года германскому королю из Падуи направил письмо Петрарка: «Пусть немцы называют тебя своим, мы считаем тебя итальянцем; потому спеши; тебя одного требуем мы, дабы, как звезда, лучами своими озарил нас твой взор».
Кола же в своих фантазиях окончательно утерял связь с реальностью. Он обращался с длинными посланиями к королю и пражскому архиепископу. Согласно его «откровениям» должны были умереть нынешний папа и множество кардиналов, после чего новый папа, второй Франциск, вместе с избранным императором преобразуют земной шар и церковь, отберут у клира богатства и на них построят Святому Духу великолепный храм, в который притекут для поклонения даже язычники из Египта. Новый папа должен будет короновать Карла IV золотой короной в императоры, а его, трибуна, — серебряной в герцога римского. Вместе они, папа, император и трибун, будут символизировать триединство на земле.
Строгий католик, Карл IV осудил лжеучения Колы и его выходки против папы и духовенства. Он отклонил как предложения Колы, так и честь родства с ним, и увещевал последнего раскаяться и отказаться от своих грез. Более того, опасаясь раздражить папу оставлением такого человека на свободе, король приказал задержать бывшего трибуна, но, в то же время, не желая доводить дело до костра, не выдавал его Клименту VI целый год.
Заточение в Богемии, где утопии Колы не встретили понимания, отрезвило его. Тем не менее, его совесть не отягощали злодеяния, присущие каждому из прославленных тиранов того времени, и свой смертный приговор он ожидал спокойно. На пражском соборе Колу признали виновным в ереси, и в июле 1352 года Карл IV сдал его папским уполномоченным. Впрочем, заключенный сам требовал своей отправки в Авиньон, чтобы защитить свою веру перед папой и, может быть, встретить друзей.
В Авиньоне был учрежден суд из трех кардиналов. Тем временем Петрарка убеждал римлян требовать у папы своего гражданина. В своем замечательном письме он утверждал, что Римская Империя принадлежит городу Риму, и имперская власть, независимо от того, кому она доставалась, остается правомерно связанной с Римом, даже если бы от города не оставалось ничего более, кроме голой скалы Капитолия.
Римляне послали письма в Авиньон и неотступно добивались возвращения Колы в город. Его идеи проникли и в сознание немалого количества остальных европейцев. Вид этого человека на костре мог возбудить сильнейший протест, а потому окончательный приговор так и не был вынесен. В результате, Кола, смерти которого не желал и папа, бывший когда-то его искренним его доброжелателем, жил в приличном заключении и находил себе отраду в книгах Тита Ливия и Священного писания. Однако судьба дала ему еще один шанс.
Вступивший на Святой престол Иннокентий VI, помимо отправки в Рим кардинала Альборноца, обратил внимание и на Колу, тут же предложившего себя для избавления Италии от тиранов и возвращения ей единства под властью церкви. Иннокентий предположил, что пользующийся влиянием Кола действительно может оказаться полезным, даровал ему амнистию и передал легату Альборноцу.
Болонья заперла перед Альборноцем ворота, но Флоренция встретила его торжественной процессией и снабдила войском и деньгами. Отсюда легат направился в Монтефиасконе, единственное место в церковной области, еще признававшее авторитет папы и служившее штаб-квартирой Иордану Орсини, воевавшему с римским префектом. Задача Альборноца заключалась в собирании боевых сил для разгрома префекта. Это могло совершиться лишь при поддержке Рима, в чем и заключалась важность влияния экс-трибуна.
16 сентября Иннокентий VI написал римлянам, что ему известно о их страстном ожидании возврата Колы, а потому он амнистировал их гражданина и шлет его в Рим, где тот, как приходится надеяться, излечит раны города и обуздает его тиранов. Однако городом еще управлял Франческо Барончелли, и потому Кола не решался ехать в Рим, тем более что не считал это удобным и кардинал. Тем не менее, появление Колы рядом с легатом ускорило падение Барончелли, наделавшего множество ошибок.
Восстание в городе свергло второго трибуна. По всей вероятности, он даже был убит в конце 1353 года. Римляне снова предложили синьорию папе, назначив его пожизненным сенатором с правом ставить своих заместителей. Кола обманулся в своих ожиданиях. Альборноц поставил сенатором Гвидо Иордани, да и папа о нем более не вспоминал.
Теперь кардинал получил возможность серьезно потеснить префекта. Римляне выставили ему 10 000 человек под началом Иоанна Конти, и, помимо того, к папскому войску присоединилась лига Флоренции, Сиены и Перуджии. После ряда поражений Иоанн де Вико изъявил покорность и 5 июня 1354 года отказался от своих завоеваний.
Успех легата изменил положение дел в Италии в пользу церкви. Умбрия, Сабина, Тусция и Рим теперь повиновались папе, а изгнанные гвельфы получили возможность вернуться. Витербо снова приняло папский гарнизон, и Альборноц выстроил там сильную крепость. Служившие в войске под Витербо и Орвието римляне разыскали Колу, с радостью приветствовали, приглашали в Рим и просили у кардинала в сенаторы.
Наконец, уступая различным ходатайствам, Иннокентий VI поручил своему легату назначить Колу сенатором, если легат сочтет это полезным. Альборноц поставил перед Колой задачу добыть себе денег и войско, и экс-трибун сумел таки выйти из этого затруднительного положения. Красноречивый Кола сумел убедить богатых перуджийцев ссудить ему несколько тысяч гульденов золотом, пообещав им всяческие почести в Риме после успеха его предприятия. На эти деньги он и навербовал авантюристов самых разных национальностей, которыми была наполнена Италия.
Марш Колы по Тусции на Рим во главе этого сброда стал полной пародией на римские походы германских императоров. Когда он достиг Тибра, распространилась молва о его приближении, и Рим соорудил триумфальные ворота. Кавалеротти выехали навстречу приближающемуся Коле с оливковыми ветвями в руках. Со всех ворот стекался народ приветствовать своего старого освободителя и снова лицезреть дивного мужа, покинувшего 7 лет назад Капитолий, опального беглеца и пустынника, узника в далекой Праге и Авиньоне у императора и у папы, с почетом возвращающегося теперь сенатором от имени церкви.
1 августа 1354 года, в годовщину своего рыцарства, Кола вступил в разукрашенный коврами и цветами город через ворота замка на мосту Святого Ангела. На ступенях Капитолия его почтительно встретили магистраты, и прежний сенатор Гвидо передал ему жезл регента. Кола обратился к народу, и римляне одобряли его криками, но нашли своего героя сильно изменившимся — вместо избранника народа и юного трибуна свободы теперь перед ними стоял стареющий, раздобревший чиновник французского папы.
Кола учредил свое правительство и оповестил о своем возвращении близкие и дальние города. Однако теперь его письма не имели высокого полета мысли и тех идей, которые очаровали итальянцев. Представления папского сенатора оказались ограничены кругом римского городского управления. К тому же, аристократы не забыли его отношения к себе и отметились разбойничьими набегами до самых городских ворот. Будто и не минуло семь лет, — Кола принял правление на том же пункте, на котором его оставил.
С войском сенатор двинулся на Палестрину, но уже в Тиволи его армия начала требовать не уплаченное ей жалованье. Прибывшие с ним в Рим перуджийцы выделили еще по 500 гульденов золотом, и поход возобновился. Однако уже в конце августа Коле пришлось вернуться в Рим, поскольку туда прибыл Фра Монреале, бывший предводитель одной из грабивших Италию кампаний, старший брат тех самых богатых перуджийцев и реальный владелец одолженных у них денег.
Здесь, в Риме, Фра Монреале презрительно отзывался о Коле. Сенатор пригласил его на Капитолий, как уже проделывал с римской аристократией, и едва Монреале успел явиться, как тут же вместе с братьями был заключен в капитолийское подземелье. Кола повел против него процесс, как против публичного разбойника, наполнившего несказанными бедствиями Италию, но, в сущности, рассчитывал на богатства заключенного, необходимые ему для самосохранения.
Страшный предводитель шаек разбойников не выказал ни малейших признаков раскаяния в своих беззакониях, почитавшихся им, в духе того времени, славными деяниями воина. Он лишь стыдился того, что так глупо попался в сети дурака. 29 августа его подвели к лестнице Капитолия и объявили, что казнь будет совершена мечом, после чего Монреале вздохнул с облегчением. Он преклонил колена, но несколько раз вставал и менял положение на более удобное. Хирург указал палачу место, в которое должен был быть нанесен удар, и голова Монреале была отсечена с первого раза. Минориты похоронили его в Санта Мария ин Арачели, и его останки, видимо, и поныне лежат там под неизвестным камнем.
Преступника постигла справедливая участь, но низкие мотивы Колы выразили его вероломство и неблагодарность в отношении братьев Монреале, ссудивших его деньгами. Сенатор завладел привезенными ими в Рим богатствами в размере 100 000 гульденов золотом и смог заплатить жалование милиции. Теперь Кола стал ненавистным тираном Рима. Знать либо боялась, либо избегала его, как предателя, но Альборноц и папа были довольны избавлением Италии от Монреале. 9 сентября Иннокентий написал кардиналу, что почитает за благо продлить сенаторскую власть Колы.
Кола набрал новые войска и предпринял новую осаду Палестрины. Колонны, казалось, были обречены. Однако демон властолюбия и нужда в деньгах помрачили и без того нездоровый мозг сенатора. Он начал арестовывать то одного, то другого человека, даруя им свободу за выкуп. Никто больше не смел перечить ему в совете, а настроения народа указывали на неизбежность заговора. Войско под Палестриной требовало жалованья и роптало, но лучшее, что придумал Кола в своей обостренной подозрительности, — это сместить капитанов и назначить на их места новых.
8 октября 1354 года Колу разбудил клич: «Народ! Народ!» и «Смерть изменнику, введшему налоги!» Кварталы, где жили Свелли и Колонна, двинулись на Капитолий. Судьи, нотариусы, стража и друзья Колы, за исключением пары человек, бежали. Вооруженный и с хоругвью Рима в руке сенатор вышел на балкон дворца, чтобы говорить с народом. Он подал знак к молчанию, но в ответ получил камни, стрелы и крики: «Смерть изменнику!» После того как одна стрела пробила его руку, Кола удалился.
Народ поджег дворец и теперь сам не мог проникнуть внутрь. Кола же стоял на дворе в нерешительности, то снимая, то опять надевая шлем, будто решая — умереть ему героем или бежать как трусу. Трусость победила. Сенатор бросил оружие и должностную одежду, срезал бороду и зачернил лицо. В нищенской хламиде он надеялся пробраться через толпу, но был опознан по золотым браслетам.
Колу схватили и повели вниз по ступеням Капитолия. Здесь Чекко дель Веккио вонзил ему в живот меч. Истерзанное и обезглавленное тело проволокли от Капитолия до квартала Колонн и повесили неподалеку от Сан Марчелло, где оно провисело двое суток. На третий день по приказу Югурты и Счиаретты Колонна тело сожгли на костре из сухого чертополоха в мавзолее Августа. Эта сцена, будто в насмешку над помпезными и античными идеями Колы, стала завершающей в разыгравшейся трагедии.
Произведенный Альборноцом процесс против убийц Колы был впоследствии кассирован папой, а все его участники получили амнистию. Обе городские партии снова заняли сенаторство, и Рим казался вернувшимся в свое прежнее положение.
Назад: Средневековье. 14 век. 1343-1347. Кола ди Риенци.
Далее: Средневековье. 14 век. 1355-1377. Возвращение Святого престола
Автор публикации
