С признанием папой Александра II цель Гильдебранда была достигнута — германские короли, не удержавшие за собой патрициат, оказались отодвинуты от права на избрание папы. Запрет же духовенству на брачное сожительство явился для христианского мира социальным переворотом. Духовенство отрывалось от общечеловеческой почвы и становилось монашеским воинством на службе папству. Епископам и священникам, оказывавшим сопротивление, объявлялась анафема, и мало-помалу они сдавались. В Латеране кипела жизнь. В папский дворец являлись послы со всего христианского мира, чтобы принять участие в многочисленных соборах. Энергией Гильдебранда Рим снова поднимался на уровень всемирного города. Усмиренная римская знать больше не дерзала добиваться власти. Готфрид охранял Рим с севера, а норманны с юга.
Однако в 1066 году Ричард Капуанский неожиданно нарушил данную им вассальную присягу и из защитника церкви превратился в ее открытого врага. Возможно, вознаграждение, полученное им от папы, не соответствовало обещанному. Переправившись через реку Лирис, он прошел через Лациум, опустошил его и, встав лагерем у Рима, потребовал себе сан патриция. К Риму, призванный Гильдебрандом, поспешно направился Готфрид Тосканский. Узнав о его приближении, норманны отступили в Капую, а сын Ричарда, Иордан, разбил лагерь у Аквино, чтобы преградить дорогу тосканцам.
Их встреча произошла в мае 1067 года, и Иордан в течение 18 дней сдерживал противника. Выйти из трудного положения норманнам помогло золото. Корыстный Готфрид вступил с ними в переговоры, после которых двинулся с войском в обратный путь. Норманны снова заключили вассальный договор, но прецедент был создан, и церковь не могла чувствовать себя в безопасности.
В 1067 году честолюбие Гильдебранда было удовлетворено появлением в Риме императрицы Агнессы в виде кающейся паломницы. Беседы с клюнийскими монахами нарушили душевный покой матери Генриха, посчитавшей себя виновницей раскола в христианском мире. Одетая в холщовое платье, с молитвенником в руках императрица вошла в Рим и пала ниц у гроба апостола, обливаясь слезами. Ее пребывание в Риме было не только торжеством для благочестивых людей; для Гильдебранда бывшая регентша могла послужить неплохим орудием воздействия на Генриха, а с ним — и на Германию.
Со времен иконоборчества папство не переживало столь бурной эпохи. Александр II, по-прежнему опасаясь надолго оставаться в Риме, находился в постоянных разъездах. Светская власть папы была крайне ограничена в городе и совершенно отсутствовала в его окрестностях. Уже после Каролингов церковное государство фактически распалось. Графы, бывшие некогда чиновниками церкви, стали считать города своей наследственной собственностью. То же можно сказать и о епископах и аббатах. Даже городская милиция не всегда подчинялась папам.
В 1069 году умер Готфрид Тосканский, а в 1072-м — Петр Дамиани. Александр II последовал за ними 21 апреля 1073 года, и папой, наконец, стал Гильдебранд. Его провозглашение под именем Григория VII состоялось 22 апреля в церкви Святого Петра ин Винколи под громкие крики ликующего народа. Противники Гильдебранда уверяли, что он был избран только благодаря обману и подкупу, что вряд ли соответствовало действительности. Осторожный и умный Гильдебранд не возложил бы на себя тиару, имей его многочисленные враги реальные доказательства неканоничности процедуры.
Избирательный декрет еще оставлял за Генрихом IV право утверждения выборов, и Григорий VII известил короля о своем избрании, но хлопотать о согласии последнего не счел нужным. Он лишь благоразумно отсрочил свое посвящение. Епископы Галлии и Германии, напуганные строгостью нового папы, советовали Генриху не утверждать выборов, но юный и слабохарактерный король не решился ослабить свое и без того шаткое положение приобретением еще одного врага. В Рим для удостоверения правильности выборов был послан граф Эбергард, и 29 июня Григорий VII принял сан папы в присутствии имперского канцлера и императрицы Агнессы.
Первым делом Григория стало возобновление обязательств норманнов по отношению к папскому престолу. Не имея возможности изгнать их за пределы Италии, папа направил усилия на то, чтобы помешать этим опасным соседям стать вассалами империи. В августе 1073 года вассальную присягу Григорию дал Ландульф VII Беневентский, а в сентябре — Ричард Капуанский. Гюискар же не последовал их примеру, не захотев обращать завоеванные им земли в лен, полученный от папы, и Григорий искусно возбудил вражду между ним и Ричардом.
Сейчас это может показаться нелепым, но в то время папы совершенно серьезно утверждали, что им принадлежит верховная политическая власть над половиной мира, а короли трепетали перед ними от страха. Согласно замыслам Григория Запад должен был быть превращен в ленные владения римской церкви, а его государи стать вассалами Святого Петра. Так в своих письмах он, нисколько не смущаясь, объявлял иностранным государям, что их земли принадлежат Святому престолу. Такое высокомерие следовало из мысли, что Христос является владыкой мира и эта прерогатива переходит на папу, как на его наместника.
Способствовали таким представлениям и мистические представления о сущности папства. Завоеватели присягали наместнику Христа как вассалы и получали отпущение своего греха вместе с законностью обладания захваченным. Претенденты на корону объявляли свои государства ленным владением папы и получали все шансы завладеть этой короной. Ежегодная лепта, выделявшаяся королями Латерану как благочестивый дар, превратилась в обязательную дань. Григорий VII даже считал себя государем Руси, поскольку однажды беглый новгородский князь посетил гробницу Святого Петра и объявил свою страну ленным владением апостола!
Начать образование такого воображаемого государства Григорий решил с Южной Италии и серьезно обдумывал план войны с норманнами. Папу пугало возрастающее могущество Роберта Гюискара, приближавшегося к тому, чтобы создать из Южной Италии единое королевство. Решив созвать европейское войско, Григорий намеревался сначала изгнать с Апеннинского полуострова норманнов, греков и сарацин, затем подчинить римской церкви Константинополь и, наконец, водрузить крест в Иерусалиме. Фактически, это был план первого крестового похода.
Собрав войско в 50 000 человек и отлучив Роберта от церкви на соборе 1074 года, Григорий прибыл в Монте-Чимино, около Витербо. Однако Роберту Гюискару удалось расстроить образовавшийся союз, и поход против норманнов не состоялся. Мечта о всемирном господстве рассеялась как дым. И только в Тоскане папа нашел беспредельную преданность и сосредоточил на ней все свое внимание.
В самом Риме Григорий VII встретил ожесточенное сопротивление. Множество духовных лиц продолжало, не смотря на постановления, сожительство, и никому не казалось странным, что их дети богатели за счет церкви. Один из летописцев сообщает, что в базилике Святого Петра имелось 60 «охранителей храма», светских, женатых людей, одетых кардиналами. Днем они служили обедню, принимая приношения от жертвователей, а ночью устраивали в базилике оргии, оскверняя ее алтари. Нет сомнения, что подобное происходило и в менее значительных базиликах, и справиться с таким положением вещей Григорию стоило немалого труда.
В Германии симония была распространена не менее, чем в других странах, а большинство священников так же имело жен. Мысль заставить прелатов, живших как князья, подчиниться постановлениям собора была действительно дерзкой. Общественное мнение, конечно, должно было осудить покупку церковных должностей, и епископы ничем не могли оправдать эту практику, но воспрещение брачной жизни не соответствовало христианскому учению. Тем не менее, победил суровый монашеский аскетизм.
Папские послы потребовали от Генриха IV удаления советников, отлученных от церкви еще Александром II и являвшихся главными виновниками продажи церковных должностей, а затем подчинения Германии постановлениям собора. Однако германские архиепископы отказались признать этот собор, после чего Гемания и Франция, так же как и Италия ранее, распались на враждующие партии.
На втором соборе, прошедшем в конце февраля 1075 года, Григорий VII объявил светскую власть лишенной права назначения духовенства, а епископам и аббатам запретил принимать символы власти от императоров, королей, герцогов и графов. Таким образом духовенству предстояло быть исключенным из феодальной системы. Этот декрет положил начало 50-летней борьбе.
Обладание землями короны было, конечно, злом для церкви. Нередко король, передавая кому-либо посох, сам решал кому быть епископом или аббатом. Такие избранники становились вассалами короля и были обязаны служить ему. Одеяние священников почти не отличалось от герцогского или графского, их права и обязанности, а так же потребности и пороки были одними и теми же, совершенно несопоставимыми с апостольским званием.
Однако Григорий VII, решив, с одной стороны, сделать церковь совершенно независимой от государства, хотел, с другой стороны, сохранить за ней все ее обширные владения. В его планы совершенно не входило сделать духовенство неимущим и оставить ему лишь нравственное значение, т.е. вернуть его в положение, которое занимали апостолы. Напротив, замысел Григория состоял в обеспечении церкви светской власти над обширными территориями во всех странах, освобождении ее от вассальной зависимости по отношению к короне и создании из половины Европы римского церковного государства с подчинением папе.
В июне 1075 года Генрих IV одержал победу над саксами и, наконец-то, почувствовал себя королем. Имперские партии Рима, Милана и Равенны, а так же норманны оказались его естественными союзниками, причем в Милане даже была восстановлена королевская власть. Здесь Генрих назначил своего архиепископа, и Григорий не смог этому помешать. В самом Риме глава всех недовольных папой, Ченчий, предложил Генриху овладеть городом и обещал выдать Григория плененным. Заговор не поддержали ни ломбарды, ни норманны, ни даже сам Генрих, превратив его в обыкновенный разбой.
В сочельник 1075 года Ченчий, в сопровождении участников заговора, ворвался в базилику Санта Мария Маджоре, где папа служил обедню, избил Григория и, схватив его за волосы, вытащил на улицу, взвалил на лошадь и увез в свой дворец-башню. В городе поднялась тревога. Народ схватился за оружие, а милиция заняла городские ворота. К утру народ собрался у Капитолия, и в это время пришла весть, что папа заключен в башню Ченчия.
Разбойник потребовал в свое ленное владение лучшие имения церкви, но его партия, прикрывавшаяся призывами к свободе, не нашла в Риме никакой поддержки. Мятеж был подавлен, а рассвирепевший народ бросился на приступ башни и освободил Григория. Папа пощадил врага и обещал ему полное отпущение грехов, если он совершит паломничество в Иерусалим и вернется оттуда покаявшимся. После этого народ торжественно проводил папу обратно в базилику, где тот закончил прерванную обедню. Дома Ченчия и его сторонников были разрушены горожанами, а сам он бежал вместе с родней. Не думая ни о каком паломничестве, Ченчий расположился в одном из своих замков в Кампаньи и принялся опустошать церковные владения.
Преисполненный самодовольства, юный Генрих IV продолжал продавать церковные должности и приблизил к себе отлученных от церкви советников. Григорий, со своей стороны, потребовал от короля полного покаяния в грехах, причем удостоверенное подписью какого-либо епископа, иначе Генриха ждало отлучение от церкви. Потеряв самообладание, Генрих в бешенстве напал на своего противника. Прогнав папских легатов, он собрал собор в Вормсе, где 24 января германские епископы объявили папу низложенным.
Это низложение, будучи проведенным одними германскими епископами и, следовательно, незаконным, взволновало весь Запад. Королевские послы переправились через Альпы и были восторженно встречены ломбардскими магнатами и епископами. Собравшись в Пиаченце, они присоединились к постановлениям Вормсского собора и со своей стороны так же низложили Григория VII. Сам Генрих обратился к римлянам с воззванием, в котором, как их патриций, предлагал им удалить Григория и избрать нового папу.
22 февраля в Латеранской базилике происходил собор, на который явился королевский посол и объявил о низложении, назвав папу «хищным волком». В ответ раздались крики негодования, а префект Рима даже бросился на посла с мечом. Григорий быстро овладел ситуацией и не дал совершиться убийству. После восстановления спокойствия собрание отлучило от церкви епископов, подписавших декреты в Вормсе и Пиаченце, причем некоторые из них незамедлительно явились к папе, просить его прощения.
Затем собор приговорил короля к высшей мере наказания — отлучению от церкви. Присутствовавшая при этом императрица Агнесса, вдова могущественного Генриха III, отвернулась от своего сына и встала на сторону римского духовенства. Человечество верило, что власть проклинать и благословлять принадлежала главе церкви, но отлучение короля было актом неслыханной смелости, поскольку эта власть папы еще не казалась столь безграничной. Церковное отлучение, на которое Григорий VII осудил христианского монарха, стало для всего мира ударом грома и причиной раздоров, охвативших Запад.
Римская империя была потрясена до основания. Генрих IV и Григорий VII стали смертельными врагами. Оба объявили друг друга низложенными, присвоив себе полномочия, которыми не обладали. Но в те времена король был бессилен перед папой, в распоряжении которого было отлучение от церкви, и если Генрих кинулся в борьбу слепо, то Григорий повел ее с искусным расчетом. Поддерживание Генрихом злоупотреблений, существовавших в церкви, ослабляет сочувствие к постигшей его участи, но программа, провозглашенная Григорием, просто устрашает своей безапелляционностью. Вот лишь некоторые из ее чудовищных тезисов:
«Римская церковь установлена самим Богом. Одному папе принадлежит право издавать новые законы, учреждать новые общины и низлагать епископов. Он один имеет право распоряжаться знаками императорского достоинства. У него одного государи лобызают ногу. Только его имя провозглашается во всех церквях. Это имя едино во всем мире. Он обладает правом низлагать императоров. Он может освобождать подданных от присяги, данной ими верховной власти, если власть эта нарушает справедливость. Помимо его одобрения ни одна глава, ни одна книга не считаются каноническими. Его решение непререкаемо. Он не подлежит ничьему суду. Римская церковь всегда была непогрешима и останется непогрешимой во веки веков, как свидетельствует Святое писание. Когда совершается посвящение римского папы, согласное с каноническими правилами, он приобретает святость через заслуги Святого Петра. Только тот истинный католик, кто во всем согласуется с римской церковью».
Спокойствие в Германии было совершенно нарушено. Две трети ее аристократии были против короля и держали сторону Рима. Сейм в Трибуре объявил, что папа имел право на такой приговор, и признал за понтификом верховную судебную власть над империей. После этого сейм объявил Генриха IV низложенным, если до 2 февраля 1077 года (дата проведения Аугсбургского собора под председательством папы) с него не будет снято отлучение. Король покорился этому позорному решению и, отменив свои направленные против папы декреты, удалился в Шпейер.
Узнав о том, что папа направился в Аугсбург, Генрих двинулся ему навстречу, но не для того, чтобы преградить путь, а как кающийся паломник. По прибытии в Италию он был встречен с шумным ликованием ломбардцами, полагавшими, что король решился свергнуть Григория, «врага человечества». Узнав об этом, Григорий заперся в укрепленном замке в Каноссе. Ломбардские графы и епископы уговаривали Генриха пойти на Рим, но тот, поначалу колеблясь, так и не решился на этот шаг. Вместо этого он направился в Каноссу, где после переговоров, одетый во власяницу кающегося, преклонил колени перед Григорием.
Сняв 28 января с униженного короля церковное отлучение, Григорий VII в то же время лишил его королевской власти, забрав себе корону до того времени, пока над Генрихом не состоится суд на соборе. А далее произошло следующее. Принимая святые дары, Григорий сказал: «Если я повинен в том, в чем меня обвиняют, пусть немедленно постигнет меня смерть, как только я приму эту облатку». Приняв одну половину облатки под восторженные крики толпы, папа передал другую половину королю, призывая его на равный суд Божий. И вот тут Генрих малодушно отступил перед казавшимся ему ужасным испытанием.
Принеся в жертву достоинство империи, Генрих покинул замок и направился в Ломбардию, где был встречен гробовым молчанием. Еще не распустившие свои войска ломбардцы отнеслись к королю с презрением. Графы и епископы избегали встреч с ним, а ряд городов отказывал королю в приюте. В душу Генриха IV начали закрадываться новые сомнения. Некоторое время он еще сторонился ломбардцев, но вскоре стал искать примирения с ними.
Едва ли в намерения Григория входило устранение с трона смирившегося короля. Скорее всего, он желал лишь подчинить Генриха как вассала и заставить признать того все папские декреты. Однако 13 марта 1077 года на суде, состоявшемся в Форгхейме, в присутствии папских легатов Генрих был низложен, а германским королем избран Рудольф Швабский. Это избрание, к которому папа не имел никакого отношения, нарушило договор, заключенный в Каноссе, и превратило германских противников Генриха в бунтовщиков, восставших против короля, уже прощенного папой.
Генрих поспешил в Германию, чтобы начать борьбу за корону. В апреле он перешел через Альпы, превратившись из малодушного труса в настоящего короля. Григорию же, остававшемуся в замке, стали в открытую угрожать ломбардцы. Все они и Романья примкнули к Генриху, взяли в плен папских легатов и решили созвать в мае в Ронкалье сейм, чтобы подтвердить постановления пиачентского собрания и снова объявить папу низложенным.
Через несколько месяцев Григорий VII вернулся в Рим и нашел свое положение почти безвыходным — борьба с германским королевством, которую он считал практически выигранной, только начиналась. К тому же, хотя сам Рим и был спокоен, опасения внушали успехи норманнов. Роберт Гюискар искусно избегал принять чью-либо сторону и постепенно прибирал к рукам Кампанью. Он заключил союз с Ричардом Капуанским и в мае 1077 года захватил Салерно, последний оплот лангобардов в Южной Италии.
В конце 1077 года он осадил Беневент, а Ричард — Неаполь. Беневент, однако, оказал серьезное сопротивление, а 1078 году умер Ричард. Сын Ричарда, Иордан, снял осаду с Неаполя, присягнул как вассал папе, вступил в союз с беневентцами и разбил войско Роберта, принудив того к соглашению с Григорием. 29 июня 1080 года Роберт Гюискар в очередной раз принес вассальную присягу при личном свидании с Григорием VII.
В марте 1080 года в Риме был созвал собор, на котором папа объявил о лишении Генриха IV германской и итальянской корон и о признании королем Рудольфа. Однако на этот раз Генрих был готов к бою и сделал ответный ход. 31 мая в Майнце был созван собор, на котором державшие сторону Генриха епископы объявили низложенным Григория, а 25 июня собор в Бриксене избрал папой Виберта Равеннского. Таким образом, как папа выставил против Генриха другого короля, так и Генрих, в ответ, выставил против Григория антипапу.
Честолюбивый, одаренный, образованный Виберт давно мечтал о папской тиаре, но посвящение было возможным лишь в базилике Святого Петра. Покинув Бриксен, он направился в Ломбардию, а Генрих пошел против саксов. В октябре он потерпел от них поражение, но избавился от своего главного соперника, поскольку в этой кровавой битве был убит Рудольф. А весной 1081 года Генрих перешел через Альпы и направился к Риму.
В Равенне низложенный король надеялся усилить свое войско с помощью Гюискара, однако хитрый герцог, не встав и на сторону Григория VII, отплыл в Дураццо. Тогда Генрих возложил на себя итальянскую корону и созвал в Павии собор, на котором Виберт был провозглашен папой под именем Климента III. Затем, не встречая никаких преград, он направился к Риму и 22 мая расположился лагерем на Нероновом поле. Со времен Тотилы Рим не подвергался столь длительной осаде, которую собирался предпринять Генрих IV. Тем не менее силы его были недостаточны даже с присоединившимися к осаде некоторыми ландграфами (в том числе Тускуланскими), а Рим оставался верен Григорию. Спустя 40 дней Генрих снял свой лагерь и удалился в Тоскану.
Города Пиза, Лукка и Сиена получили императорские декреты, а с ними и большую независимость. Лишь Флоренция оказала Генриху сопротивление и выдержала осаду. В Равенне к королю явился посол константинопольского императора Алексея и предложил большую денежную сумму за помощь против Гюискара. Получение греческих денег было для Генриха весьма своевременным, поскольку победить Рим золотом всегда было легче, чем мечом. Тем не менее весна 1082 года не принесла королю победы. Сторонники папы по-прежнему мужественно защищали Леонину, а подожженная изменниками базилика Святого Петра была вскоре потушена. Генриху снова пришлось отступить, на этот раз в Кампанью.
Затем Генрих занял Тиволи и сделал его резиденцией Климента III, который должен был продолжать осаду Рима и поддерживать возмущение на соседней норманнской территории, где в отсутствие Гюискара его врагам, лангобардам, удалось поднять восстание. Свои надежды лангобарды возложили на Генриха, но он, хоть и взяв греческие деньги, не пошел дальше Тиволи и не оказал никакого содействия императору. Пройдясь с войсками по Ломбардии и не добившись особых успехов, в конце 1082 года Генрих IV в третий раз подступил к Риму.
Не смотря на старания Климента III дела здесь оставались в прежнем положении. Следующие семь месяцев противостояния так же не дали преимуществ ни одной стороне, пока, наконец, миланцам и саксонцам не удалось 2 июня 1083 года взобраться по стене Леонины, убить изнуренную стражу и овладеть одной из башен. После этого войска Генриха проникли в Леонину, и базилика Святого Петра превратилась в арену кровавого побоища. Григорий VII успел укрыться в замке Святого Ангела.
Овладев Леониной, Генрих получил ключ к Риму. Все его ворота были заперты. Начинавшийся в городе голод и страх перед королем вызвали в народе панику. Генрих объявил, что хочет получить корону из рук Григория, но папа ответил решительным отказом, несмотря на мольбы преданного ему духовенства. Не признавая Генриха ни императором, ни даже королем и не уступая просьбам населения города, он объявил, что Генрих, как это было условлено в Каноссе, должен покориться его повелениям. Таким образом образовалось три отдельных лагеря, ведущих между собой переговоры, — римляне в городе, Генрих IV в Леонине и Григорий VII в замке Святого Ангела.
Переговоры между послами этих лагерей, происходившие в церкви Санта Мария ин Паллара на Палатине, закончились соглашением, по которому дело короля передавалось на решение собора. Собор папа обязался созвать в ноябре, а Генрих поклялся, что не будет препятствовать епископам явиться на него. Была, правда, в соглашении и тайная статья, предусматривавшая в случае смерти или бегства Григория предоставление Генриху императорской короны. Папа, который был бы избран римлянами в этих обстоятельствах, должен был короновать Генриха, а сами римляне должны были присягнуть ему в верности. После этого, взяв из римлян заложников и разрушив часть стен Леонины, вполне довольный собой Генрих IV направился в Тоскану опустошать владения остававшейся верной Григорию маркграфини Матильды.
Созывая вселенский собор, Григорий VII приглашал на него всех не отлученных от церкви епископов. Но король не мог отдать себя на их суд, означавший полную неудачу его дела. Осознав свою ошибку и поняв намерения папы, Генрих нарушил соглашение и принял меры к тому, чтобы самые ревностные сторонники Григория были взяты под стражу и не смогли явиться на собор. Негодование папы было так велико, что он едва удержался от очередного отлучения Генриха и предал анафеме лишь непосредственных виновников задержки епископов.
На Рождество 1083 года Генрих вернулся в Рим и обнаружил, что оставленный им гарнизон из 400 всадников погиб от лихорадки, а его укрепление срыто римлянами. От соглашения не осталось и следа. Опустошив Кампанью, Генрих весной 1084 года решил идти в Апулию, но был остановлен римскими послами, заявившими, что город отказывается от Григория, убедительно просит короля короноваться и готов признать папой Климента III. Римляне долго и мужественно боролись за папу, но наступило время, когда у них не осталось сил жертвовать собой ради замыслов Григория.
Ускоренным маршем Генрих вернулся в Рим 21 марта 1084 года. Он вступил в город через ворота Святого Иоанна и вместе с Климентом расположился в Латеране. Григорий с горсткой решительных людей оставался в замке Святого Ангела, и для него еще не все было потеряно, поскольку на его стороне оставалась часть знати и наиболее неприступные места Рима, такие как Целий, Палатин, Капитолий и Тибрский остров.
Генрих пошел на хитрость и созвал собрание из своих римских сторонников и епископов. Приглашенный Григорий не явился и был объявлен низложенным, после чего, с соблюдением всех необходимых формальностей, папой был провозглашен Виберт (Климент). В Латеране ломбардские епископы посвятили его в сан, а 31 марта в базилике Святого Петра Климент III возложил на голову Генриха императорскую корону. В это же время римляне предоставили новому императору и власть патриция.
После этого Генрих повел осаду римских укреплений. Отчаянное сопротивление в превращенном в почти неприступный замок Септизонии на Палатине оказал племянник Григория, Рустик. С помощью осадных машин ряды колонн, поставленных друг на друга, были опрокинуты и один из самых прекрасных памятников Рима оказался наполовину разрушен. Приступом был взят и Капитолий. Оставалось взять лишь замок Святого Ангела, со стен которого Григорий мог видеть разорение, которому подверглись Леонина и Рим.
Римляне сами обложили замок, рассчитывая, что голод заставит осажденных сдаться. Тем временем папские послы отыскали в Кампаньи Роберта Гюискара и сообщили ему о бедственном положении Григория. Гюискар, не раздумывая, поспешил ему на помощь, поскольку с падением Григория Генрих мог бы обратить оружие против него самого. В начале мая Гюискар выступил на Рим с 6000 всадников и 30 000 пехотинцев, среди которых были и сарацины из Сицилии.
Вступить в бой с одними из самых грозных воинов того времени Генрих не решился, так как войско его было невелико. Запереться в Риме он тоже не мог — непостоянные римляне не внушали ему доверия. Вынужденный оставить город, Генрих приказал разрушить укрепления Капитолия и стены Леонины, а римлянам посоветовал не сдаваться и пообещал скоро вернуться. 21 мая он, вместе с Климентом III, направился в Ломбардию.
Гюискар достиг Рима через три дня после ухода Генриха, но римляне не пустили его в город. Их бедственное положение в то время заслуживало искреннего сочувствия. Император, которому они отдали город, покинул их, и жестокая трехлетняя осада закончилась тем, что Рим был оставлен на разграбление норманнам и сарацинам, призванным папой. 29 мая, когда стемнело, рыцари Гюискара взобрались на ворота Святого Лаврентия (как всегда, с помощью измены), проникли в город, добрались до Фламиниевых ворот и, открыв их, впустили ожидавшее здесь войско. С боем герцог пробился к мосту через Тибр, освободил из замка папу и проводил его в Латеран.
Отметим, что Гюискару удалось увенчать себя славой, составлявшей удел лишь немногих героев. В Альбано он разбил войска восточного императора. Западный император был обращен им в бегство. Он же восстановил на Святом престоле величайшего из пап.
В злополучном Риме, отданном герцогом на разграбление своим войскам творились сцены жесточайшего насилия. На третий день римляне не выдержали и восстали, яростно напав на своих победителей, которых они считали варварами. Восстание было подавлено среди потоков крови и пламени пожаров — ради своего спасения Гюискар приказал поджечь город. Когда все было окончено, глазам Григория предстала картина Рима, превращенного в дымящееся пепелище. Сожженные церкви, разрушенные улицы и тела убитых стали безмолвным обвинением папы, перед глазами которого проходили сарацины, гнавшие в свой лагерь толпы связанных римлян, предназначенных для продажи в рабство.
Нынешняя добыча мусульман, служивших в войске Гюискара, не могла, конечно, сравниться с той, которую 230 лет назад их предки взяли в базилике Святого Петра. Нищета Рима 11 века была страшной. Даже церкви не имели украшений. Лишь изображения святых в базиликах еще имели подвешенное к ним жертвователями золото. Победители целыми днями предавались насилию, грабежу и убийствам. Наконец герцог почувствовал сострадание к горожанам, но уже ничем не мог возместить их потерь. И ни один из современников Григория не упоминает о том, что папа предпринял хоть какую-то попытку спасти город.
Уже несколько веков Рим не переживал столь страшного опустошения. Длившиеся 20 лет войны между партиями, смуты и, наконец, пожар окончательно превратили город в развалины. При осаде базилики Святого Павла был разрушен ее древний портик, а при взятии Борго превратился в развалины и ватиканский портик. Была уничтожена пожаром Леонина. В самом городе были опустошены Палатин и Капитолий, а участь Септизония, видимо, постигла и другие укрепленные здания города.
Дважды город поджигал Гюискар — когда проник во Фламиниевы ворота и когда римляне подняли восстание. Пожар опустошил Марсово поле до моста Адриана с его остатками портиков и других памятников. Здесь уцелели лишь мавзолей Августа и колонна Марка Аврелия. Был полностью уничтожен огнем квартал от Латерана до Колизея. Древняя базилика Сан Кваттро Коронати превратилась в груду золы. Вероятно, значительно пострадали Колизей, триумфальные арки и остатки Большого Цирка.
С превращением Рима в развалины закончилась и политическая жизнь Григория VII, поскольку он не мог не понимать, что с уходом норманнов станет жертвой мести римлян. В июне он вместе с Гюискаром, взявшим заложников и оставившим гарнизон в замке Святого Ангела, направился в Кампанью. Великий папа, некогда замышлявший крестовый поход против сарацин, уходил из опустошенного Рима, охраняемый норманнами и теми же самыми сарацинами. Занятый проектом возвращения в Рим во главе войска, он умер 25 мая 1085 года в Салерно. А 17 июля скончался и Гюискар.
Нельзя не поражаться энергии, с которой Григорий VII утверждал независимость церкви и устанавливал иерархическую власть. Государство священников, единственным оружием которых были крест, Евангелия, благословение и анафема, заслуживает куда большего удивления, чем все государства, созданные мечами завоевателей. Героем именно этого государства был Григорий VII. Понимая человечество как единую церковь, он представлял себе последнюю только в образе папского самодержавия. Идея о том, что смертный может обладать непогрешимостью, уподобляющей его Богу, и ему должен подчиняться весь мир, была порождена веками рабства, невежества и нищеты.
Предоставление абсолютной нравственной власти одному человеку может быть объяснено тем, что в Средние века только церковь была выразительницей и всеобщих нужд, и самых сильных страстей, и самых возвышенных идей человечества. Суть христианской республики была, однако, искажена Григорием, поставившим на место самой церкви ее иерархию и внесшим в церковь дух цезаризма. Тем не менее, великое движение, охватившее и церковь и государство, берет свое начало именно от деятельности этого папы.
Далее: Средневековье. 11 век. 1086 — 1099. Первый крестовый поход
Назад: Средневековье. 11 век. 1047 — 1064. Реформа церкви. Гражданские войны
Автор публикации
