Со времени Карла Великого коронация императора и его супруги в базилике Святого Петра, эта повторявшаяся время от времени церемония, представляла в Риме самое блестящее зрелище.

Подходя к Риму в сопровождении своей жены и свиты, будущий император останавливался у небольшого моста на Нероновом поле и здесь давал римлянам клятву в том, что права и обычаи города будут всегда им соблюдаться. В день коронования избранник вступал в Рим через Порта Кастелли замка Святого Ангела и снова произносил свою клятву.

Духовенство совместно с римскими корпорациями (цехами) встречало будущего императора у церкви Санта Мария Траспонтина в месте, называвшемся Теребинтуф Неронис. Далее торжественная процессия двигалась в направлении паперти, ведущей в собор. Сенаторы шли по сторонам короля, префект города впереди нес обнаженный меч, а камерарии короля раздавали народу деньги. У паперти король сходил с коня и в сопровождении свиты поднимался на площадку, где его ожидал папа, окруженный высшим духовенством.

Король целовал ногу папы и давал клятву быть верным защитником церкви, после чего уже папа целовал короля и объявлял его сыном церкви. Затем оба под торжественное пение входили в церковь Санта Мария ин Турри возле базилики Святого Петра, где король формально провозглашался соборным главой базилики. После этого король, предшествуемый латеранским пфальцграфом и примицерием судей, шел к серебряным дверям базилики и молился перед ними, а епископ Альбанский читал первую молитву.

В самой базилике Святого Петра будущий император должен был участвовать в бесчисленном множестве мистических обрядов. Неподалеку от входа располагался вделанный в пол порфировый круг, около которого король и папа становились на колени. Король произносил Символ веры, после чего кардинал-епископ Порто вставал на середину камня и читал вторую молитву. Далее короля одевали в новые одежды. В ризнице папа провозглашал его клериком; короля облачали в тунику, далматику, ризу священника, митру и сандалии, после чего вели к алтарю Святого Маврикия. Сюда же после подобных церемоний направлялась и королева. У алтаря епископ Остийский совершал помазание правой руки и затылка короля и читал третью молитву.

Торжественность и мистический характер церемоний, их тяжеловесная пышность и величественная монотонность молитв в стенах древней базилики, полной священных воспоминаний, должны были производить потрясающее до глубины души впечатление на коронуемого и заставлять его проникнуться величием своего призвания. Перед взором этого человека сверкала на алтаре апостола корона Карла Великого, венец всех самых честолюбивых человеческих помыслов.

Но сначала папа надевал помазаннику на палец золотое кольцо в знак того, что правление императора должно быть проникнуто верой, твердостью и могуществом. Еще одним символом служил меч, которым папа при соответствующих словах опоясывал короля. И только после всего этого папа возлагал на голову избранника корону, произнося: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, прими этот знак славы, диадему королевства, корону империи. Отрекись от дьявола и всех его грехов. Будь справедлив, милосерден и богобоязнен, и со временем на лоне праведных ты получишь вечный венец от Господа нашего Иисуса Христа».

Церковь оглашалась звуками гимна Глория, криками: «Да здравствует император, победа ему и римскому и германскому войску!» и нескончаемым ликованием воинов, приветствовавших в своем короле властителя германских и романских племен. После этого император снимал с себя имперские знаки и как иподиакон служил вместе с папой обедню, по окончании которой пфальцграф снимал с ног императора сандалии и надевал ему красные императорские сапоги со шпорами Святого Маврикия.

Затем процессия вместе с папой выходила из базилики и при звоне колоколов направлялась по так называемой триумфальной дороге, между разукрашенных по этому случаю городских зданий, к Латерану. В ряде мест процессию встречали распевавшее гимны духовенство и представители корпораций. Впереди и позади процессии камерарии раздавали народу деньги.

Торжество завершалось пышной трапезой в папском дворце. На второй день император шел в процессии к обедне в Латеран, на третий — в базилику Святого Павла, а на четвертый — в базилику Санта Кроче ин Джерусалеммо.

Пышная торжественность этой церемонии, установленной со времени Карла Великого, оставалась практически неизменной, лишь время от времени подвергаясь незначительным дополнениям. С этим зрелищем не может сравниться ни одна церемония нашего времени. Множество герцогов и графов, епископов и аббатов, рыцарей и сеньоров со свитой, их богатые наряды, лица и наречия иностранцев, ряды воинов, папа со своим двором и все монашеские ордена в живописных облачениях, светские власти Рима, судьи, консулы и сенаторы, отряды милиции со своими знаменами, — все это на фоне величественного и сурового Рима с его бесчисленными развалинами представляло собой поразительную картину, которая могла бы привести в изумление и античных римлян, привыкших к торжественным зрелищам.

В это время Рим снова приобретал значение всемирного города, и римляне могли думать, что избранные ими императоры сохраняли власть над всей землей. Стекавшиеся в город чужеземцы оставляли здесь огромное количество золота, позволявшее голодному народу кормиться в течение нескольких недель. А затем происходило чудовищное событие…

Патриоты созданной Альбериком национальной партии вдруг «вспоминали», что так торжественно вступавшие в Рим императоры были германцами, не знали романского языка, давали римлянам пап по своему выбору и своими походами обращали итальянские города в груды пепла. Эти «патриоты» тут же загорались гневом и хватались за мечи. Обезумевшая от ярости толпа неслась в Ватикан, чтобы убить только что коронованного императора, и одна из прекраснейших исторических картин мирового значения превращалась в дикую сцену уличной резни с потоками крови. Прекратилась такая «традиция», завершающая торжества, лишь при коронации Генриха III.

27 декабря 795 года под именем Льва III в папы был посвящен кардинал-пресвитер церкви Святой Сусанны. Новый папа был римлянином по происхождению, с детства воспитывался в Латеране и достиг высших ступеней в церковной иерархии. Заняв престол Святого Петра, Лев III немедленно сообщил Карлу, патрицию римлян, о смерти своего предшественника и о избрании себя в папы. К посланию Лев приложил почетный дар — ключи от гроба Петра и знамя города Рима. Помимо этого папа предложил Карлу прислать в Рим франкского вельможу, который привел бы римский народ к присяге на верность королю. Этим Лев признавал короля франков верховным главой Рима.

Карл послал к папе аббата Ангильберта, вручил ему богатые приношения для Святого Петра и приказал еще более упрочить отношения с церковью и Римом. Он поздравил папу и выразил желание вновь оформить старый договор, выражением которого был патрициат. Римское знамя Карл получил как патриций римлян, и этот воинский знак в его руке означал, что ему вверена защита города. Причем на изображениях это знамя королю вручал сам Святой Петр. Таким образом Карл стал еще и военачальником Церкви, а так же верховным судьей в Риме.

Властное положение, занятое Карлом в Риме и в Европе, плюс интересы церкви и идеи времени привели к восстановлению императорской власти на Западе. Долгий эволюционный процесс, начавшийся после падения древней римской империи, привел к созданию двух властей — духовной, папской, и монархической, светской, каждая из которых объединила огромные регионы. Теперь этим властям предстояло создать прочный правящий союз.

Некоторые мозаики, сделанные с 796 года по приказанию Льва III в римских церквях, явились выражением этой потребности. Уже в базилике Святой Сусанны Лев приказал изобразить себя и Карла. Почтенная фигура папы без бороды и обстриженными по-монашески волосами держала в руке изображение здания церкви. Карл, как патриций, был одет в римскую тунику, а поверх нее — в длинный плащ, из-под которого виднелись ножны меча. Впервые изображению короля было дано место в римской церкви наряду с апостолами и святыми.

Между 796 и 799 годами Лев III прибавил к триклиниям Латеранского дворца великолепную трапезную, облицованную мрамором и украшенную рельефами. Потолок поддерживался колоннами из порфира и белого мрамора. В трапезной были устроены три трибуны, украшенные мозаиками.

В настоящее время в Латеране сохраняется позднейшая копия мозаики главной трибуны. В центре находится Христос, стоящий на вершине горы, с которой бегут четыре потока. Подняв правую руку, Спаситель проповедует своим ученикам. Справа и слева от этой картины изображены две сцены, показывающие союз духовной и светской властей и их божественное происхождение. С одной стороны — это папа Сильвестр и Константин Великий, с другой — Лев III и Карл Великий.

В более ранние века папа на мозаиках именовался «епископом и слугой Христа», но уже с конца 8 века ему, подобно императорам, был присвоен титул Dominus (господин). Римляне привыкли в торжественных случаях приветствовать папу криками: «Да здравствует наш государь папа!» Папа был признан в Риме повелителем, но титул «наш государь» был признан и за Карлом. Описанные мозаики триклиния папа приказал сделать после окончательного заключения договора с Карлом через Ангильберта. Таким образом, они стали своеобразным памятником этого договора.

Тесное сближение Льва III с Карлом, признание за королем высшей юрисдикции в городе и настойчивость, с которой папа призывал Карла принять эту юрисдикцию, дают основания предполагать, что папа опасался враждебных действий со стороны римлян. Как уже упоминалось, огромное влияние в Риме приобрела новая знать. Семь придворных министров ведали всеми делами в течение почти целого столетия. Род предыдущего папы, Адриана, и так достаточно выдающийся среди знати, стал, благодаря ему, еще более могущественным. Племянник Адриана Пасхалий был возведен в сан примицерия и сохранил за собой эту должность после смерти папы. Он не мог не относиться враждебно к тому, что власть перешла в руки постороннего для семьи лица.

К личной вражде Непотов, лишенных новым папой своего былого влияния, прибавлялось и нежелание римлян признавать верховную власть папы, царство которого должно быть не от мира сего. Пасхалий в сообществе со своим родным братом Камиулом составил заговор с целью захвата власти. На 25 апреля, в праздник Святого Марка, была назначена большая процессия, направлявшаяся от Латерана к Сан Лоренцо ин Лючина, где ее встречал народ и произносилась общая молитва. Когда Лев выступил из Латерана, Пасхалий занял место впереди папы, а Камиул позади. Остальные заговорщики ожидали процессию у монастыря Святого Сильвестра и здесь, обнажив мечи, бросились на нее.

Процессия была разогнана, а папу бросили на землю и стали угрожать ему кинжалами. С него сорвали папское облачение и втащили в монастырь, где приказали греческим монахам поместить его в келью и держать под стражей. Ночью папу перевели в монастырь Святого Эразма на Целии. Римом овладела паника. Заговорщиков оказалось много, и все они принадлежали к высшей знати. Теперь весь город был в их власти.

Тем временем Лев оправился от полученных ран, и до Пасхалия дошла ужасная весть о том, что пленник сбежал. Ему помогли оставшиеся верными камерарий и другие лица. Они спустили папу с монастырской стены и отвели его в базилику Святого Петра. Вокруг беглеца сгруппировалась часть духовенства и народа, и заговорщики не посмели повторно схватить папу, тем более находящегося у самого гроба апостола. Узнав о происходящем, сполетский герцог Винихис поспешил в Рим с отрядом солдат и увел Льва из базилики в свое Сполето.

Карлу было сообщено, что Лев желает явиться к нему лично. Король, готовившийся к походу против саксов, переправился через Рейн и, расположившись лагерем у Падерборна, отправил посольство навстречу папе. Заговорщики, со своей стороны, составили на папу жалобу, которую так же направили королю. Видимо обвинения, предъявленные папе в этой жалобе, имели серьезное значение, поскольку Карл не отправил Льва назад в Латеран с вооруженным отрядом. Вместо этого король сообщил римлянам, что пришлет в город своих полномочных послов, которые обсудят дело в установленном порядке и объявят свое решение.

Осенью 799 года Лев III покинул Германию и вернулся в Рим в сопровождении многочисленной свиты. Вместе с ним в Рим прибыли десять послов Карла, на которых был возложен разбор дела. За Мильвийским мостом папу встречали духовенство, знать, милиция, цехи горожан и корпорации чужеземцев, т.е. представители всех классов Рима. Под пение молитв Лев проследовал в базилику Святого Петра, где отслужил обедню и совершил причащение.

На следующий день папа перешел в Латеран, и там, в его трапезной, состоялось собрание судей, на котором перед франкскими послами предстали Пасхалий, Камиул и их сообщники. Судебный процесс продолжался несколько недель, но акты его не сохранились (возможно, не случайно). Преданные суду были признаны виновными, хотя их обвинения папы в качестве светского властителя могли быть достаточно обоснованными. Определение наказания было оставлено на усмотрение Карла.

Король вступил в Рим 24 ноября. Судебное же заседание, на которое в базилику Святого Петра были созваны духовенство, знать и простые горожане, состоялось 1 декабря. Карл, одетый в тогу и плащ патриция, сидел рядом с папой. По обе стороны от них сидели архиепископы, епископы и аббаты. Низшее духовенство, римская и франкская знать присутствовали стоя. Боковые приделы базилики были заполнены народом.

Карл объявил собравшимся, что прибыл для восстановления попранного порядка Церкви, покарания совершивших насилие над главой Церкви и произведения суда между римлянами как обвинителями и папой как обвиняемым. Жалобы на папу должны быть снова выслушаны перед трибуналом патриция, и этот трибунал должен вынести приговор о виновности или невиновности папы. Судебные полномочия Карла не оспаривались, поскольку все франкские епископы видели в нем главу церкви, а папа, как и любой римлянин являлся его подданным.

Карл выслушал показания обвинителей (не известно были они доказаны или нет), после чего согласился с мнением епископов, выраженным словами: «Мы никогда не дерзнем судить апостольский престол, главу всех церквей Господних. Мы сами подлежим суду этого престола и его заместителя, над которым нет судьи, и таков обычай, установленный издревле. Согласно каноническим установлениям мы следуем тому, что признает за благо верховный пастырь». После этого папа по прецеденту, созданному Пелагием, обвиненным в смерти своего предшественника Вигилия, принес очистительную клятву, в которой говорилось, что он не совершал преступлений, и призванную отвести от него всякие подозрения.

Очистившийся от обвинений папа снова занял престол Святого Петра, а обвинители, заранее осужденные на смерть, были переданы в руки палача. Однако Лев предпочел простить своих противников, резонно опасаясь, что казнь знатных людей еще больше усилит недовольство римлян. По его ходатайству Карл осудил виновных на изгнание во Францию.

Все эти события завершились поистине историческим актом — на голову короля франков была возложена корона римских императоров. 324 года минуло с того дня, когда послы римского сената явились к императору Зенону, вручили ему регалии и объявили, что Риму и Западу больше не нужен отдельный император. Последовавший за этим период упадка, превративший Италию в одну из провинций Константинополя, не изжил в людях идею римской империи. Даже в конце 8 века они продолжали преклоняться перед саном константинопольского императора, хоть и слабо, но отражавшего эту идею.

Германцы разрушили Западную империю, но они же и восстановили ее, усвоив римскую цивилизацию и войдя в лоно Церкви. Церковь, законам которой оказался подчинен Запад, возродила римскую империю из себя самой как политическую форму заложенного в ней мирового гражданского начала и духовного единства, в котором папа соединял множество народов. Конечно, такое объединение нужно было папам и для утверждения верховной власти над всеми западными церквями, признать которую мог только император. Восстановлению империи способствовал и быстрый рост могущества ислама, который начинал угрожать Риму из Сицилии и Испании.

Все это привело к идее о провозглашении Карла императором и осуществлению замысла, которым еще с начала иконоборчества возмутившиеся итальянцы грозили Льву Исаврянину. Право Константинополя на положение империи стало законным с давних времен, но он был только детищем Рима, где императорская власть получила свое начало и где находился трон цезарей. Следовательно Рим только возвращал свои права. Помимо того, за два года до поругания Льва III Константинополь был терроризирован Ириной, женщиной, приказавшей ослепить собственного сына, и трон империи оставался вообще не занятым. Таким образом франкскому королю, уже обладавшему Римом, истинной столицей империи, была передана корона Константина VI, никому на данный момент не принадлежавшая.

Конечно все это произошло не спонтанно. Очевидно, что Карл прибыл в Рим с определенной целью, а папа во время своего пребывания во Франции уже заявил о своей готовности содействовать этой цели. Обстоятельства вынудили пап отдаться под покровительство франкских королей и предоставить им сан римских патрициев взамен на возможность создания церковного государства, существование которого в то время было возможно только при постоянной поддержке франков. Началом же решительных действий послужило изгнание Льва III из Рима.

Решение было озвучено Карлу в виде прошения. Возможно ли, что он, как в свое время Август, притворился, что не примет высокого сана, пока не будет вынужден к этому совершившимся фактом? Как бы то ни было, Карл объявил, что предложение императорской короны явилось для него полной неожиданностью и что он никогда не переступил бы порога базилики Святого Петра, если бы знал о намерениях Льва. Был ли такой ответ лицемерием? Не для присутствия ли при короновании был вызван с войны против Беневента сын Карла Пипин? Это противоречие пытались устранить предположением, что Карл сначала пытался переговорами с греками добиться за ним признания сана императора, и неожиданной для него стала лишь несвоевременность предложения.

Само коронование было совершено без особых приготовлений и не сопровождалось торжественной церемонией, чтобы положить конец возможным колебаниям. В день Рождества Карл лежал распростертым и молился перед исповедальней Святого Петра. Когда он поднялся, Лев возложил на голову короля золотую корону, и народ, подготовленный и понимавший происходящее, приветствовал Карла криками, которыми раньше приветствовал цезарей: «Карлу, благочестивейшему Августу, венчанному Богом, великому, миролюбивому императору римлян, жизнь и победа!»

В народе поднялась буря воодушевления, когда папа помазал на царство нового западного цезаря и его сына Пипина. Лев одел Карла в императорскую мантию и, опустившись на колени, преклонился перед главой Римской империи, которого Бог его рукой венчал на царство. После коронования последовала обедня, по окончании которой Карл и Пипин сделали церквям приготовленные заранее приношения: базиликам Святого Петра и Святого Павла — по серебряному столу с золотой утварью, Латеранской базилике — золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями, базилике Санта Мария Маджоре — не менее дорогие приношения.

Так Карл сложил с себя сан патриция и стал именоваться императором и августом. Новый титул не прибавлял ему могущества, но формально узаконивал его единодержавие и возвещал всему миру, что Карлу «дарован Богом» сан цезаря. На самом деле Лев III так же мало имел права передавать кому-либо корону не принадлежавшей ему империи, как и Карл принимать ее. Но папа считал себя представителем империи и римского начала и имел силу с помощью церкви совершить этот переворот не столько как верховный глава христианской республики, сколько как человек, воплотивший в себе латинскую национальность. Мир видел в лице папы святого посредника между собой и божественным промыслом, и только совершенное этим посредником коронование облекало императорскую власть божественной санкцией. С другой стороны, избирательное право римлян в это время еще было бесспорным, и если бы они в 800 году высказались против, Карл никогда не стал бы императором или его императорская власть не имела бы никакой видимости законности, превратившись в узурпацию.

В это время представление о единстве империи все еще оставалось столь могущественной догмой, что не возникала даже мысль об отделении Запада от Востока. В соответствии с этим казалось, что Карлу предстоит занять трон всей империи, считавшийся свободным после свержения Константина VI. При этом Карл считался бы преемником Константина и Юстиниана, тем более, что он, как гласила молва, предполагал вступить в брак с Ириной. Империя перешла бы не под власть франкского народа, а лишь под власть новой, пусть и франкской, династии. Однако этим надеждам было не суждено сбыться. Оскорбленные греки отнеслись к новой власти как к узурпации, и с этого времени между Востоком и Западом пролегла глубокая пропасть.

Окончательно разделились и пошли разными путями церковь, государственные установления, наука, искусство, уклад жизни, нравы и даже воспоминания. Греческая империя превратилась в Восточную, которую уже после ее краха назвали Византией. Римская же распространилась дальше, на север, и внесла в жизнь западных народов непредвиденно богатое содержание; правда носителями политических сил вместо римлян теперь стали германцы.

Новая власть получила теократический характер. Внутреннее жизненное начало новой империи составляла Церковь, без которой существование государства становилось просто невозможным. Теперь не римские законы, а церковные установления стали основой, соединяющей западные народы, главами которых были единый император и единый папа. Завершив собой бурную эпоху переселения народов, коронование Карла стало как бы печатью, скрепившей примирение германцев с Римом.

Возникшая новая, германо-римская, империя, по существу, соединила в себе две противоположности — античную форму и германское начало. Из этого соединения и сложилась современная Европа. Рим привлек к себе германский мир, а римская церковь обуздала его варварство и установила единение между разными народами, связав их общим церковно-политическим началом и обеспечив непрерывность истории.

С исчезновением из западной истории Константинополя Рим вторично приобрел мировое влияние. Идеей нового времени стала христианская республика, объединяющая человечество. Древняя же столица империи, как сосредоточие апостольской церкви, стала именоваться матерью христианских народов. И все же реальной Священной империи еще только предстояло быть созданной.

В своей собственной истории город Рим так же приобретал новый статус. Пипин и Карл, положившие конец многовековой борьбе германцев за Рим, создали вокруг города особую область, государство, властителем которого стал папа. Франкский король, новый император, дал обет защищать это церковное государство как от внешних, так и от внутренних врагов. Отныне Рим становился общим достоянием человечества и больше не должен был принадлежать ни какому-либо одному государю, ни какому-либо одному народу.

Метрополия христианства должна была оставаться свободной и равно доступной для всех народов, а ее первосвященник мог быть подданным только императора. Такой «нейтралитет» Рима сохранил папам их небольшое церковное государство до наших дней, в то время как окружающие его образования рушились, возникали, расцветали и снова рушились, обращаясь в прах.

Основу единства античной империи составляло римское право. В новой империи это единство достигалось церковными законами. Если Карл, хоть и формально, но все же был избран в императоры римским народом, то в дальнейшем церковь избавилась от этой не слишком надежной для себя процедуры, и возведение в сан императора стало производиться «волею Бога», выражением которой служило совершаемое папой помазание.

Повсеместное применение римского канонического права и употребление латинского языка дало Риму власть, едва ли меньшую той, которой он обладал во времена Августа или Траяна. Однако события последующих столетий показали, что и такая власть не застрахована от падений. Распад империи Карла, борьба германцев против романизации и гражданских начал против церковных привилегий низводили папство до довольно жалкого положения. Обо всем этом и будет рассказано в последующих статьях.

Далее: Темные Века. Основные события
Назад: Рим при папе Адриане I