Гай Фабриций – наиболее известная личность среди римлян в период войны с Пирром. Римляне в своих рассказах противопоставляли его, как представителя всех римских добродетелей той эпохи, первому чужеземному царю, с которым они мерялись силами, даровитейшему представителю тогдашнего греческого мира. Фабриций был по происхождению герник, вероятно, из города Алатрия, который в 306 году, при восстании герников, остался верен римлянам вместе с другими двумя городами и поэтому сохранил все гражданские права, тогда как остальным герникам было оставлено только пассивное право гражданства. Видимо, вскоре после этого он переселился в Рим, где, благодаря своим талантам, честности характера и заботам о благе и величии государства, сделался одним из наиболее выдающихся граждан и достиг высших государственных должностей. Однако, это не помешало ему остаться бедным и сохранить простоту и строгость нравов своей родины.

Уже до появления Пирра в Италии Фабриций играл в Риме важную роль. В 284 году луканы, тарентинцы и другие города и народы в Южной Италии подняли восстание, чтобы вместе с этрусками, умбрами и галлами уничтожить ненавистный им Рим. Тогда Рим, встревоженный этим движением, отправил Фабриция в качестве посланника к союзным городам для предостережения их от пагубных действий. Но союзники удержали Фабриция в плену с целью добиться возвращения своих заложников. Вскоре началась война. Каким образом Фабриций получил свободу неизвестно, но в 282 году он уже сражался в звании консула с самнитами, луканами и бреттийцами.

Многочисленное войско союзных народов осадило город Турии, примкнувший к Риму для спасения себя от нападений соседей. Фабриций выдвинулся туда. Когда римские солдаты увидели перед собой неприятельскую армию, значительно превосходившую их численностью, им стало страшно, и они не решились вступить в битву. И тут один юноша необыкновенного роста возвысил голос для возбуждения храбрости в войске, схватил лестницу, пробился сквозь ряды противника к укрепленному лагерю и взобрался на стену. Отсюда он стал энергично звать к себе римлян. С дикой яростью бросились они на оробевшего врага и положили на месте 20000 человек. 5000 человек, в том числе предводитель армии, Статилий, были взяты в плен.

На следующий день, при раздаче наград, мужественный великан-юноша, которому римляне были обязаны победой, не явился для получения своего венка из рук консула. Из этого обстоятельства заключили, что то был бог Марс, явившийся на помощь своему народу. Такое предположение подтверждалось еще и тем, что его шлем был украшен двумя султанами, как на статуях этого бога. Фабриций тут же приказал совершить благодарственное празднество в честь Марса. Город Турии был освобожден, и благодарные жители почтили консула статуей, которую они воздвигли в Риме. После этого главного подвига Фабриций одержал еще много побед над самнитами, бреттийцами и луканами, завоевал и разрушил многие города, разорил большое количество деревень и собрал такую богатую добычу, что оказалось возможным не только одарить войско самым щедрым образом и заплатить за граждан военную подать того года, но и внести в государственную кассу 400 талантов. Заслуги полководца были награждены блестящим триумфом.

В этом походе Фабриций прошел весь Бруций до самого Регия и для защиты последнего оставил там кампанский легион под начальством Деция Юбеллия. Этот легион скоро отпал от Рима, умертвил жителей Регия и целых десять лет занимался грабежами и разбоями. Город Турии в следующем году перешел в руки тарентинцев.

В битве при Гераклее Фабриций сражался в качестве легата. Нанесенное римлянам поражение не привело их в уныние. По словам Фабриция Пирр победил не римлян, а только полководца Левина. Зимой, последовавшей за походами 280 года, после непринятия римлянами предложения Кинея о мире, они отправили к Пирру посольство, добиваясь выдачи пленных. Для достойного представления римского имени перед греческим царем были избраны три почетнейших гражданина — Фабриций, спаситель Турий, Публий Корнелий Долабелл, победитель сенонов, и Квинт Эмилий Пап, покоритель войев. Пирр принял посланников с самыми высокими почестями. Чтобы защитить их от неприятностей и оскорблений, он выслал к ним на границу Тарентинской области телохранителей, а у ворот своей столицы встретил их сам со своими полководцами.

Надежда на мир еще не была потеряна эпирским царем, и поэтому он постарался радушным приемом расположить посланников в свою пользу и вызвать в них готовность содействовать заключению мирного договора. Чтобы доказать свое высокое уважение к римскому народу, он освободил всех пленных, не взяв никакого выкупа. По другим источникам, он позволил пленным отправиться в Рим на праздник Сатурналий и остаться там, если сенат согласится заключить с ним мир; в противном же случае они должны были вернуться обратно. Он мог предполагать, что отпущенные на таком условии пленники и их родственники употребят все старания в пользу мира. Однако усилия их оказались бесплодны. В назначенный день все они были отправлены обратно в плен, а сенат пригрозил смертной казнью любому, кто подумал бы остаться в Риме.

Рассказ об этом посольстве изобилует многими не слишком правдоподобными подробностями, построенными на изумительном величии души Фабриция. Судя по ним, Пирр, много слышавший о честности и полководческих талантах этого человека, оказывал ему исключительный почет и старался всевозможными отличиями приобрести в свою пользу его сильное влияние. Он предложил Фабрицию в подарок большую сумму золота, отнюдь не в вознаграждение, как он выразился, «какой нибудь темной услуги, но только как доказательство его приязни и уважения». Эта попытка подкупа не удалась, и Пирр задумал победить упорство стойкого римлянина страхом. Во время одной из бесед с Фабрицием он спрятал за занавесом самого большого из своих слонов и по данному царем знаку занавес отдернули. Чудовищное животное со страшным ревом протянуло свой хобот над головой римского полководца. Фабриций остался совершенно спокойным и с улыбкой сказал Пирру: «Как вчера не соблазнили меня твои деньги, так сегодня ничего не поделает со мной твой слон!»

Однажды за обедом Кинеас рассказывал о доктрине философа Эпикура и его приверженцев — эпикурейцев, которая учила, что наслаждение жизнью есть высочайшее благо. Поэтому они воздерживались от всякого занятия государственными делами, могущего помешать приятному препровождению времени. «Я бы желал, – сказал Фабриций, – чтобы Пирр и самниты держались этого учения, пока мы ведем с ними войну». Ум и характер Фабриция ценились эпирским царем так высоко, что он просил славного римлянина содействовать ему в заключении мира, а затем переехать к нему в Эпир в качестве его первого друга и полководца. Такое предложение показывает, насколько неверное понятие имел Пирр об образе мыслей истинного римского патриота. Фабриций отвечал, что ни царю, ни его окружению не придется по сердцу его откровенность, что свою бедность он ценит выше богатств и тревожных забот единодержавного повелителя.

Летом следующего 279 года Фабриций участвовал в качестве легата в битве при Аскулуме и был ранен. В 278 году его избрали консулом вместе с Эмилием Папом, который и в первое свое консульство имел его своим товарищем. Оба они выступили против Пирра. Как только эпирский царь услышал, с какими полководцами ему предстоит иметь дело, он прервал свои военные приготовления и стал собираться в Сицилию. Когда оба консула стояли лагерем недалеко от войска Пирра, Фабрицию принесли от одного из приближенных царя письмо, в котором писавший предлагал за приличное вознаграждение отравить своего государя. Оба консула с омерзением отнеслись к такому предложению и тотчас же уведомили об этой измене царя. «Мы извещаем тебя об этом, – писали они ему, – не для того, чтобы снискать твою благодарность, но с той целью, чтобы в случае твоей смерти избежать клеветы и не навлечь на нас обвинений, что мы почувствовали себя неспособными решить войну на открытом поле битвы и потому прибегли к низкому вероломству». Прочтя это письмо, Пирр воскликнул: «Клянусь, скорее солнце сойдет со своей дороги, чем Фабриций – с пути добродетели!» Вслед за тем он подверг автора письма заслуженному наказанию, а в вознаграждение благородства Фабриция безвозмездно отпустил всех римских пленных. Но римляне, чтобы не оставаться в долгу у неприятеля, освободили такое же количество пленных самнитов и тарентинцев и снова отвергли предложенный мир.

Воспользовавшись отъездом Пирра в Сицилию, римляне покорили покинутых им союзников в Южной Италии. Фабриций успешно воевал с самнитами, луканами, бреттийцами и тарентинцами и по истечении срока своего консульства отпраздновал победы над ними триумфом. С городом Гераклеей, близ которого Пирр за два года до того разбил римлян, Фабриций заключил союз и этим дал римлянам важный опорный пункт, благодаря которому союзники Пирра и занятая им в Южной Италии местность оказались разъединены. В 275 году, ознаменовавшемся победой, одержанной над Пирром при Беневенте другом и единоплеменником Фабриция, Курием Дентатом, Фабриций занимал должность цензора вместе с Эмилием Папом, его двукратным товарищем по консульству. Оба они выступили энергичными противниками распространившейся повсюду роскоши. Публий Корнелий Руфин, бывший два раза консулом и один раз диктатором, был исключен ими из сената за то, что держал дома для своих обедов десять фунтов серебряной посуды. Может это было сделано ими и с целью наказания за корыстолюбие и несправедливость, которыми Руфин ознаменовал свою полководческую деятельность. У обоих цензоров вся серебряная утварь ограничивалась одной чашей и одной солонкой для жертвоприношения.

Вероятно, к последним годам жизни Фабриция относится следующий рассказ, свидетельствующий о его простоте и воздержанности. К нему явились посланники от самнитов с большими денежными подарками. Они напомнили о многих великих благодеяниях, оказанных им самнитскому народу после мира, дарованного их стране через его посредничество, и просили принять привезенный подарок, так как у него не было достаточных средств, чтобы жить сообразно его величию и достоинству. Старик провел руками по ушам, глазам, носу, рту, груди и животу и ласково отвечал посланникам: «Пока все это находится в моей власти, я ни в чем не буду ощущать недостатка». При таком образе мыслей Фабриций действительно оставался бедняком до конца жизни. Когда он умер, государство за свой счет обеспечило его дочь приданым и позволило, вопреки закону двенадцати таблиц, похоронить его самого и в будущем хоронить его потомков внутри города. «Этим постановлением, – говорит Нибур, – было признано, что он вел богоподобную жизнь и что поэтому его кости не могли, как всякая другая жертва смерти, осквернить чистоту земли, на которой построены храмы небесных богов, точно так же как тень его не могла сделаться зловещим привидением, которое явилось бы на землю, чтобы смущать и тревожить живых».


Третью самнитскую войну закончил Маний Курий Дентат, homo novus, человек без знатных предков, достигший первых почестей в государстве только благодаря собственным заслугам. Он переселился в Рим из небольшого города, может быть сабинского, и записался в сословие плебеев. Личными достоинствами он снискал себе общее доверие и авторитет. В первый раз о нем упоминается в истории как о народном трибуне, но год, в котором он занимал эту должность, точно не известен. В то время он отличился энергичным противодействием Аппию Клавдию Цеку, который, будучи назначен междуцарем на время выборов в консулы, не хотел, вопреки закону Лициния, принимать ни одного голоса в пользу консула из плебеев. Курий Дентат сломил его надменность и провел сенатское постановление по которому выборы на основании закона были заранее утверждены.

Консулом Курий сделался в первый раз в 290 году. Вместе со своим товарищем Публием Корнелием Руфином он сражался против самнитов, которые в это время, вследствие победы над ними Фабия Гургеса, ослабли до такой степени, что продолжительное сопротивление оказалось для них невозможным. Марк Курий заключил с ними мир и отпраздновал триумф. После этого он предпринял поход в землю сабинян, которые уже полтора столетия были союзниками римлян и, не связанные обязательством подавать им помощь во время войны, жили в мире и благосостоянии. Но при проходе через их страну самнитов, направлявшихся в Этрурию, они, по-видимому, оказали тем добровольное содействие, и так как ожидали за это наказания со стороны римлян, заранее взялись за оружие. С громадным войском – потому что долгий мир в сильной степени увеличил численность их населения – они вошли в римские владения. Курий избегнул встречи с ними и отправил свою армию отдельными отрядами в землю сабинян, где теперь не осталось никого для сопротивления их опустошениям. Как только весть об этом достигла сабинского лагеря, армия рассеялась и двинулась в обратный путь — каждый спешил на защиту своего крова.

Отдельные части, на которые разбилось войско, были уничтожены без труда. Курий прошел по всей стране и покорил ее до Верхнего (Адриатического) моря, вследствие чего есть основание думать, что вестинцы и пипенты тоже принимали участие в восстании сабинян. Вероятно, именно в то время была основана в этой местности крепость Адрия. Сабиняне были обращены в римских подданных, т.е. получили римское гражданство без избирательного права. Второй триумф в том же году послужил Курию наградой за быстрое и искусное окончание дела. Сабинская страна была плодородна, превосходно обработана и богата оливковыми деревьями, виноградом и другими плодами. Завоеванием ее Курий доставил римскому народу обширные, прекрасные пространства, и число взятых в плен было так велико, что он имел право сказать, что, будь оно меньше, оказалось бы невозможным заселить завоеванную страну. С другой стороны, по его же словам, будь эти размеры меньше, всем пленным пришлось бы помереть с голоду, так много их было. Только теперь римляне, как они сами говорили, узнали, что значит истинное богатство. Такое приобретение пришлось в ту пору очень кстати римскому народу, потому что большая часть его была до крайности истощена и разорена более чем тридцатилетней войной с самнитами и их союзниками.

Курий предложил сенату разделить сабинские земли между гражданами. Количество этой земли было так велико, что каждый гражданин мог получить гораздо больше обыкновенной доли – семи югеров. Но Курий считал вредным переступать этот установленный предел, и когда народ возроптал, он объявил, что кто не довольствуется количеством земли, достаточным для его прокормления, тот дурной и опасный гражданин. Самому Курию сенат хотел выделить из завоеванной земли 500 югеров, но этот скромный человек не принял такого дара и удовольствовался теми же семью югерами, которые получил и всякий другой римский гражданин.

Здесь он поселился, сам обрабатывал свои поля и жил в простой крестьянской избе, где принял и самнитских посланников, приехавших к нему для получения мира на необременительных условиях. Они застали его сидящим на деревянной скамье перед очагом и завтракающим с деревянной тарелки репой, которую сам испек для себя. Когда послы предложили ему в подарок большую сумму денег, он с улыбкой сказал: «Кто довольствуется такими завтраками, тому ваши деньги не нужны; я считаю более почетным для себя побеждать тех, которые обладают золотом, чем самому иметь его». В то время роскошь и все утонченности комфорта нашли себе доступ в знатные римские семейства, и потому Курий Дентат и его друг Фабриций – люди, выросшие не в Риме, но переселившиеся в него из деревни, – возбуждали общее удивление и уважение, как образцы древней простоты и воздержанности. В доказательство скромности и бедности Курия приводят еще тот факт, что он, будучи главнокомандующим, брал с собой в поход только двух слуг и что приданое его дочери государство сделало на свой счет.

Курий являлся одним из триумвиров, на которых было возложено распределение сабинских земель. Вероятно, в этой должности он создал для сабинского города Реате нечто, не имеющее ничего подобного во всем мире. Вода озера Велина была отрезана горами от впадения в реку Неру. Курий пробил в скалах, на протяжении целой мили, канал, который доходит до края долины Неры и через который вода озера падает в реку с высоты 140 футов. Это – водопад delle Marmore, или Тернийский. «Природа, – говорит Нибур, – создала много водопадов гораздо обширнее и сильнее, но красивейший есть дело рук римлянина. Через канал он перебросил мост в одну арку этрусской работы, составленный из огромных плит, без цемента; из них до сих пор ни одна ни на шаг не сдвинулась с места, несмотря на то, что тяжелая масса земли лежит на них, может быть, больше чем тысячу лет. До канала вода получала направление посредством канав и таким образом достигала Розеи, плодоноснейшего поля Италии».

В 284 году часть этрусков, поддержанная сенонскими галлами, снова восстала против Рима и осадила Арреций, остававшийся верным римлянам. Претор Луций Цецилий Метелл двинулся на помощь этому городу, но потерпел страшное поражение и сам пал в битве с 13000 своих солдат. На его место претором избрали Курия Дентата. Он отправил к сенонам, бывшим в союзе с римлянами, посольство с поручением принести жалобу на участие сенонских галлов в войне против Рима и потребовать безвозмездного возвращения пленных. Но посланники были умерщвлены и изрублены в куски по приказанию военачальника Бритомариса, отец которого погиб в Этрурии. Мщение за этот поступок не заставило себя ждать. В следующем же году консул Публий Корнелий Долабелла вторгся с сильным войском в сенонскую землю и истребил все тамошнее население. Для сохранения за Римом этой местности в ней была основана колония Sena Gallica. Испуганные и озлобленные участью своих соплеменников, бойцы тотчас же пошли в Этрурию и, соединившись там с этрусским войском, двинулись против Рима, но у Вадимонского озера потерпели полное поражение. С тех пор римляне пользовались на севере относительным спокойствием и могли обратить все свои силы против юга, где разгорелась война с луканами, тарентинцами и их союзниками, – война, в которой опасным врагом Рима выступил Пирр, царь Эпирский.

На долю Курия Дентата выпало счастье закончить и эту войну. В 275 году, когда его вторично избрали консулом, он разбил Пирра в битве при Беневенто (третьей битве римлян с Эпирским царем) так решительно, что войну можно было считать законченной, а Пирр удалился из Италии. Курий завладел царским лагерем и взял громадную добычу, обогатившую государство и войско. Но сам он не воспользовался ни малейшей частью ее. Тем не менее нашлись люди, обвинявшие его в утайке, и тогда он торжественно поклялся, что не взял на свою долю ничего, кроме деревянного сосуда для питья, служившего ему при жертвоприношениях. Победу свою над Пирром и его союзниками – самнитами он отпраздновал таким блистательным триумфом, какого до тех пор не было. Взятые в плен слоны Пирра, тоже участвовавшие в триумфальном шествии, впервые появились на улицах Рима.

Во время набора войска для войны с Пирром Курий дал пример строгости. Война с чужеземным царем, который уже два раза нанес римлянам тяжелое поражение, так напугала римлян, что в войско не являлся ни один волонтер, да и те, кто были назначены к призыву, уклонялись всевозможными способами. Вследствие этого Курий распорядился определить жребием очередной порядок триб, и когда первый солдат, которого он вызвал из трибы, оказавшейся по жребию первой, не явился, он конфисковал имущество этого ослушника. Воин апеллировал к трибунам, но напрасно. Курий объявил, что гражданин, не умеющий повиноваться, решительно бесполезен для государства, и продал как его имущество, так и его самого. Это средство подействовало — воины встали под знамена консула и последовали за ним к победе.

На следующий, 274 год, Курий снова был избран консулом и успешно воевал с луканами, самнитами и бретийцами, находившимися в союзе с Пирром и, по удалении его, не спешившими сложить оружие. По окончании войны он удалился в свою сабинскую деревеньку и принялся за обработку земли, но скоро (272 год) снова был призван в Рим на новую должность – цензора. Во время его цензорства было решено провести в город воду из Анио, а расход на это грандиозное сооружение покрыть добычей, отнятой у Пирра. Курий, по истечении срока своей новой должности, получил почетное назначение руководить строительными работами, но умер через пять дней после того. Римский народ сохранил благодарное воспоминание о нем и долго еще ставил его в пример как образец самых высоких добродетелей.